Мост

Ревик сел рядом с ней. Юми и Балидор заняли два места через проход от них. Врег сидел с Джаксом сразу за ними, напротив Чиньи и Ниилы.

Позади них сидел ещё один ряд голов, и ещё один.

Джон даже не пытался опознать большинство из них.

В кабине по-прежнему царила тишина, если не считать гудящих винтов.

Что бы ни означала рассадка их группы, она явно не предполагала большого общения. Никто не произнёс ни слова, пока «Чинук» поднимался над уровнем зданий, усеивающих берега Куинса. Молчание продолжалось, когда нос вертолёта наклонился вперёд, и они начали быстро лететь на юг, чтобы достичь Манхэттена с нижней части, то есть примерно напротив Стейтен-Айленда. Джон не знал точных причин такого подхода, но он слышал, как Джораг, один из их действующих пилотов, говорил о том, что ему нужно место для подъёма над фронтом поля ОБЭ, которое защищало сам Манхэттен.

Пока они летели над Бруклином, в кабине по-прежнему царила тишина, если не считать громко гудевших на заднем плане двигателей, чья ритмичная пульсация проникала под кожу Джона.

Он наблюдал, как птицы пролетают под фюзеляжем вертолёта, скользя над поверхностью воды залива Грейвсенд, прямо перед тем, как эти воды встречались с заливом Аппер-Бей, а затем поворачивали обратно в Гудзон. Он не видел никаких лодок. На воде не виднелось ни паромов, ни грузовых судов, ни даже одноместных каноэ. Он мельком увидел несколько пришвартованных кораблей, ржавеющих в гаванях, но на этом всё.

Он также не видел в небе никаких других самолётов, даже новостных вертолётов или военных воздушных судов.

Чёрт возьми, он не видел даже воздушного змея или детского воздушного шарика.

Здания, мимо которых они пролетали над Бруклином, по большей части выглядели как обгоревшая шелуха. Некоторые из них остались стоять более или менее целыми, но за их дверями бушевали пожары, и Джон видел стены, построенные из разбитых автомобилей и мусорных баков, чтобы не пускать людей. Колючая проволока и стекло усеивали края многих из тех замкнутых территорий ради дополнительного укрепления.

Он мог только воображать, что происходит там, внизу, теперь, когда прошло достаточно времени, чтобы возникла реальная нехватка продовольствия, а также дефицит многих других пост-апокалиптических предметов первой необходимости, включая электроэнергию, воду, оружие, боеприпасы, лекарства… и это лишь некоторые из них.

Небо сейчас выглядело относительно ясным, а береговая линия — относительно стабильной, но Джон не мог не задаваться вопросом, сколько районов было затоплено, когда налетели штормы, даже после того первого большого цунами, которое выбило большую часть защитных полей.

Береговая линия всё ещё выглядела более далёкой, а реки были шире, чем помнил Джон.

Он знал, что в течение последних шести месяцев большая часть острова, вероятно, в тех или иных местах находилась под водой. Вполне возможно, что в результате некоторые районы стали окончательно непригодными для жизни, даже если не считать беспорядка, связанного с отсутствием правоохранительных органов, машин скорой помощи, больниц, пожарных машин, помощи извне — в сущности, всего, что удерживало бы людей от превращения в животных, будь то от страха, развлечения или отчаяния.

Как только они сделали круг над Стейтен-Айлендом, «Чинук» начал набирать высоту.

Вертолёт поднимался довольно долго, сначала медленно, потом всё круче и круче, по мере того как они приближались к зазубренному горизонту Манхэттена.

Через несколько минут они достигли участка неба высоко над зданиями в центре города.

Отражаясь в панелях виртуальной реальности, стальные и металлические конструкции смотрели вверх, к ногам Джона. Даже на нынешней высоте они казались огромными.

Свет Джона вспыхнул и отреагировал на близость города, касаясь голых, извивающихся краёв органического бинарного электрического или ОБЭ-поля, которое окружало небо над Манхэттеном. Он сканировал, ища признаки жизни, любое движение на улицах и в зданиях внизу.

Они летели слишком высоко, чтобы он мог что-то разглядеть с полной уверенностью.

Он напрягал зрение и всё равно смотрел, раздражаясь из-за своей слепоты, полной неспособности увидеть то, что могло ждать их на другой стороне.

