Мои Белые Боги

– О! Ты начала говорить! – радостно констатировал драгэти.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Саша, не сумев подобрать более точных слов, чтобы выразить возмущение.

– Не волнуйся, я снял обувь.

Они переглянулись, и Аорон уселся на кровать по-турецки и с очаровательной улыбкой раскрыл свой план: – Решил вывести тебя из молчания. Ну здравствуй воительница света и защитница человечества. Бескрайне рад твоему возвращению и в честь такого события – загадывай желание, выполню.

– Насколько могу знать, волшебники предлагают по три желания. Как-то несерьезно для вас драгэти только одно желание. Значит…кофе и чтоб палец перестал болеть.

Из гостиной послышались приятные уху шорохи. Шых-ших-шых, дверь приоткрылась и в спальню на лапах вбежал каменный столик. Его лапы правдоподобно шерстяные. Искусная рука вырезала на камне каждый волосок, которые во время бега и подпрыгиваний смешно шевелились на четырех лапах. Поверх этих лап была ровная столешница из светлого камня. На столешнице задорно подпрыгивала каменная кружка. При этом маневре не пролилось на капли источающего приятнейший аромат напитка. Покалеченный палец перестал болеть сразу же как было озвучено желание. К этому чуду привыкать не стоит. Оно не навсегда. Иллюзии рассеются, и надо будет попросить бангки приготовить настои для пальца.

– А третье желание? – уточнил Аорон с поблескивающими озорной шалостью глазами.

– Экий прыткий, – подумала Саша голосом баб Вали со второго подъезда, а вслух тихо сказала, – это было второе и третье. Первое ты выполнил, когда успел…нашел ту ловушку. Спасибо, Аорон.

Саша потянулась вперед и поцеловала спасителя в щеку и во взгляде ее определенно точно читалась благодарность, которую она ощущала с головы до кончиков пальцев. Жуть какая страшная яма с самой омерзительным наполнением. Губы коснулись теплой щеки. И хоть поцелуй был легким и совсем невинным «чмоком» благодарности, от живого, откликающегося тепла, внизу живота сладко заныло. Почувствовал это Аорон или нет с него вдруг слетела самоуверенная бравада, заодно прихватив с собой улыбку. Саше даже показалось, что он смутился. Может в их культуре не принято целовать в щеку или это имеет какой-то подтекст. Рыжий драгэти исчез на мгновение и появился на диванчике, где спала…

– А где Гелла? – удивилась Саша, только что заметившая отсутствие сиделки.

– Потребовалась ее помощь. Я пообещал присмотреть за тобой, – серьезным тоном ответил Аорони и жестом указал на кофе.

Саша сделала несколько глотков прекрасного латэ и впервые за много дней прочувствовала, как хорошо жить и не была уверена, что эту мысль вызвал кофе.

– Расскажи о похищении, – потребовал Аорон, задержал взгляд на Сашиной груди и когда понял, что пойман за этим взглядом, просто добавил: – Вкусно?

Вспоминать о событиях той ночи не хотелось. Рассказ клеился плохо, слова не подходили друг к другу, мысли не складывались ровным повествованием, но томная, глубокая ночь вместе с Аороном слушали внимательно, не перебивая и изредка поддакивая.

– Спасибо, – еще раз сказала Саша в конце вымученного рассказа, – как-то можно очистить лес от ловушек?

– Можно. Убираем, но мориспен ставят новые и всё ближе к укреплению. Обложили со всех возможных сторон. Невероятно как они могли преодолеть Падову бездну с той стороны укрепления, где весь путь усеян смертью…нет, такое без драгэти не пройти. Либо он проводил и вернулся в безопасное место – что совсем не понятно, слишком большой риск попасть в плен, либо мори двигались по хребту на свой страх и риск и уже возле потайного хода увидели бангки. И боги удачи, к сожалению, помогли им. Хорошо будет, если ты согласишься пожить рядом с вестниками, – осторожно, словно «прощупывая почву» предложил Аорон. На подносе с кофе появился точь-в-точь такой же браслет, который был разбит в яме с липкой жижей и золотое кольцо с овальным молочного цвета камнем. Если надавить на камень и сдвинуть в сторону, то получится точно такой же, слышимый только драгэти звук, какой получается при разрыве звеньев браслета.

