Молния

Очень смущенная, Лора позволила перенести себя через лужу. Поставив девушку на тротуар, Дэниел без зонта прошлепал к автомобилю, чтобы запереть дверь.

Французский ресторан оказался менее атмосферным, чем итальянский. Их провели к угловому столику возле кухни, и всю дорогу мокрые туфли Дэниела скрипели и хлюпали.

– Вы подхватите пневмонию, – забеспокоилась Лора, когда их усадили и они заказали два хереса со льдом.

– Только не я. У меня отличный иммунитет. Я никогда не болею. Во Вьетнаме во время боевых действий меня отрезали от моего подразделения, и я провел неделю один в джунглях под проливным дождем. Когда я наконец выбрался к своим, то совсем ослаб, но не подхватил даже насморка.

Пока они потягивали херес и изучали меню, чтобы сделать заказ, Дэниел успел расслабиться, и Лора неожиданно для себя обнаружила, что он оказался отнюдь не косноязычным, а скорее приятным и даже занятным собеседником. Однако, когда принесли закуски – семгу в укропном соусе для нее и гребешки в тесте для него, – они сразу поняли, что при ценах в два раза выше, чем в итальянском ресторане, еда здесь гораздо хуже. С каждым новым блюдом Дэниел чувствовал себя все более неловко, и его способность поддерживать разговор таяла, точно апрельский снег. Лора похвалила еду и, давясь, съела все до крошки. Впрочем, она зря старалась: ей не удалось провести Дэниела.

Обслуживание тоже оставляло желать лучшего. Повара и официант были как сонные мухи, так что к тому времени, как Дэниел заплатил по счету и проводил Лору до автомобиля – перенеся ее на руках, словно маленькую девочку, – они уже на полчаса опаздывали в кино на выбранный ими фильм.

– Ничего страшного, – успокоила Дэниела Лора. – Мы можем опоздать на этот сеанс и остаться на следующий, чтобы посмотреть начало.

– Нет-нет, – ответил Дэниел. – Так нельзя смотреть фильмы. Этим вы все испортите. А я хочу, чтобы наш вечер был идеальным.

– Расслабьтесь. Меня все устраивает.

Он недоверчиво посмотрел на Лору, и она улыбнулась, он улыбнулся в ответ, но вымученной улыбкой.

– Если не хотите сейчас идти в кино, – сказала Лора, – тоже ничего страшного. Пойдем туда, куда вам хочется. Я согласна.

Дэниел кивнул, завел двигатель и выехал на улицу. Только через несколько миль Лора поняла, что он везет ее домой.

Всю дорогу от автомобиля до дверей ее квартиры он извинялся за испорченный вечер, а Лора неустанно уверяла, что ничуть не разочарована. Но как только она вставила ключ в замок, он повернулся и, словно ошпаренный, спустился со второго этажа, даже не попросив разрешения поцеловать ее на прощание и не дав ей возможности пригласить в дом.

Лора замерла на лестничной площадке, провожая Дэниела глазами. Не успел он спуститься по лестнице, как порыв ветра вывернул его зонт. Дэниел принялся бороться с ним, едва не потеряв равновесие, причем дважды. Лишь на подъездной дорожке ему наконец удалось справиться с зонтом, но ветер снова вывернул его наизнанку. В отчаянии швырнув зонт в ближайшую сточную канаву, Дэниел поднял глаза на Лору. Он промок до нитки, в тусклом свете уличного фонаря она увидела, что костюм повис на Дэниеле бесформенной тряпкой. Он был здоровенным парнем, сильным как бык, но не мог справиться с самыми пустяшными вещами – лужами или порывом ветра, – и в этом было нечто очень смешное. Лора знала, что смеяться нельзя, что она не имеет права, но не выдержала и от души расхохоталась.

– Лора Шейн, вы чертовски красивы! – крикнул с подъездной дорожки Дэниел. – Да поможет мне Бог, вы слишком красивы! – И с этими словами он скрылся в ночи.

Чувствуя угрызения совести по поводу своего неуместного смеха, но будучи не в силах остановиться, Лора вошла к себе и переоделась в пижаму. На часах – всего лишь без двадцати девять.

Похоже, этот парень был или законченным психом, или лучшим мужчиной на свете после ее умершего отца.

В девять тридцать зазвонил телефон.

– Вы согласитесь еще раз пойти со мной на свидание? – спросил он.

– А я боялась, что вы теперь никогда не позвоните.

– Неужели?

– Честное слово.

– Обед и кино? – спросил он.

– Звучит неплохо.

– Мы больше не вернемся в этот ужасный французский ресторан. Мне очень жаль, действительно жаль.