Он также чувствовал внизу что-то ещё и осознал, что ощущал самые края конструкции города. Элли говорила об этом, когда они добрались до Нью-Йорка в прошлый раз. Никто другой, кроме неё и Ревика, не сумел её почувствовать, даже Балидор.

Джон вынужден был предположить, что сейчас он чувствует её только из-за своей связи с Ревиком и Элли. Но даже в этом случае он не мог не задаться вопросом — может, эта конструкция увеличилась и окрепла за месяцы, прошедшие с тех пор, как они были здесь в последний раз.

Ревик заверил их, хотя и несколько рассеянно, что они с Балидором расчертили каждый дюйм смертоносного ОБЭ-поля.

В данный момент Джону это показалось лишь слегка обнадёживающим.

Однако многие специфические логистические проблемы оставались для него неясными, чёрт побери. Он видел намёки на различные тактические детали, над которыми работали ещё в Сан-Франциско, но Джон честно не был уверен, что эти проблески скорее успокаивали его, чем беспокоили.

Например, как когда он забрёл в медицинскую лабораторию и обнаружил Ревика изрезанным и покрытым собственной кровью.

Джон зашёл туда в поисках бинта для травмы запястья, которую он получил во время спарринга. Он видел, что Ниила стояла в нескольких футах от двери, когда он подошёл, но тоже не придал этому особого значения. Ему и в голову не приходило, что она может охранять эту дверь. Она что-то говорила в гарнитуру, пока он неторопливо прошёл мимо — только для того, чтобы найти Ревика в упомянутом состоянии; его зашивала одна из видящих-медиков.

Джон просто стоял с отвисшей челюстью, видя, как Ревик вздрагивал, пока они оба переговаривались тихими голосами; вся рука Ревика и часть его обнажённой груди были в крови. Когда Джон вошёл, медик продолжала говорить что-то о том, что они «попробуют ещё раз» на следующий день, но тут Ревик резко поднял глаза и увидел стоящего там Джона.

Женщина-медик побледнела.

Затем Ревик рявкнул на Джона, выводя его из транса вопросом, был ли за дверью охранник, и если да, то кто, чёрт возьми, это был.

Когда Джон просто продолжил стоять там, заикаясь, Ревик позвал Ниилу, вероятно, вырвав её образ прямо из головы Джона. Когда гибкая видящая появилась в дверях, выглядя взволнованной и слегка испуганной, Ревик холодно приказал ей выпроводить Джона.

Джон позволил ей, не произнеся ни слова.

Он также не рассказывал никому об увиденном.

С другой стороны, никто из них не говорил о таких вещах, если они были наняты командой в Сан-Франциско хотя бы на несколько дней. Джон быстро понял, что эти правила нельзя нарушать, работая на Ревика.

«Держи свою часть плана при себе, чёрт возьми.

Держи свои мысли о плане при себе, чёрт возьми.


Держи всё, что ты услышишь, увидишь или заподозришь относительно того, что может быть в других частях плана, при себе, чёрт возьми.

Всё — абсолютно всё, бл*дь — сообщается только тем, кому действительно нужно это знать. Безо всяких исключений».

Конечно, Джон и раньше видел эту сторону Ревика.

Может быть, он и не видел такой экстремальной версии этого Ревика, но основные принципы остались прежними. Ревик больше, чем Балидор, Врег, Элли или любой другой военный видящий, верил в ограничение информации вплоть до самых микроскопических уровней, особенно в преддверии крупной операции.

Нарушение этого правила было самым быстрым способом добиться того, чтобы тебя вышвырнули из команды.

При этой мысли Джон взглянул на Ревика, заметив, что в глазах мужчины-видящего появилось жёсткое выражение, когда он смотрел вниз на Манхэттен. Джон мог видеть только его профиль, но этого было достаточно, чтобы заставить его отступить задолго до того, как он приблизился к его свету.

Он заметил, что все трое старались держаться на расстоянии с момента образования связи — вероятно, потому, что в противном случае поток информации быстро становился обескураживающе насыщенным и интимным, до такой степени, что даже узнать себя в запутанном беспорядке их света становилось трудно, если не невозможно. К счастью, они также стали лучше закрываться друг от друга щитами — вероятно, потому, что у них был Ревик, чтобы использовать его для этого.

И всё же более чем достаточно информации просачивалось через щиты.

Джон заставил себя снова взглянуть на здания.

В последний раз, когда он въезжал на Манхэттен, они прибыли в самый разгар шторма.