– Бурый повел себя необычно. Но это еще ничего не обещает. Раз – повезло, два – не повезло. Нужно соблюдать разумное поведение с драконами: не подходи к ним без вестников.

– Даже к Бурому, – удивилась Саша, в душе убежденная, что после пережитых вместе испытаний дракончик не причинит ей вреда.

– И к нему тоже, – рассудительно сказал Аорон и погладил подбородок, прислушиваясь и приглядываясь к девушке, будто желая подтвердить какие-то свои догадки.

– Хорошо, – пообещала Саша, опустив глаза и покрутив кружку по столику.

– Не убедительно, – сказал драгэти, смягчив резкость слова бархатистостью голоса.

– Хорошо! Обещаю! Да, да, не буду тайком ходить к Бурому. Так вы с Грисом такие спокойные, потому что решили сделать из меня приманку для зеленых людоедов. Ведь так? Обвешайте звенящими побрякушками и будете ждать, когда приманка сработает.

Молчание Аорона затянулось. В этом взгляде варились тысячи эмоций и мыслей, которые никогда не будут сказаны вслух, тысячи тяжелых металлов накатывались друг на друга волнами. Тягучая, жирная злость на всю беспомощность могучей властей в его руках обрушивалась волной за волной, накатывала и сдавала назад.

– Не надо так, – послышался голос драгэти, хотя его рот при этом оставался закрытым, – боги пожелали нам такого выбора. Те трое пришли именно за тобой. А значит, кто-то из землян успел рассказать, откуда он появился в Горыянцы. Можно инсценировать твою гибель, но они не поверят. Мы перебрали много вариантов и решили: в этом даже есть хорошая сторона. Теперь мы точно знаем, куда они придут. Фицы всё сделают ради возвращения в Голубую Длань, это то самое слабое место, которое мы так долго искали. Они обязательно придут и обязательно допустят ошибку. Мы сможем защитить тебя, Саша: прошу, делай, как говорят, слушай нас. Больше от тебя ничего не требуется. Боги разыграли свою игру, нам остается благодарить и сделать всё возможное, чтобы переломить ход войны.

Саша должна быть признать справедливость сказанного. Никто ни ее, ни вестников не спрашивал: хорошо это будет или плохо, согласны – не согласны. Мир как есть. Попросить инсценировать собственную смерть – такая мысль приходила Саше, и если мориспен поверят: до конца жизни прятаться в каменных лабиринтах укрепления и видеть в лучшем случае разносчика еды сомнительное удовольствие.

– Если что-то не получится, одна просьба: не отдавайте меня живой, – попросила девушка и, немного помедлив, Аорон кивнул. Кофе закончился, от усталости и слабости кружилась голова, тело будет восстанавливаться долго и большой вопрос есть ли это время в запасе. Надо ускорить восстановление.

– Тогда дай мне силы, кудесник. Буду бегать возле расставленных ловушек, размахивать плащом и кричать: – Я здесь, поймайте меня. Не смотри так серьезно, это шутка.

– О! – ответил Аорон и тоже осторожно улыбнулся, отходя от тяжелого разговора. От рук драгэти поползли уже знакомые синие ломаные линии-змейки.

– Надеюсь, и в этот раз не будет больно, – подумала Саша и зажмурила глаза и когда открыла глаза, «змейки» уже впились в ноги, и потекло освежающее, наполняющее силой, бодрость, молодостью тепло. На глазах сходили синяки, цвет кожи становился здоровым, трухой опадала усталость, ожог на ноге стал почти невидимым, а палец затянуло кожей. Саша встала на пол, оглядела руки и босыми пятками отбила чечетку, а потом сама не ожидая расхохоталась, запрыгнула на кровать и закружилась в танце и она смеялась, пока хватило дыхания, и рухнула на колени и сказала: – Как же хорошо снова стать собой! Научи драться с мориспен, на их теле должны быть слабые места!

