Моя любимая половина ночи
Часть 50 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Не знаю. Я не думаю, что мне было хорошо до встречи с тобой. Я была жалкой. Ограниченной. Я хочу стать лучше ради тебя.
Боже, я становлюсь Джеком Николсоном в «Лучше не бывает».
(Кстати, согласен, что Хелен Хант была слишком горяча для него? Ох, фу!)
С любовью,
Миллс
От: Милли М.
Отправлено: 21:14, 9 мая
Сегодня я пересеклась с Алексом, когда шла на обед. Обнявшись, мы выглядели ужасно виновато, когда обнялись, словно у меня не должно быть друзей-парней после такого, и мы оба уверены в этом. Я хотела сказать тебе, что видела Алекса, но не собираюсь строить с ними планы без твоего разрешения.
Хотя было приятно увидеть его. Конечно, я скучаю по тебе, но и по ним тоже. У меня никогда не было таких друзей, и я уже подумываю завести кошку, потому что мне ужасно одиноко.
Хочу, чтобы ты знал — Эд и Алекс не хотели иметь дела с тайной Кэтрин. Эд оказался замешан случайно, Алекс был растерян. Если на кого и злиться, то на меня. Парни хорошие, и ты заслуживаешь хорошего.
Прости, если заставила тебя верить в иное.
С любовью,
Миллс
* * *
Обычно она писала ночью. Я ждал, и мне было интересно: наступит ли день, когда перед сном или утром, проверяя приложение, я не увижу там сообщения?
Я ждал те письма, хоть и не знал пока, как хотел ответить. Но к четырем часа дня мой желудок словно поднимался к груди, руки метались в беспокойстве. Я чувствовал себя как перед гонкой: одолевало волнение, причём слегка мутило.
Честность Милли была новым явлением, но и сбивала с толку. Я всегда хотел больше, но и странно было читать это дальше, зная, что ей сложно вести себя так.
Но она пыталась. Может, это только начало.
Я перечитал сообщение прошлой ночи и отправился на работу раньше, чтобы помочь Шейлин отрепетировать выступление, которое состоится в одиннадцать. Она заканчивала первый год аспирантуры, и ей нужно представить промежуточные результаты своей работы. Это важный этап для студентов первого года, и Шейлин боялась выступления уже несколько недель. Она напоминала моего отца, то есть не была прирождённым оратором.
Так что было мило и удивительно обнаружить там Эда, уже репетирующего с ней. Похоже, они уже давно здесь: в конференц-зале бумага валялась на столе, проектор был включён, и Шейлин исправляла слайд, склонившись над ноутбуком.
Может, неудивительно, что с Эдом всё осталось натянутым. Странно относиться к нему как к ещё одному работнику лаборатории, а не как к моей правой руке и одному из лучших друзей. Он стал просто специалистом после раскрытия правды о Милли и Кэт. Хотя было больно, когда мы пытались пошутить по-старому и резко замолкали. А ещё когда я видел, как он шёл на обед с Крисом и Алексом, но уже не спрашивал, приду ли я.
Эд поднял голову, когда я вошёл в зал, тихо отозвался:
— Привет, Рейд, — а потом взял свои блокнот и ручку, словно собирался забрать вещи и оставить меня одного помогать Шейлин с выступлением.
— Останься, Эд, — сказал я. — Я просто пришёл проверить, всё ли в порядке.
В отличии от мёртвой тишины в лаборатории, сейчас мы говорили. Однако все явно заметили перемены в нашем общении. Шейлин с тревогой переводила взгляд с одного на другого.
— Она молодец, — сказал Эд. — Я притворился Скоттом и задавал вопросы о деталях эксперимента, и она довольно неплохо ориентируется.
Шейлин кивнула.
— Он очень помог, — она взглянула на Эда и скромно улыбнулась. — Спасибо, Эд.
— Молодцы, отличная работа, — я замешкался, не зная, нужен ли тут. Я понял, что стал начальником примерно в прошлом году, особенно после получения постоянного места. С этим осознанием пришло следующее: я немного пугал. Так что не со мной студенты хотели бы тренировать выступления в первую очередь. — Ладно. Если понадоблюсь, я буду в своём кабинете.
Я повернулся к выходу, но Шейлин остановила меня.
— Доктор Кэмпбелл? Не хотите выпить с нами кофе?
Она посмотрела на Эда и кивнула, словно подгоняла его. Он без слов разглядывал её пару секунд, а потом тоже кивнул.
— Да. Кофе, — сказал он. — Хорошо.
