Мой хозяин дракон

– До поры до времени, милая. – Он погладил меня по спине, очень бережно, словно тонкую хрустальную вазочку.

Фейдерлин прищурился, а меня в жар бросило от его взгляда. Варги! Уж лучше бы он меня ненавидел, тогда все было бы очень просто и понятно.

– И потом… – хрипло прошептал он, склоняясь к моему лицу, – ты же догадываешься, что есть много способов доставить друг другу удовольствие, не лишая тебя при этом девственности?

Кровь ударила в голову, и… сама не знаю, как так вышло, что, почти не замахиваясь, я залепила ему пощечину. Когда он отшатнулся, отпустил меня, прошипела:

– Подите прочь, саннор. И больше не приходите ко мне с такими предложениями.

Фейдерлин невозмутимо потер щеку, на которой розовело пятно.

– Дерзкая и интересная штучка. Я бы мог взять тебя прямо здесь, на полу, и плевать на то, что пришлось бы таскать Арктуру новых девок. Но, пожалуй, так будет даже интереснее. А за пощечину… – тут он быстро облизнул губы, а меня передернуло.

– Ты – рабыня, – сказал он уже у порога, – не забывай об этом. Тебя могут наказать. Могут бросить в карцер. Могут выпороть. Могут выставить голой на обозрение всем обитателям замка.

Я промолчала, тяжело и надрывно дыша. Маг был прав. Нужно быть тише воды ниже травы, не стоит нарываться на неприятности, иначе все закончится для меня весьма плачевно. А в груди все рвалось, горело, полыхало. Господи, почему я не могу превратиться в дракона и просто улететь отсюда?

Обессилев, я опустилась на табурет, все еще глядя на дверь, за которой исчез Фейдерлин. Только его домогательств не хватало! А ведь я здесь действительно никто, бесправная вещь, и он может делать со мной все, что заблагорассудится, – никто и слова поперек не скажет.

Я окинула взглядом корзины, полные рваного белья, и стало тошно. Ну почему, почему все это происходит со мной? Чем я провинилась? Или наоборот, почему Господу угодно возложить эти испытания на мои плечи? Глаза жгли едкие слезы. Давя в себе рыдания, я снова взялась за работу. Решила, что на обед не пойду, как-нибудь перетерплю до ужина. Видеть ту же рыжую после того, что она здесь устроила, не хотелось. Да и вообще никого не хотелось. Разве что Айту.

Внутри все сжималось от боли. Оказывается, слова Фейдерлина задели меня куда сильнее, чем показалось сначала. Нельзя ему больше показываться на глаза. Нельзя напоминать о себе.

Вся беда заключалась в том, что он здесь хозяин, а я – вещь. Вещь можно использовать, сломать и выбросить. И я была бессильна что-либо изменить. Единственное, что я знала точно, – меня он не получит.



Так, в тягостных размышлениях, день и прошел. Когда за окном начало темнеть, я одолела только половину первой корзины. Нервно подскочила, когда кто-то вошел в дверь, оказалось – Левия. Шурша длинными юбками, она молча прошлась по каморке, окинула взглядом кучу починенного белья, повертела в руках зашитые панталоны. Хмыкнула, отложила их обратно.

– Почему к обеду не пришла? – спросила сухо. – Думаешь, лучше прочих?

– Зато ко мне уже Таша приходила, – без обиняков ответила я, – устроила здесь драму в трех действиях.

Левия поморщилась.

– Не обращай на нее внимания. Таша совсем помешалась на мысли, что лорд-дракон ее бросит. Вся беда, Кора, в том, что лорд-дракон никогда и не был ее.

– Так ведь…

– Ну а что? – Левия смешливо блеснула глазами. – Ташка вертела перед ним хвостом до тех пор, пока он не снизошел. Все-таки здоровый молодой дракон. Женщина нужна, и желательно – каждую ночь. А теперь она трясется оттого, что тебя увидела. Ты красивая… утонченная. Ташка поняла, что и в подметки тебе не годится. Вот и не вытерпела.

– А что, дракониц нет здесь? – вдруг осенило меня.

– Так ведь их вообще нет, дракониц. Драконов рожают человеческие женщины, и лишь мальчики становятся драконами.

