Морфо

– Прошу тебя, не молчи. – Она прикоснулась к его щеке. – Я не виню тебя.

Глубоко внутри себя Флинн летел и кричал. Невыносимо долго, словно упал в колодец Бесконечности.

– Как ты можешь так говорить? – Собственный голос показался ему чужим. – Ты должна меня ненавидеть!

– Но я не могу, – созналась Кейти.

– Почему? – Слова резали горло, но он продолжал: – Я лишил тебя жизни. Пусть короткой, но ЖИЗНИ! Ты бы еще могла смеяться, радоваться, быть счастливой, но лишилась всего этого! У меня было столько возможностей признаться во всем, но я не решался. Я улыбался тебе и при этом врал. Мне место в самой глубокой и холодной яме, где я буду вечность гнить в полном одиночестве.

– Тогда тебе придется взять меня с собой. – Полуулыбка застыла на губах Кейти. – Я ведь тоже виновата перед тобой…

– Что? – Флинна будто огрели по голове. Он схватил ее за плечи. – В чем, в чем ты можешь быть виновата передо мной?! Кейти, ты всегда была доброй, но это уже слишком! Ты не должна прощать своего убийцу!

– Но я сама попросила тебя об этом. Разве ты забыл?

Флинн медленно опустил руки. Реальность ускользала от него, как песок сквозь пальцы. Еще чуть-чуть – и останется лишь песчинка.

– Помнишь, что я сказала при нашей последней встрече? – Кейти говорила все тише и тише, ее голос медленно угасал, как тлеющий уголек. – Что если ничего не получится с операцией, то я бы не хотела просыпаться.

– Но ты меня не просила…

– Прямо – нет, – перебила его Кейти, – но я посеяла эту идею в твою голову. И прости, намеренно…

– Что?..

– Да, все так. – Глаза Кейти наполнились слезами. – В последние месяцы я потеряла надежду, ты бывал редко и не видел этого. Я чувствовала, что умираю. Если честно, тогда мне казалось, что смерть давно сидит рядом и ждет, когда дыхание покинет мою грудь. Я даже была готова поклясться, что слышала ее голос. Смерть рассказывала о том, что ожидает меня впереди. Ни одно лекарство не помогло бы, не облегчило мук. Сначала я бы перестала видеть, потом слышать, а после и двигаться. Тьма, тишина, невыносимая боль – вот каким было бы мое будущее. Я не хотела уходить так. Я трусиха, Флинн, я такая трусиха. – Она уткнулась лицом ему в грудь и заскулила, как потерянный щенок. – Я знала, что родители будут держать меня до последнего. У них не хватило бы духу отпустить меня раньше, поэтому я попросила тебя. Да, я была уверена, что ты найдешь способ помочь мне, но я не подумала о твоих чувствах – каково будет тебе. Я последняя эгоистка… думала только о себе. Я обменяла свои страдания на твои. Прости меня, прости. Это я виновата в том, что ты теперь живешь в квартале Убийц…

Кейти не выдержала и зарыдала. Слезы водопадом боли и отчаянья потекли по ее щекам. С каждым новым всхлипом она вздрагивала все сильнее.

– Тише, тише, – пытался успокоить ее Флинн.

Он обнял Кейти – бережно и ласково.

– Прости меня, прости, – шептала она. – Я предала нашу дружбу. Я предала тебя.

– Я бы сделал все что угодно, только бы тебе стало легче. Я бы впустил в свою душу любую тьму, если бы это сделало тебя счастливой. Ты – моя семья.

Кейти подняла на него заплаканные глаза. Безудержные рыдания больше не вырывались из ее груди.

– Ты простишь меня?

– Да. – И это была чистая правда.

– И ты перестанешь винить себя в моей смерти?

– Да. – А вот это была чистая ложь.

Флинн не мог позволить Кейти снова страдать. Он бы лгал до конца времен, только бы видеть ее счастливую улыбку. Ведь она – его семья, самый дорогой человек в его жизни.





Когда Кейти и Коллин вернулись в свой коридор Прощения, проем в стене зарос. Флинн и Тайло снова остались одни.

– Зачем ты соврал ей?

– Ее счастье для меня превыше всего.

– Но ведь она сказала, что сама этого хотела. – Тайло непонимающе уставился на него. – Почему ты продолжаешь винить себя?

