Мотив для испуга

Эйвери обернулась к Келлэвей, искренне надеясь, что раздражение не отразилось на ее лице. На самом деле она уважала таких безумцев за смелость в разговорах с Коннелли. Она подумала, что стоит дать девчушке шанс.

– Келлэвей, так? – спросила Блэк.

– Да.

– Можешь поднять информацию о ближайших родственниках Альфреда Лаунбрука? Должен быть какой-то отчет от офицеров Майлза и Маккея. Принеси их в мой ка… В кабинет Финли, как можно быстрее, и сразу поедем.

– Конечно, – ответила Кортни. – И, слушайте… Извините, что застряли со мной. Я просто хотела помочь.

– Без проблем, – кивнула Эйвери, уже направляясь в кабинет, который когда-то принадлежал ей самой.

Выходило, что теперь у нее есть неофициальный напарник. Она ощутила некую боль от этого, вспоминая те чувства, которыми некогда наслаждалась, работая с Рамиресом. Блэк попыталась выкинуть это из головы. Она совершенно не планировала позволять призракам прошлого подкрадываться к ней в разгар этого дела. Позже она поработает над ними каким-нибудь иным способом, но сейчас стоит заняться возвращением собственной жизни в привычное русло.

Войдя в свой старый кабинет, Эйвери поняла, что теперь она чувствует себя здесь чужаком, и задалась вопросом, сможет ли она пройти это так легко, как показалось изначально.





* * *




Правда заключалась в том, что Келлэвей понравилась Эйвери. Она поняла это уже в тот момент, когда они сели в машину и направились в резиденцию Филлис Лаунбрук. Блэк редко чувствовала в ком-то такую уверенность с самого начала, но что-то в Кортни сразу задело ее. Она представила себе эту девушку несколько лет назад, возможно, в возрасте Роуз. Скорее всего, у нее даже был пирсинг, к примеру, в носу. Под формой, вероятно, имелась пара татуировок. В колледже она могла слушать техно и экспериментировать с кислотой.

Все это были лишь предположения, конечно. Просто что-то во взгляде Келлэвей вызвало у Эйвери подобные ассоциации. А она, как правило, очень неплохо разбиралась в психологии.

– Так почему же ты переехала из Нью-Йорка? – спросила она.

– Из-за семьи, – ответила Кортни. – Мама заболела. Сейчас она в больнице на довольно длительной терапии. Я все, что у нее осталось, поэтому и переехала.

– Как долго ты проработала в полиции Нью-Йорка?

– Полтора года, – пояснила она. – Знаю… Я все еще считаюсь новичком. Поэтому можете мне верить, когда я говорю, что очень горжусь тем, что работаю с Вами.

– Спасибо, – кивнула Эйвери.

– Нет, я серьезно. Была парочка Ваших дел, о которых я слышала, будучи еще в Нью-Йорке. А затем, когда я перебралась сюда и мне начали рассказывать остальное, появилось ощущение, будто я работаю с легендой.

Подобная похвала начала вводить Блэк в состояние дискомфорта. Она старалась оставаться спокойной и вежливой. С другой стороны, она прекрасно помнила себя в первые годы и то желание, научиться всему, что могла, у более опытных детективов.

– Могу я спросить, если Вы не возражаете, – продолжила Келлэвей, – каково это, снова посетить Говарда Рэндалла после того, как его посадили? Я знаю, что СМИ часто распускали всякое дерьмо о Вас по поводу посещений. Но лично мне кажется, что советоваться с ним – гениально.

Эйвери крепко сжала руль и сфокусировалась на дороге. Она взглянула на GPS и поняла, что осталось еще восемь минут. Если она позволит Кортни продолжать, то это будут слишком долгие восемь минут.

– Рискуя показаться высокомерной сучкой, – ответила она, – не стану углубляться в это. Я вернулась сюда даже не на один день и уж точно не собираюсь хвастаться своими прошлыми расследованиями. Особенно это касается тех, которые связаны с Говардом Рэндаллом.