– Меня не волнует, куда мы пойдем, но, если уж сядем за столик в ресторане, обещайте мне не срываться с места.

– Иногда я бываю непроходимым тупицей. Я ведь говорил, что всегда робею в обществе красивых женщин.

– Вашей матери.

– Верно. Отвергла меня. Отвергла моего отца. Холодная как лед. Бросила нас, когда мне было одиннадцать.

– Это, должно быть, очень больно.

– Вы намного красивее ее и до смерти пугаете меня.

– Вы мне льстите.

– Прошу прощения, но я совершенно серьезно. Но вся загвоздка в том, что при всей вашей неземной красоте вы и вполовину не так красивы, как ваши рассказы, и это пугает меня до чертиков. Ведь что могла найти столь гениальная девушка в таком парне, как я? Ну разве что повод лишний раз посмеяться.

– Дэниел, только один вопрос.


– Дэнни.

– Дэнни, только один вопрос. Ну а какой ты, черт подери, фондовый брокер? Хороший или нет?

– Первоклассный! – ответил он с неподдельной гордостью, и Лора сразу поняла, что это правда. – Мои клиенты на меня молятся, и у меня есть собственный портфель акций, на три года обогнавших рынок. Как биржевой аналитик, брокер и специалист по инвестициям, я не даю ветру ни малейшего шанса вывернуть наизнанку мой зонт.





2


На следующий день после закладки взрывчатки в подвале института Штефан предпринял, как он надеялся, последнее путешествие по Молниеносному переходу. Незаконное путешествие в 10 января 1988 года, официально незапланированное и совершенное без ведома коллег.

Когда он появился в горах у Сан-Бернардино, шел легкий снежок, но Штефан был одет по погоде: в резиновые сапоги и морской бушлат. Штефан укрылся в сосновом лесочке в ожидании того, когда потухнут слепящие вспышки молний.

В дрожащем небесном свете он посмотрел на наручные часы, с неприятным удивлением обнаружив, что прибыл сюда слишком поздно. У него оставалось меньше сорока минут, чтобы добраться до Лоры и предотвратить ее гибель. Если он облажается и появится слишком поздно, второго шанса точно не будет.

Поэтому, несмотря на то что последние белые вспышки еще прорезали небесный свод, а раскаты грома эхом разносились по далеким горным пикам и хребтам, Штефан поспешил выйти из-за деревьев и, по колено в снегу, начал спускаться по заметенному еще со времен прошлых снегопадов пологому склону. Снег был покрыт толстой коркой, каждый шаг давался с огромным трудом, создавая у Штефана ощущение, будто он бредет по глубокой воде. Он дважды падал, снег набивался в резиновые сапоги, тело безжалостно стегали порывы ветра, будто осознанно решившего уничтожить жертву. К тому времени, как Штефан пересек поле и перелез через высокий сугроб, оказавшись на двухполосном шоссе, ведущем в одном направлении к озеру Эрроухед, а в другом – к Биг-Бэру, штаны и бушлат успели обледенеть, ноги дико замерзли, а отставание от графика составляло уже пять минут.

Шоссе было недавно очищено от снега, и лишь гонимые ветром белые хлопья кое-где скользили по асфальту. Буря разыгралась не на шутку, постепенно набирая силу. Снежные хлопья значительно уменьшились и падали вдвое интенсивнее, чем несколько минут назад. Очень скоро шоссе станет предательски скользким.

Штефан заметил указатель на обочине дороги: «Озеро Эрроухед – 1 миля» и с ужасом понял, что находится гораздо дальше от Лоры, чем рассчитывал.

Щурясь от ветра, он посмотрел на север и в свинцовых полуденных сумерках увидел теплый электрический свет: одноэтажное здание и припаркованные машины на стоянке справа примерно в трехстах ярдах. Низко наклонив голову, чтобы защититься от ледяных укусов злобного ветра, Штефан двинулся в этом направлении.

Ему срочно нужно найти автомобиль. Лоре оставалось жить меньше получаса, а она была в десяти милях отсюда.





3


Через пять месяцев после первого свидания, в воскресенье, 16 июля 1977 года Лора, шесть месяцев назад окончившая Калифорнийский университет в Ирвайне, вышла замуж за Дэнни Пакарда. Гражданскую церемонию провел судья в здании суда. Единственными гостями и к тому же свидетелями стали отец Дэнни Сэм Пакард и Тельма Акерсон.