Засмотревшись на раскрасневшуюся, смеющуюся Сашку драгэти Аорони Уэарз перевел взгляд с ее колен на губы и сказал: – А …оденься. Я покажу несколько приемов там, в соседней комнате, – и с трудом оторвав от девушки взгляд вышел.

Прежний темно-серый наряд нашелся в каменном шкафу. В ста водах стиранный и полосканный от липкой жижи, выглаженный паром он лежал по соседству с синими подушками, юбками, блузками, ночной рубашкой, парой брюк и даже платьями. Можно гордиться приложенными усилиями первооткрывателя и наставника в швейной отрасли. Мастерская успешно одевает людей в укреплении. Скоро переодевшись, чтобы не заставлять Аорона ждать, она выпорхнула в зал и нашла его стоящим у окна. Не оборачиваясь, он с напряжением в голосе сказал: – Это иллюзия для тренировок, – и посреди гостиной появилось облачко из светящихся точек, оно качнулось и сложилось, уплотнилось в мориспен. Не то чтобы один в один, но узнаваемо.

– Мори, как ты успела заметить, передвигаются не так как люди: быстрее бегают, быстрее ходят, лазают по вертикальным поверхностям. Вообще по ним видно животное начало. Человека словно создали с насмешкой: – попробуй выжить. Твердая, бугристая кожа мори наверняка, выдержит женский клинок. Бей точно: шея, глаза, уши – крайне болезненная часть. Можно вцепиться, дернуть и убежать. Область паха тоже чувствительна на удар, но скорее всего он успеет увернуться, а выпущенный клинок застрянет в доспехах. Старайся избегать прямого столкновения, бей издалека. Чуткий животный нюх мориспен не переносит запаха потрохов червяка. У червяков в тушке есть маленький, черный мешочек. Мы не разбирали для чего он нужен, «мешочек» сушат три ночи и многие люди носят такие с собой. Если раздавить «мешочек» рядом с мориспен, от запаха у них заслезятся глаза и на короткое время собьется дыхание, в зависимости от обстоятельств: бей или беги. Люди этот запах не ощущают. Мы реагируем спокойно.

Раньше люди не пытались бороться с мориспен, с детства им внушали мысль, что это совершенно бесполезно. Тем не менее, существуя бок о бок, люди подметили одну важную особенность. Во время боев жизни – это праздник, на котором одиннадцать пар бойцов бьются до смерти противника, мори стараются попасть когтем вот сюда, – на иллюзии выделилась расположенная чуть выше пояса и смещенная вправо точка.

– Под ней, близко к поверхности кожи проходит крупная, питающая сердце нить. При разрыве смерть мори наступает на счет «три». Бить туда можно при близком и дальнем бое. Попробуй, – предложил драгэти и переместил иллюзию мориспен в угол, к окну.

– А если я случайно в тебя попаду?

– Случайно не попадешь. Бросай смело, об остальном я позабочусь, – не оборачиваясь, пообещал драгэти.

На иллюзии желтым светом горела точка, куда нужно попасть, напоминающая кнопочку «включить – выключить» в каком-нибудь техническом, земном устройстве. На столике появился пояс с маленькими кинжалами.


– А рыжий драгэти очень и очень симпатяга и куда я раньше смотрела, что не замечала этой тонны мужского обаяния? Куда бы ни смотрела, теперь не оторваться, – подумала Саша и метнула первый кинжал. Он долетел до иллюзии и застрял в ней куда выше нужной точки.

– Кинжалы – традиционное вестническое оружие. Оно прижилось на Риспе, поскольку все спорные вопросы решал один точный бросок. В нынешних условиях мы не учим людей метать кинжалы, иногда они сами проявляют интерес, но лучше им подходят лук и стрелы. Легче целиться, рассчитывать дальность полета, стрелы занимают меньше места. Мори не будут стоять неподвижно. Еще раз! – велел Аорон.