– Боже, извините. Я просто не могу представить себе, каково это сидеть перед ним и…

– Прекрати, – перебила Блэк более резким тоном, нежели планировала. В животе появилось знакомое жгучее ощущение растущего гнева.

Келлэвей тут же заткнулась. Она грустно кивнула и отвернулась в окно. Эйвери пожалела, что так жестко обошлась с ней, но в то же самое время поняла, что имеет на это право. В конце концов, она вернулась, чтобы помочь с этим делом и заложить основу для собственного будущего, а не разгребать страдания из прошлого.

«Может тебе просто не удастся сбежать от прошлого, – подумала она. – Может оно будет следовать за тобой до конца дней».

Подобная мысль была угнетающей, но в голове сразу возник образ письма Говарда, и Блэк смирилась, что это вполне может оказаться истиной.

Оставшийся путь они проехали молча, поскольку мысли Эйвери вернулись к посылке Говарда и тому, как он узнал, где она живет.





ГЛАВА 11




Когда Эйвери постучалась в дверь, Филлис Лаунбрук открыла ее с тарелкой лазаньи в руках. Это было слегка неожиданно, но, вспомнив сложившуюся в семье ситуацию, она не стала придавать этому значение. Филлис была достаточно грузной женщиной, вес которой явно перевалил за сотню фунтов. Она выглядела очень уставшей, но все же не павшей духом.

После быстрого знакомства, она пригласила их войти. Как только она провела их в гостиную, Эйвери обнаружила немало деталей, объясняющих ее появление с тарелкой еды. По всему дому валялись пустые пакетики из-под чипсов, в раковине стояли грязные тарелки с остатками еды. Тут и пахло, словно в кондитерской. Видимо, Филлис Лаунбрук попросту заедала свой стресс.


– Парни, которые приходили ранее, назвались просто офицерами, – произнесла женщина, присаживаясь на диван, который едва удерживал ее вес. – Вы же говорите, что являетесь детективом. Означает ли это, что смерть моего сына теперь более важна, нежели пять дней назад?

– Нет, мэм, – ответила Блэк. – Она всегда была важна. Меня вызвали потому, что хотят услышать свежее мнение. На данный момент у нас не так много вариантов, касательно того, кто мог сотворить подобное с Вашим сыном. И я очень надеюсь изменить это.

– Что ж, я уже рассказала остальным все, что знаю, – сообщила Филлис и начала ковыряться в своей тарелке, глядя на Эйвери и Келлэвей в ожидании, пока те начнут опрос.

– Миссис Лаунбрук, Вы живете одна? – поинтересовалась Блэк.

– Да. Мой муж умер от сердечного приступа четыре года назад. А теперь я потеряла и единственного ребенка.

Она нахмурилась, а затем снова принялась за лазанью. Затем она взяла с кофейного столика стакан с какой-то жидкостью, больше похожей на сладкий чай, и запила.

– Как часто Вы виделись с Альфредом?

– Минимум дважды в неделю. Он всегда приходил ко мне на ужин в пятницу вечером. Также он заскакивал в один из будних дней, но все зависело от его графика работы.

– Альфред работал на дому, так? – уточнила Эйвери.

– Да. Что-то вроде разработки рекламных буклетов для какой-то технической компании.

– Насколько правильно я поняла, он не особо любил выбираться из дома. Ему не нравилось окружение посторонних, верно?

– Абсолютно. Он стал таким еще во время учебы в средней школе, когда дети начали издеваться над ним из-за очков и шепелявости. Уверяю вас, друзья у него были, но не много. Он был ребенком, который в старшей школе предпочел записаться в шахматный клуб и начать участвовать в разнообразных дебатах.

– Вам известно, были ли у него друзья в последнее время? На момент смерти? – поинтересовалась Эйвери. Она была уверена, что Келлэвей стоит рядом, внимательно вслушиваясь в разговор.