Я сверился с часами. Обычно я старался избегать время с Эдом, если были шансы, но сейчас не было хорошего повода отказать.
— Конечно.
Но, как только мы вышли в коридор, Шейлин остановилась.
— Знаете, что? Я хочу ещё немного посмотреть свои слайды. Идите вперёд. Я вас догоню.
Мы с Эдом остались там, понимая, что нас обхитрила двадцатидвухлетняя девушка. Мы смотрели, как она шагала к лестнице, ведущей к нашей лаборатории.
Эд зарычал, а потом стало тихо. Я почувствовал, как он посмотрел на меня.
— Знаешь, мы не обязаны пить кофе.
— Неужели Шейлин нас свела? — спросил я.
— Ага, — он запустил пятерню в растрёпанные волосы и почесал кожу головы. — В лаборатории шутят, что мама с папой поссорились.
Я молча уставился на него.
— Думаю, я — мама, — уточнил он. — Это даже радует.
И я не знал, отчего именно, но я рассмеялся. Эд сначала неуверенно улыбнулся. А потом обвил меня руками, прижался лицом к моему плечу.
— Я так скучал по тебе. Паршиво себя чувствовал. Прости, друг.
Я похлопал его по спине. Прощение чертовски придавало свободу. Я сразу же смог расправить плечи впервые за несколько недель. Казалось, я стал не только ближе к прощению Милли, но и к облегчению быть снова рядом с ней.
* * *
От: Милли М.
Отправлено: 1:11, 10 мая
Думаю, тебе нужны новости по ситуации с Элли и папой, если хочешь разобраться в этом лучше. Вот они.
Папе поставили диагноз — болезнь Паркинсона — около полутора лет назад. Знаю, я должна была сказать. Мы тогда толком не знали друг друга, а разговоры о болезни родителей быстро делают разговоры серьёзными. Я плохо говорю о личном не только из-за того, что мне неловко говорить о себе, но и потому что мне не нравится портить разговор печалью.
Ладно. Врачи начали лечение, прописав папе препарат под названием «Синемет». Думаю, ты всё о нём знаешь. Первое время всё шло хорошо, он помогал.
Но рецепторы дофамина в его мозге продолжали умирать, и «Синемет» стал менее эффективен, да? Потому что он полагается на оставшиеся здоровые клетки для работы? Я пытаюсь понять научную сторону вопроса. Его невролог рекомендует глубокую стимуляцию мозга, а папа отказывается, хотя Элли пытается его уговорить.
Элли справлялась со всем, что ему требовалось. Но с рождением близнецов ей стало невыносимо тяжело. Она несколько раз просила меня приехать домой, и я бывала там порой на выходных, но она хочет, чтобы я пробыла дома месяц, чтобы они с Джаредом смогли отдохнуть. И, наверное, чтобы папа провёл время со мной.
Я сопротивлялась, потому что ненавижу быть дома. Помнишь, как мы ходили на пляж Хендри и смотрели на собак в воде? Ты знал, что что-то не так, но не заставил меня всё рассказать. Тогда я только узнала о диагнозе. Узнав правду, я выдержала четыре часа, а потом прилетела сюда. Я чувствовала себя виноватой, но мне не хотелось быть там и слышать, что папа болен. Это как дважды узнать о диагнозе мамы.
И ещё две важные новости. Во-первых, я начала терапию пару недель назад. Хожу два раза в неделю, и пока что всё отлично. Я говорю. Её зовут Анна, и она забавная, понимает меня и помогает разобраться в моём глупом эмоциональном мозге.
Во-вторых, я поеду домой на три с половиной недели в июле. У папы операция 22 июня, и я буду там, когда его выпишут, со 2 июля по 25-е.
Не знаю, что ещё сказать. Я боюсь поездки, но и чуствую облегчение, словно я наконец-то начала делать то, что должна была делать давным-давно. Очень приятно рассказывать тебе всё это.
Я тебя люблю,
Милли
Одиннадцать дней я читал её сообщения и обдумывал их. Они осторожно приглаживали рваную рану от её предательства, но я не мог и дальше держаться в стороне. Я закрыл ноутбук, схватил ключи, пробегая мимо тумбочки. Если бы меня попросили вспомнить поездку к ней, я описал бы только размытый пейзаж и визг шин в конце, когда я остановился у её дома.
Едва я смог глубоко вдохнуть, она открыла дверь. В пижаме, со спутанными волосами и красными от слёз глазами. Я перестал дышать.