– Наверное, потому что люди странные и загадочные существа, – негромко ответил Флинн, глядя себе под ноги.

– А еще глупые и упрямые, – добавил Тайло.

– Не без этого, – согласился Флинн. – Что дальше?

– Дальше тебе придется сразиться с этим красавчиком. – Тайло указал на маленького красного чертенка на плече Флинна.

– Вот же гад! – рявкнул он.

Флинн хотел расплющить демона, но тот спрыгнул с плеча и, живо перебирая ножками, побежал вперед.

– Беги за ним, он приведет тебя к двери. Встретимся на суде! – Тайло кувыркнулся в воздухе и исчез.


Демон Вины мчался со всех ног, периодически удивленно оглядываясь, будто никак не мог понять, почему его преследуют. Иногда на пути возникали препятствия: то камни падали с потолка, то в полу разверзались дыры, полные темноты. Чем дальше Флинн пробирался, тем плотнее число 226 облепляло стены. Скоро он сам покроется им, точно сыпью.

Демон иногда останавливался и садился на пол. Он покачивал головой, обхватив ее верхней парой рук, и смотрел перед собой отсутствующим взглядом, будто погоня никак его не касалась и он присел отдохнуть и подумать о чем-то своем. Но как только Флинн подбегал ближе и был готов поймать демона, тот исчезал, перемещаясь на несколько метров вперед.

Ничего не видя перед собой от злости, Флинн споткнулся и распластался по полу, больно ударившись лбом. Он поднял потяжелевшую голову. Послышался странный звук: что-то среднее между стрекотом цикады и мучительным стоном – невыносимая пытка для ушей. С трудом встав на ноги, Флинн ощупал голову, думая, что набил шишку, но вместо нее обнаружил свинцовую корону. Он попытался ее снять, но та приросла к нему. Чем больше Флинн старался отодрать корону, тем тяжелее она становилась – еще немного, и шея хрустнет.

Он потерял демона из виду, но далеко впереди замаячил проем. Флинн отыскал на дне легких второе дыхание и побежал. Коридор привел его в пещеру с высокими сводами. Изящная громадная люстра (которая лучше бы смотрелась в каком-нибудь дворце, чем здесь) слегка покачивалась среди сталактитов, разгоняя тьму. На серых бугристых стенах висели зеркала в кованых рамах всевозможных форм и размеров, они мозаикой облепили пещеру до самого потолка.

Демон Вины сидел прямо под люстрой и терпеливо ждал Флинна. Он заметно подрос и снова принял любимую позу: ноги были скрещены, нижняя пара рук лежала на коленях, средняя обхватила живот, а верхняя сжимала голову. Демон не шевелился, а все три пары глаз спрятались под тяжелыми веками. Он уснул? Нет, точно нет: острые уши, короной окружающие голову, немного подрагивали. Демон к чему-то прислушивался. Флинн быстро обвел пещеру взглядом. Никакой двери и в помине нет – одни зеркала, в которых ничего не отражается.

Демон Вины вдруг встрепенулся, что-то заставило его выйти из оцепенения. Он открыл желтый сияющий глаз.

В одном из зеркал появилось изображение матери. Флинн увидел каждую слезинку, пролитую из-за него. Столько бессонных ночей, столько волнений и боли. После того как он сбежал из дома, мать за один день состарилась на тысячу лет. От молодой энергичной женщины ничего не осталось: волосы припорошила седина, слезы высекли на коже первые морщины, а блеск в синих глазах навсегда померк.

– Прости меня, мама, – еле выдохнул Флинн.

Демон Вины разлепил второй глаз.

Другое зеркало показало ему отца. В какой-то момент Флинн стал избегать общения с ним: больше не играл, называл все его затеи глупыми, запирался в своей комнате. Он хотел поскорее вырасти, а отец продолжал видеть в нем ребенка. Это и злило Флинна. Сейчас бы он отдал все на свете, чтобы вновь погонять с отцом мяч, подраться на деревянных мечах или сходить в кино на один из тех фильмов, где патроны никогда не кончаются, а герой после падения с десятого этажа может запросто встать, стряхнуть с плеча осколки и продолжить борьбу со злом. Но время упущено, ничего не вернуть.

– Прости меня, папа, – прошептал Флинн.