– Близких не было, – согласилась Филлис. – Единственное, о ком я действительно слышала, чтобы он упоминал, так это коллеги. Они еженедельно созванивались по скайпу, чтобы обсудить этапы работы. Думаю, виртуальное рабочее место было как раз для него. Он смог социализироваться, не встречаясь при этом ни с кем.

– Он когда-нибудь злился на своих коллег?

– Время от времени, конечно. Его босс был достаточно строгим, временами даже слишком ужимал его по срокам. Но Альфред никогда не злился по-настоящему, понимаете?

– А как насчет вас двоих? – спросила Эйвери. – У вас были хорошие отношения?

– Думаю, да, – кивнула Филлис, ставя уже пустую тарелку на журнальный столик. – После смерти отца Альфред еще больше замкнулся в себе и стал настоящим отшельником. Иногда он приходил ко мне с вопросами, которые молодые люди должны задавать своим отцам. Естественно, это приводило к довольно странным разговорам. Так что да… Могу сказать, что у нас были хорошие отношения. Единственной причиной ссор были его попытки заставить меня питаться правильно.

– Он поднял эту тему из-за беспокойства или по какой-то иной причине? – уточнила Блэк.

– Чистой воды забота, – ответила Филлис. – Он боялся потерять второго родителя. Хотите верьте, хотите нет, но я не всегда была такой. Я начала пожирать все подряд, когда умер мой муж, потому что пища стала меня успокаивать.

– Миссис Лаунбрук, у меня есть еще один вопрос… Довольно странный, наверное. В последние несколько лет Альфред заводил каких-нибудь домашних животных?

– Нет, никогда. У нас была кошка, когда он был еще совсем ребенком. Как-то раз она выскочила, и соседская собака набросилась на нее, разодрав прямо на глазах у моего мальчика. С тех пор он наотрез отказывался заводить кого-то.

– Выходит, у него не было причин часто посещать местные зоомагазины?

– Об этом я не могу знать. А почему Вы спрашиваете?

– Это касается пауков… Я пытаюсь понять, почему убийца выбрал именно этот метод. Вы вообще можете себе представить, чтобы Ваш сын разводил дома каких-то насекомых или пауков?

Прежде чем Филлис успела ответить, Эйвери в голову вдруг пришла одна мысль, которая заставила ее ощутить себя глупо и, впервые с момента вчерашнего звонка Коннелли, вызвала сомнения в том, что она готова была вернуться.

«Ты ведь была там и упустила такой шанс, – подумала она. – Все ведь очевидно, все было прямо перед твоими глазами… И ты просто не обратила внимание».

– Не уверена, имеет это значение или нет, – начала объяснять Лаунбрук, – но он действительно какое-то время ходил в музей. Научный музей. Знаете, у них есть прекрасный сад бабочек.

– Да, слышала, – ответила Эйвери. – Вам случайно не известно, был кто-то, с кем Альфред мог ближе познакомиться там?

– Боюсь, что нет.

– Хорошо. Спасибо за уделенное время. Пожалуйста, позвоните нам, если вдруг вспомните что-нибудь еще, что могло бы помочь расследованию.

Когда они вышли из дома, Блэк обратила внимание, что Келлэвей все еще оставалась молчаливой и сдержанной. Она точно не надулась. Она просто давала понять, что не собирается разговаривать, пока Эйвери не обратится к ней. А сейчас это было именно то, что нужно. Блэк была слишком занята, укоряя саму себя за то, что не проверила один момент, находясь в музее лично.

Тем не менее, это казалось странным. Йоханссон явно был в курсе дела. Будучи одним из энтомологов музея, он, вероятнее всего, был достаточно выделяющейся фигурой в саду бабочек. Разве мог он не заметить Альфреда, если тот довольно часто посещал это место?

«Вряд ли, – подумала она. – Хотя, возможно, он видит сотни посетителей каждую неделю, а фотографии Альфреда пока не появились в СМИ».

В любом случае, идея была интересной… И пока что являлась лучшей зацепкой из всех.





ГЛАВА 12