Она молчала, а потом расплакалась и, прижавшись ко мне, растаяла, когда я обвил её руками.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Милли
Боже, я становлюсь Джеком Николсоном в «Лучше не бывает».
(Кстати, согласен, что Хелен Хант была слишком горяча для него? Ох, фу!)
С любовью,
Миллс
От: Милли М.
Отправлено: 21:14, 9 мая
Сегодня я пересеклась с Алексом, когда шла на обед. Обнявшись, мы выглядели ужасно виновато, когда обнялись, словно у меня не должно быть друзей-парней после такого, и мы оба уверены в этом. Я хотела сказать тебе, что видела Алекса, но не собираюсь строить с ними планы без твоего разрешения.
Хотя было приятно увидеть его. Конечно, я скучаю по тебе, но и по ним тоже. У меня никогда не было таких друзей, и я уже подумываю завести кошку, потому что мне ужасно одиноко.
Хочу, чтобы ты знал — Эд и Алекс не хотели иметь дела с тайной Кэтрин. Эд оказался замешан случайно, Алекс был растерян. Если на кого и злиться, то на меня. Парни хорошие, и ты заслуживаешь хорошего.
Прости, если заставила тебя верить в иное.
С любовью,
Миллс
* * *
Обычно она писала ночью. Я ждал, и мне было интересно: наступит ли день, когда перед сном или утром, проверяя приложение, я не увижу там сообщения?
Я ждал те письма, хоть и не знал пока, как хотел ответить. Но к четырем часа дня мой желудок словно поднимался к груди, руки метались в беспокойстве. Я чувствовал себя как перед гонкой: одолевало волнение, причём слегка мутило.
Честность Милли была новым явлением, но и сбивала с толку. Я всегда хотел больше, но и странно было читать это дальше, зная, что ей сложно вести себя так.
Но она пыталась. Может, это только начало.
Я перечитал сообщение прошлой ночи и отправился на работу раньше, чтобы помочь Шейлин отрепетировать выступление, которое состоится в одиннадцать. Она заканчивала первый год аспирантуры, и ей нужно представить промежуточные результаты своей работы. Это важный этап для студентов первого года, и Шейлин боялась выступления уже несколько недель. Она напоминала моего отца, то есть не была прирождённым оратором.
Так что было мило и удивительно обнаружить там Эда, уже репетирующего с ней. Похоже, они уже давно здесь: в конференц-зале бумага валялась на столе, проектор был включён, и Шейлин исправляла слайд, склонившись над ноутбуком.
Может, неудивительно, что с Эдом всё осталось натянутым. Странно относиться к нему как к ещё одному работнику лаборатории, а не как к моей правой руке и одному из лучших друзей. Он стал просто специалистом после раскрытия правды о Милли и Кэт. Хотя было больно, когда мы пытались пошутить по-старому и резко замолкали. А ещё когда я видел, как он шёл на обед с Крисом и Алексом, но уже не спрашивал, приду ли я.
Эд поднял голову, когда я вошёл в зал, тихо отозвался:
— Привет, Рейд, — а потом взял свои блокнот и ручку, словно собирался забрать вещи и оставить меня одного помогать Шейлин с выступлением.
— Останься, Эд, — сказал я. — Я просто пришёл проверить, всё ли в порядке.
В отличии от мёртвой тишины в лаборатории, сейчас мы говорили. Однако все явно заметили перемены в нашем общении. Шейлин с тревогой переводила взгляд с одного на другого.
— Она молодец, — сказал Эд. — Я притворился Скоттом и задавал вопросы о деталях эксперимента, и она довольно неплохо ориентируется.
Шейлин кивнула.
— Он очень помог, — она взглянула на Эда и скромно улыбнулась. — Спасибо, Эд.
— Молодцы, отличная работа, — я замешкался, не зная, нужен ли тут. Я понял, что стал начальником примерно в прошлом году, особенно после получения постоянного места. С этим осознанием пришло следующее: я немного пугал. Так что не со мной студенты хотели бы тренировать выступления в первую очередь. — Ладно. Если понадоблюсь, я буду в своём кабинете.
Я повернулся к выходу, но Шейлин остановила меня.
— Доктор Кэмпбелл? Не хотите выпить с нами кофе?
Она посмотрела на Эда и кивнула, словно подгоняла его. Он без слов разглядывал её пару секунд, а потом тоже кивнул.
— Да. Кофе, — сказал он. — Хорошо.
Я сверился с часами. Обычно я старался избегать время с Эдом, если были шансы, но сейчас не было хорошего повода отказать.