Видимость была довольно дерьмовой. Из-за этого Джон почти ничего не различал. Большую часть того, что он видел, он получил через камеры слежения, а позже из оставшихся новостных лент, к которым они смогли получить доступ из отеля.

Тот шторм продолжался несколько недель — почти до самого дня их отъезда.

Джон помнил, как на тех защищённых каналах он мельком замечал взрослых людей и даже детей, бегущих по Пятой авеню, пытающихся избежать групп самоуправцев или полиции, особенно после того, как прозвучали сирены комендантского часа. Он видел самодельные бомбы и коктейли Молотова, но большинство полагалось на более грубое оружие — монтировки, трубы, кирпичи, бейсбольные биты, даже иногда крикетную биту или клюшку для гольфа.

Он также видел несколько настоящих мечей и как минимум один композитный лук с металлическими стрелами.

К тому времени большая часть гражданского населения была лишена оружия, не говоря уже о чём-то более сложном. Охранные флаеры, роботизированные глаза и уши полиции, которые могли работать со скоростью около 300 миль в час и были сконструированы так, чтобы быть размером с софтбольный мяч — хотя Джон видел и гораздо большие флаеры — оснащались датчиками, распознавателями лиц, считывателями имплантатов и встроенным оружием. Из-за их небольшого размера они могли делать снимки изображений практически из любого места, и они могли регистрировать идентификатор даже без ведома человека.

Флаеры также могли улавливать всё, в чём имелись сложные взрывные элементы.

Поскольку конфискации часто влекли за собой билет в один конец до Стейтен-Айленда и вероятную смерть от С2-77, большинство гражданских лиц бросали своё оружие, чтобы не рисковать быть пойманными вместе с ним.

К тому времени у многих людей, вероятно, всё равно закончились боеприпасы.

Глядя вниз на город, Джон почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

Он вспоминал, как в последний раз смотрел на этот город с вертолёта.

Он был в наручниках, ошейнике, зажат между мужчинами и женщинами в униформе полиции Нью-Йорка и прикован к своему креслу. Ему ничего не оставалось делать, кроме как смотреть, как вода устремляется через реки и заливы к зданиям на южном горизонте. Он смотрел, как она приближается, зная, что Врег, вероятно, не сможет убраться с дороги, зная, что у него нет возможности предупредить его без гарнитуры и с ошейником на шее.

Меньше часа назад он почувствовал, что Врег находится под землёй.

Врег… боги.

Он думал, что Врег вот-вот умрёт.

Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Его разум пытался отключиться всякий раз, когда он пытался думать о самом Вреге. Боль была такой сильной, такой ошеломляющей, что он не мог чувствовать ничего, кроме неё.

Хуже того, это всё была его вина.

Всё это произошло по его вине.

В то время он думал, что они все мертвы. Он думал, что он сам труп, что Ревик тоже труп. Он думал, что Балидор умрёт — Чандре, Джораг, Ниила, Чинья, Юми, Джакс, Холо. Теперь он знал, что некоторые из них умерли, но в то время он думал, что никто не выберется оттуда живым.

Элли. Элли уже погибла.

Врег. Боги, он был так уверен, что Врег погиб.

Когда Джон снова обрёл способность видеть, то вцепился в подлокотники своего кресла, уставившись вниз на вид под фюзеляжем, но ничего не видя. Он изо всех сил старался сосредоточиться, чтобы увидеть вид сквозь прозрачный корпус, пока «Чинук» непрерывно прокручивал перед его глазами новые образы.

Он уставился на реку и примыкающие к ней здания, пытаясь сосредоточиться.

Солнце уже выглянуло. Небо было чистым. Буря кончилась.

Это был не тот день. Тот день закончился.

Эта мысль повторялась, но по-прежнему ничего не значила. Они уже проиграли. Они потеряли целую цивилизацию, целый образ жизни. Они потеряли почти всех, кого любили.

Они потеряли её.

Ни с того ни с сего он снова очутился в канализационном туннеле под лестницей, в ушах у него шумела вода, а ботинки Дитрини стучали по полу туннеля.

Он помнил, как его тащили наверх, как он висел на этом кране, чувствуя себя уже мёртвым. Вспышки ударили по нему, образы из той темноты: бег со светом, зажатым за спиной Мэйгара, вид того, как свет раскачивается перед ним, пока Джон старался не споткнуться в воде и обломках на дне трубы. Он вспомнил, как земля грохотала у него под ногами, как его швыряло в стены трубы, как Ревик кричал им, чтобы они поторапливались.