Сэм был красивым седовласым мужчиной ростом примерно пять футов десять дюймов, казавшимся совсем маленьким на фоне сына. Во время короткой церемонии Сэм непрерывно рыдал, и Дэнни постоянно оборачивался, спрашивая: «Папа, ты в порядке?» На что Сэм кивал, громко сморкался, говорил, чтобы они продолжали, но уже секунду спустя снова пускал слезу, и Дэнни в очередной раз интересовался, все ли в порядке, а Сэм в ответ лишь сморкался, издавая трубные звуки, похожие на брачные крики гуся. В результате судья заявил:

– Сынок, слезы твоего отца – это слезы радости, поэтому не обращай внимания. Ведь у меня впереди еще три пары брачующихся.

Но даже если бы отец жениха и не был на грани нервного срыва и даже если бы жених не был гигантом с сердцем олененка, это бракосочетание стало бы незабываемым именно благодаря Тельме. Она постриглась рваными прядями и воткнула спереди в волосы нечто вроде выкрашенного в лиловый цвет помпона. В разгар лета – и тем более на церемонию бракосочетания – Тельма надела красные туфли на высокой шпильке, черные слаксы в обтяжку и драную черную блузку, специально и очень аккуратно разорванную, подпоясанную простой стальной цепочкой. Тельма наложила лиловые тени для глаз, губы накрасила кроваво-красной помадой, в ухо вдела похожую на рыболовный крючок серьгу.

После церемонии, пока Дэнни беседовал с глазу на глаз с отцом, Тельма, обнимая подругу в дальнем углу вестибюля здания суда, объяснила свой экстравагантный вид:

– Панк-стиль. Последний писк моды в Великобритании. Здесь пока этого не носят. И в Британии, по правде говоря, тоже пока не носят, но через пару лет так будут одеваться буквально все. Идеально для моего сценического образа. У меня настолько чудной вид, что люди начинают смеяться, как только я появляюсь на сцене. Да и вообще, мне это лишь на пользу. Короче, Шейн, давай посмотрим правде в глаза: с годами я отнюдь не становлюсь красивее. Черт, если бы невзрачная внешность считалась заболеванием и благотворители собирали бы на это деньги, мое лицо красовалось бы у них на всех плакатах! Но в панк-стиле есть две грандиозные вещи: экстравагантная косметика и прическа – отличная маскировка, так что никто не определит, насколько ты некрасива, а кроме того, ты по определению должна выглядеть странно. Господи, Шейн, твой Дэнни – крупный малый! Ты мне столько всего рассказала о нем по телефону, но ни словом не обмолвилась, что он такой огромный. Наряди его в костюм Годзиллы, пусти гулять по Нью-Йорку, сними все это на кинопленку – и получишь готовый фильм без необходимости тратиться на дорогущие миниатюрные декорации. Итак, ты его любишь?

– Я его обожаю, – ответила Лора. – Его доброта прямо пропорциональна росту. Быть может, потому, что ему пришлось повидать много насилия во время вьетнамской войны, а быть может, в душе он всегда был таким добряком. Тельма, он милый, и он заботливый, и он считает меня лучшим из всех известных ему писателей.

– А ведь когда он только начал дарить тебе жаб, ты приняла его за психопата.

– Я немножко недооценила его.

В здание суда вошли двое полицейских в униформе, конвоировавших бородатого парня в наручниках. Проходя мимо Тельмы, арестованный окинул ее взглядом и сказал:

– Эй, крошка, давай перепихнемся по-быстрому!

– Ах, вот оно, знаменитое акерсоновское обаяние! – вздохнула Тельма. – Ты получаешь парня, похожего на греческого бога, плюшевого мишку и Беннетта Серфа, а я – непристойное предложение от яркого представителя отбросов общества. Но если хорошенько подумать, я и к таким-то предложениям не особо привыкла, а значит, у меня еще все впереди.

– Тельма, ты себя явно недооцениваешь. И всегда недооценивала. Тебя наверняка ждет твой единственный, который поймет, какое ты сокровище.

– Ага, Чарльз Мэнсон после условно-досрочного освобождения.

– Нет. В один прекрасный день ты будешь такой же счастливой, как и я. Я точно знаю. Тельма, от судьбы не уйдешь.

– Боже правый, Шейн, ты стала неисправимой оптимисткой! А как насчет молнии? А помнишь наши серьезные разговоры, которые мы вели, сидя на полу нашей комнаты в Касвелл-Холле? Мы тогда решили, что жизнь – это комедия абсурда, в которую время от времени, словно удар молнии, вторгается трагедия исключительно для того, чтобы сохранить баланс, причем на этом фоне грубый фарс казался бы еще смешнее.

– Возможно, то был последний удар

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.