— Конечно.
Но, как только мы вышли в коридор, Шейлин остановилась.
— Знаете, что? Я хочу ещё немного посмотреть свои слайды. Идите вперёд. Я вас догоню.
Мы с Эдом остались там, понимая, что нас обхитрила двадцатидвухлетняя девушка. Мы смотрели, как она шагала к лестнице, ведущей к нашей лаборатории.
Эд зарычал, а потом стало тихо. Я почувствовал, как он посмотрел на меня.
— Знаешь, мы не обязаны пить кофе.
— Неужели Шейлин нас свела? — спросил я.
— Ага, — он запустил пятерню в растрёпанные волосы и почесал кожу головы. — В лаборатории шутят, что мама с папой поссорились.
Я молча уставился на него.
— Думаю, я — мама, — уточнил он. — Это даже радует.
И я не знал, отчего именно, но я рассмеялся. Эд сначала неуверенно улыбнулся. А потом обвил меня руками, прижался лицом к моему плечу.
— Я так скучал по тебе. Паршиво себя чувствовал. Прости, друг.
Я похлопал его по спине. Прощение чертовски придавало свободу. Я сразу же смог расправить плечи впервые за несколько недель. Казалось, я стал не только ближе к прощению Милли, но и к облегчению быть снова рядом с ней.
* * *
От: Милли М.
Отправлено: 1:11, 10 мая
Думаю, тебе нужны новости по ситуации с Элли и папой, если хочешь разобраться в этом лучше. Вот они.
Папе поставили диагноз — болезнь Паркинсона — около полутора лет назад. Знаю, я должна была сказать. Мы тогда толком не знали друг друга, а разговоры о болезни родителей быстро делают разговоры серьёзными. Я плохо говорю о личном не только из-за того, что мне неловко говорить о себе, но и потому что мне не нравится портить разговор печалью.
Ладно. Врачи начали лечение, прописав папе препарат под названием «Синемет». Думаю, ты всё о нём знаешь. Первое время всё шло хорошо, он помогал.
Но рецепторы дофамина в его мозге продолжали умирать, и «Синемет» стал менее эффективен, да? Потому что он полагается на оставшиеся здоровые клетки для работы? Я пытаюсь понять научную сторону вопроса. Его невролог рекомендует глубокую стимуляцию мозга, а папа отказывается, хотя Элли пытается его уговорить.
Элли справлялась со всем, что ему требовалось. Но с рождением близнецов ей стало невыносимо тяжело. Она несколько раз просила меня приехать домой, и я бывала там порой на выходных, но она хочет, чтобы я пробыла дома месяц, чтобы они с Джаредом смогли отдохнуть. И, наверное, чтобы папа провёл время со мной.
Я сопротивлялась, потому что ненавижу быть дома. Помнишь, как мы ходили на пляж Хендри и смотрели на собак в воде? Ты знал, что что-то не так, но не заставил меня всё рассказать. Тогда я только узнала о диагнозе. Узнав правду, я выдержала четыре часа, а потом прилетела сюда. Я чувствовала себя виноватой, но мне не хотелось быть там и слышать, что папа болен. Это как дважды узнать о диагнозе мамы.
И ещё две важные новости. Во-первых, я начала терапию пару недель назад. Хожу два раза в неделю, и пока что всё отлично. Я говорю. Её зовут Анна, и она забавная, понимает меня и помогает разобраться в моём глупом эмоциональном мозге.
Во-вторых, я поеду домой на три с половиной недели в июле. У папы операция 22 июня, и я буду там, когда его выпишут, со 2 июля по 25-е.
Не знаю, что ещё сказать. Я боюсь поездки, но и чуствую облегчение, словно я наконец-то начала делать то, что должна была делать давным-давно. Очень приятно рассказывать тебе всё это.
Я тебя люблю,
Милли
Одиннадцать дней я читал её сообщения и обдумывал их. Они осторожно приглаживали рваную рану от её предательства, но я не мог и дальше держаться в стороне. Я закрыл ноутбук, схватил ключи, пробегая мимо тумбочки. Если бы меня попросили вспомнить поездку к ней, я описал бы только размытый пейзаж и визг шин в конце, когда я остановился у её дома.
Едва я смог глубоко вдохнуть, она открыла дверь. В пижаме, со спутанными волосами и красными от слёз глазами. Я перестал дышать.
Она молчала, а потом расплакалась и, прижавшись ко мне, растаяла, когда я обвил её руками.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Милли