Саша поняла к чему клонит рыжий, ночной гость. Кинжалы – оружие для вестников и если уж были в недавнем прошлом точные броски, изволь повторить. Нужное тепло в руке не разгорелось и со вторым кинжалом.

– Может оно проявляется только в случае реальной угрозы, – подумала Саша, глядя на второй, торчащий не там где надо кинжал и крутя в руке третий. Третий брошенный кинжал угодил ближе всех к нужной точке, но это совсем не тот результат, который нужен. Каждый бросок должен достигать цели, иначе всё не то.

Саша озвучила очевидное: – Не получается.

– Но ведь получалось. Попробуй вспомнить предшествующий удачной попытке настрой.

– Отчего-то совсем не хочется об этом думать, – подумала Саша, взяла четвертый кинжал на удачу и покрутила в руке. Драгэти исчез и появился за Сашиной спиной и твердо сказал: – Всегда должно получаться и будет получаться. Локоть выше.

Аорони дотронулся до локтя, и живое тепло затопило Сашу с головой с одной только исчезающей в блаженстве мыслью: – Почему я это чувствую? Да и ладно…

Кинжал выпал из ладони и она оба посмотрели вниз, раздумывая над тем, стоит ли поднять или оставить как есть. Аорони импульсивно наклонился, поцеловал Сашу в щеку, едва коснувшись кожи, и отступил на шаг назад. Может, надо было сказать, но слова застревали, казались сейчас топорными и ненужными. Не дай ему уйти. Останутся только каменные стены, во всем мире останутся только эти каменные стены. Саша сжала ладонь в кулак и протянула, как делают люди предлагая угадать, что там спрятано и сократила расстояние в целый шаг. В раскрытой ладони была только раскрытая, теплая, живая ладонь, которая волнующе погладила мужскую ладонь. Саша потянулась и поцеловала драгэти в губы.





Глава 13




Вестник Изирда Уэарз оглядел погруженные на доску ткани и выкройки и взлетел, а обед тем временем запаздывал. Плохо.

– А это зачем? спросила Эльна, указывая на завязочки.

– Чтоб не спадывали, – отмахнулась Саша.

Половина утра ушла на мозговой штурм. Ей пришла идея сшить многоразовые детские подгузники, полотенца и теплую одежду из имеющихся тканей. Когда придут холода, люди не должны остаться в прежних тонких одеждах. Они бегают от костра до костра, кутаются в тряпки и чтобы согреться, по привычке жмутся к друг к другу, хотя в укреплении тепло. Это задача оказалась с «двумя звездочками». Она складывала ткани в два-три слоя, попробовала растянуть шкурки червяка, попросила принести мох и жгуты, из которых сплетены сидения у людей на первом уровне и пока отложила проектные изыскания по верхней одежде, попутно решив задачу с разработкой полотенец. Махровая ткань в Горыянцы отсутствовала: сложенная в несколько слоев бордовая, зеленая, белая и синяя ткани годились на роль полотенец. Прошитые ромбиками и квадратами полотенца выглядели симпатичными. Очередь дошла до подгузников. Вместо резинки Саша продернула прошитые отрезки ткани. Как она намучилась с ними можно снимать короткометражное кино под названием «Слезы швеи». Она даже пару раз прикрикнула на непокорные отрезки и пнула швейный стол, получив при этом «первый предупредительный» взгляд Геллы. Сами подгузники очередное доказательство того, как сложно повторить привычные вроде бы вещи, хотя Саша знала о подгузниках лишь в общих чертах. Но если уж ей не просто сообразить, как это повторить, то для местных людей это само собой проблема. Если вольно порассуждать на тему развития швейного дела в Горыянцы, то можно предположить, что некоторые вещи они бы так или иначе придумали. Те же пеленки и юбки. Необходимость «подталкивает» развитие, а дальше одно открытие подталкивает другое. От первых ниток до атомной бомбы цепь подталкивающих событий: чистое творчество на рельсах необходимости.