Я только глазами хлопала. Сидя в нашем прекрасном особняке и грезя об очередных туфельках, я так многого не знала о жизни на островах!

– Ишь ты, удивилась, – добродушно сказала Левия. – Ташку не бойся. Она девка не слишком умная и порядком трусливая. И это… Айта тебе поесть принесет. На сегодня работу сворачивай, хватит уже, а то ослепнешь раньше времени.



Только дойдя до своей комнаты, я поняла, как сильно устала за день. Спина и поясница ныли, пальцы болели с непривычки. Я-то, конечно, вышивала, но не целыми же днями. Прикрыв за собой дверь, я попросту рухнула на кровать, разбросала руки в стороны и закрыла глаза. Интересно, могло ли со мной приключиться что-нибудь хуже, чем уже произошло?

И тут же мысленно ответила: «Могло. Тебя, милочка, могли купить в один из столичных «веселых» домов. Там тебя тоже никто бы не искал, а вот отбою от кавалеров точно бы не было».

Я перевернулась на живот, уткнулась носом в подушку. В голову пока что не приходило ни одной здравой идеи, как отсюда сбежать. Да и – сплошное невезение! – я даже не успела перезнакомиться с обитателями замка, а недоброжелатели уже появились. Таша вот. Фейдерлин… Но с ним, похоже, все будет сложно. Да и не только с ним. Разобраться бы, что к чему, почему на самом деле он меня прячет от лорда-дракона? Или расспросить кого… Но Левия вряд ли вот так запросто расскажет…

Я зевнула. Глаза слипались от усталости, хотелось просто лежать и не шевелиться, не думать ни о чем, а потом проснуться в собственной постели. Увы. Моя драгоценная мачеха, санна Теодора, оказалась до варгов предприимчивой и хитрой сволочью… Я стиснула челюсти. Все-таки вернусь. Обязательно. Чего бы это ни стоило. И тогда посмотрим, чья возьмет.

Неотвратимо наплывали воспоминания – о том, как санна Теодора появилась в нашем с отцом доме. Ну как появилась: скорее, просочилась, медленно, постепенно. Сперва одной ножкой, затем и второй.

– Ах, саннор Филипп, какая у вас премилая дочурка! – щебетала она. – Хочешь леденец, солнышко? А карамельку?

И я, десятилетняя дурочка, брала – сперва прозрачный кисленький леденец в хрустящей обертке, потом карамель с апельсиновой начинкой, потом яблочко… И невдомек мне было, что папа умилялся, глядя на все это, и сам думал о том, что, хвала Господу, нашлась женщина, которой не наплевать на чужого ребенка, на сироту.

– Ах, саннор Филипп, ваша девочка растет такой красавицей! – то и дело слышала я. А потом уже было: – Дорогой, давай купим Коре во-он то платье, оно замечательно будет смотреться с тем манто из чернобурки, что я ей подарила. Дорогой, ты же видишь, как я пекусь о будущем твоей дочери? Давай не будем торопиться с браком, она так молода, еще успеется…

Тварь. Какая же тварь. Красивая, но ядовитая, как гадюка.

Что я сделаю в первую очередь, когда выберусь отсюда? Отправлюсь на Кардилию, наш остров, к личному нотариусу моего отца… Он был верным человеком. Да, пожалуй, начать нужно будет с него…

Что делать дальше, я не успела додумать, потому что меня окликнула Айта:


– Санна Кора?

Я торопливо села: девочка стояла в дверях с подносом, на котором исходили горячим паром миска и кружка.

– Санна Левия приказала вам принести, – сказала Айта, приближаясь.

Я приняла у нее из рук поднос, невольно принюхиваясь к содержимому миски. Туда Левия от души наложила каши с мясом, и мой желудок только что восьмеркой не свернулся от аппетитного запаха. Рядом лежала краюха темного ноздреватого хлеба, намазанная тонким слоем масла.

– Спасибо. – Я поставила поднос на колени и взялась за еду. Уже с набитым ртом совсем невоспитанно сказала: – Ты присаживайся. Посиди со мной. Какие новости?

Айта опустилась рядом на кровать, и я отметила, что сегодня она бледнее обычного, а щеки, наоборот, горят неестественным румянцем. Снова в груди шевельнулся мягким перышком дар – моя магия, которую я унаследовала от матушки. Магия эта тянулась невесомым вьюнком в сторону Айты, щекотала под кожей.