Демон Вины поднял тяжелое веко, обнажая третий глаз.

Он успел наделать ошибок и после смерти. Перед ним возник побитый Тайло – испуганный и несчастный. Флинн постоянно забывал, что тот всего лишь ребенок, пусть и в обличье взрослого. Тайло хотел помочь, но в ответ получил боль, которой и так было слишком много в его невероятно короткой жизни.

– Прости меня, Тайло, – почти беззвучно произнес он.

Теперь демон Вины сверлил пространство четырьмя глазами.

Следующее зеркало нарисовало образ Кейти. Флинн увидел ее совсем не такой, какой помнил. Она смирно сидела в кровати, накрыв одну руку другой. Отчаяние бросило густую тень на ее бледное исхудавшее лицо. Флинн так редко бывал у Кейти, столько раз обещал прийти, но не приходил. По разным причинам, но ни одна из них не была достаточно весомой. Флинн так часто оставлял ее одну в этом жутком месте, пропитанном болью, мучением и смертью. Какой же он после этого друг?

– Прости меня, Кейти, – едва слышно вырвалось из груди Флинна.

Пятый глаз демона Вины смог увидеть пещеру.

Все оставшиеся зеркала заполнились образами людей, которых когда-либо обижал Флинн. Тут были мальчишки, с которыми он подрался в детстве без причины. Соседка, частенько слышавшая от него грубости. Девчонка, прождавшая Флинна несколько часов у кинотеатра. Она пригласила его на свидание, но он забыл прийти. Директор школы, в адрес которого Флинн написал пару нелестных фраз на стенах той самой школы. Перед ним мелькал калейдоскоп обиды и несправедливости. Никто из этих людей не заслуживал такого обращения. Флинну стало тошно от самого себя. И что он ждал от этого жестокого мира, если порой сам был не лучше?

– Простите меня, – прошелестел он. – Я был не прав.

Шесть глаз демона Вины устремились на Флинна.

Изображения исчезли, зеркала опять пустовали, но продлилось это недолго. Из глубины всех зеркал к Флинну приближался парень в кожаной куртке и джинсах, со светлыми волосами и невероятно синими глазами. Это был он сам.

– Что происходит? – с придыханием спросил Флинн.

– Не ожидал? – сказали отражения в унисон.

– Почему я везде вижу себя? – Флинн не мог сдвинуться с места: свинцовая корона на голове потяжелела еще больше, пригвоздив к полу. Тревога сжала сердце.

– Потому что ты должен простить еще одного человека – самого себя, – ответил хор сотни голосов.

– И в чем смысл?

– В том, чтобы принять себя таким, какой ты есть. Ты не идеален, Флинн. Мы не идеальны.

– Но я думал, что цель всех испытаний в том, чтобы стать лучше.

– Это так, – согласился хор. – Но быть лучше – не значит быть безупречным. Даже в самом прекрасном саду человеческой души иногда проклевываются сорняки. Не нужно этого бояться.

– Моя душа – один большой сорняк, – с горечью бросил Флинн. Голову потянуло назад: свинцовая корона прибавила в весе. Он пошатнулся, но устоял.

– Неправда, ты сделал много хорошего.

– Например? Я убил Кейти, я отравил жизнь своей матери, я стал преступником!

– Да, все это было. Но, несмотря ни на что, ты заботился о матери, ты встал на скользкий путь ради нее, а не ради себя. Ты хотел оградить Кейти от боли, зная, что будешь сам страдать. – Голоса, слившиеся в один поток, беспощадно дробили разум Флинна.

– Нет, во мне нет ничего хорошего, – сопротивлялся он, чувствуя, как свинцовая корона снова наливается тяжестью.

– Неправда, прости себя. Прости и прими.

Дверь. Ему нужно найти дверь, о которой говорил Тайло. Флинн с трудом поворачивал голову, отчаянно ища выход, ему больше не хотелось слушать свой внутренний голос. Его взгляд быстро скользил по серебристым поверхностям – ничего. Где же, где же эта чертова дверь?! Ее не может не быть, потому что выход есть всегда! Только Флинн подумал об этом, как на прямоугольном зеркале в дальнем конце пещеры возникла дверная ручка – тяжелая и кованая, под стать раме. Зеркальная дверь.