– Дай поесть, пожалуйста, – шепотом взмолилась я, – сейчас все сделаю.

– Это вы мне? – Девочка услышала и испуганно захлопала глазами. – Разве я вам есть не даю?

– Это я себе, – буркнула я. – Расскажи, что новенького случилось, пока я панталоны штопала.

И Айта принялась с удовольствием рассказывать.

Сегодня она лично видела, как в саду лорд Арктур гулял с Катриной Фейдерлин, и даже подслушала часть разговора. Санна Катрина все просила: «Ах, сорвите мне вон ту белую розу, лорд Арктур», – и так уж к нему прижималась, что едва из собственного платья не выскочила. Ну, платье-то вообще непонятно на чем держится: плечи голые, сиськи голые…

– Не сиськи, а грудь, – поправила я, едва не подавившись кашей. – У женщины – грудь.

– Я слышала, что драконы называли это сиськами, – возразила Айта.

– Ты бы еще у извозчиков поучилась, как правильно говорить.

Она хмыкнула и продолжила свой рассказ о том, что лорд-дракон смотрел на санну Катрину как-то задумчиво и не очень дружелюбно. Когда у него хорошее настроение, то глаза зеленые, а когда дурное – желтые и даже оранжевые, как угли в печке. Так вот, глаза у лорда-дракона полыхали, словно угли, но санна Катрина, видать, таких вещей не знала, потому что продолжала прыгать вокруг него, все равно что канарейка по клетке.

– А еще Левия сегодня обмолвилась, что с лордом Арктуром что-то не то творится, – вдруг голос Айты упал до шепота. – Говорит, мол, лорду везде мерещится цветочный запах. Ругался на чем свет стоит, санна Кора, пытался узнать, кто ему роз в спальню натащил. Орал, мол, я что вам, баба?

– Не баба, а женщина, – поправила я, подбирая последние крошки каши. – Ну и что, нашел, кто ему цветы носит?

– Так не было никаких цветов. Ему теперь везде розовый аромат чудится. Или запах цветущего шиповника, как санна Левия уточнила.

– Понятно, – сказала я, хотя ничего не было понятно.

Впрочем, несложно было догадаться о том, что лорд-дракон не в восторге от перспективы женитьбы на Катрине. Язвительно подумала: то ли дело – Ташку тискать…

Я отставила пустую миску, выпила чуть подслащенный чай из кружки и, чувствуя себя почти счастливой, переставила поднос дальше на кровать.

– Скажи, Айта, ты давно болеешь?

Озорной огонек в ее глазах потух, и девочка уставилась на меня почти со страхом.

– Я… а вы… откуда?

– Тебя лечить не пробовали? Тот же Фейдерлин?

– Так а с чего ему меня лечить? – внезапно насупилась она. – Я тут кто? У меня никого нет. Саннор маг не будет свою силу просто так на меня расходовать.

– Скотина он, – вздохнула я. – Мог бы, но не хочет. Дай руку, Айта.

– А вы… – и застывший в глазах немой вопрос.

– Я попробую, хоть и не училась, – твердо ответила я и сжала худенькие пальчики.

Вьюнок в груди защекотал сильнее прежнего – и я его отпустила. Он потек теплыми ручейками под кожей, от плеча к пальцам, и уже через несколько ударов сердца незаметно перетек в Айту.

– Щекотно. – Она натянуто улыбнулась.

– Не бойся.

Я закрыла глаза, чувствуя дар. Вьюнок мой торопился, пробираясь по чужому телу, а потом движение застопорилось, и я поняла, что он потихоньку ввинчивается усиками в то, что составляло недуг Айты.

– Ой, – вдруг сказала она испуганно, – жжется.

– Хуже не должно быть, потерпи.

Не нужно направлять дар. Если он не универсальный, как, например, у Фейдерлина, он все сделает сам, если будет цель. У меня перед глазами запрыгали серые мошки: моя магия пила болезнь, перемалывала ее невидимыми жерновами, но и мне доставалось отдачи. Во рту пересохло, но я продолжала улыбаться, хоть и через силу. Потерпеть еще немного – и все. Все!

– Я не могу дышать, – прошептала Айта.

– Пожалуйста, только не бойся.