Если б производители подгузников увидели творение рук начинающей швеи, то могли бы заподозрить в ней нелюбовь к детям. В свое оправдание Саша могла сказать, что это только первый, экспериментальный образец, и сложно сделать что-то разительно лучшее без материалов, технологий, резинок, еще сложнее представить, как здешние мамы справляются без подгузников. Саша пыталась представить, но не могла: перед глазами упрямо всплывали розовощекие младенцы с довольными мамами. Вероятно, лучше и не видеть и не знать, как оно происходит в этом мире, дабы избежать очередного морального потрясения.

– Сэвильи, подойдите сюда, пожалуйста! Отложите на время свои занятия.

Илия отложила шитье полотенец, Гелла оставила в покое молчаливых сестер, которых отчитывала за нерасторопность.

«Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя…»

Эти строки прекрасно описывают сегодняшнее настроение Геллы Великолепной. Налетая на сестер, она сначала обрушивает на них весь свой гнев. Ей сильно хочется, чтобы они работали быстрей, но они не могут работать быстрей, поскольку по натуре основательны и хотят сначала разобраться в каждой мелочи. Молча, смотрят, вертят, обмениваются только им понятными взглядами, корпят над полотенцами и мило тыкают пальчиком на узоры. Глядя на это, Гелла начинает испытывать чувство вины, которое нашептывает ей как она не права и не правильно отчитывала сестер. Надо с ними как с детьми и Гелла начинает отчитывать их правильно, почти ласково, по-родственному пока опять не вспыхнет из-за их медлительности. Гелла сегодня в ударе!

Сестры живо откликнулись на предложение подойти, мастерица мимики Гелла нахмурилась, сотворила немыслимо томно-ироничный взгляд, всем обликом давая понять: от приглашения подойти и что-то там посмотреть не ждет ничего стоящего. Как и полагается представителю самого Аклоса Уэарза, она вальяжной походкой последней подошла к столу.

– Это подгузник, – сказала Саша и развернула тряпичную модель ближе к сэвильям, – он сшит для маленьких людей, которые еще не умеют ходить в туалет.

– Куда ходить? – переспросила Илия. В богатом словарном запасе нужное слово не нашлось, и Саша на ходу решила объяснить по-другому: – Много писают и…какают, – с трудом произнесла она последнее слово и спросила: – Понимаете?

Не понимают. Такой элементарной вещи, как подгузник не понимают. Пять пар женских глаз с непониманием уставились на Сашу.

– Детей нет, а если появятся, пеленки нашиты! Понятно? – грозно спросила Гелла.

– Ну также удобней одевать и стирать легче, – возразила Саша.

– На ЭТО тратиться не надо, выдумщица, – усмехнулась «Фрекен Бок».

– А на что надо? – процедила Саша. Это борьба за власть в швейной мастерской, за умы, без преувеличения: за будущее всей швейной отрасли Горыянцы. Гелла давит авторитетом, прикрывается именем вестника, Саше нет нужды никем прикрываться, она сама по себе здесь многое значит! Без ее знаний, ближайшие два поколения, а то и больше швеи будут шить по одним и тем же выкройкам, не умея, не зная и даже не представляя, что можно улучшить. Поэтому смелей! Храбрей! В мастерскую на доске влетел мальчик-подросток и крикнул на лету: – Сэвильи! Приветствую! Еда, еда, вкусная еда! Свежая. Подарите мне что-нибудь за работу.

– Попрошайничать плохо. Тебя первым одели, – отчитала Эльна и поспешила к ребенку, которого скоро ласково потрепала за щеку. Чтобы не переводить борьбу за власть в удобное для противника русло, Саша подчеркнуто не задержала на подростке взгляд. Будто видит его в сотый раз. А то начнется: детей здесь нет. Какие дети?

– Опаздываешь, я проголодалась, – отозвалась Илия и, вместе с молчаливыми сестричками, поспешила принять обед и разложить его на столе.

Это поединок. Эффект дополняла крутившаяся в голове музыка из ковбойского фильма, там где противники стоят друг против друга, внимательно, выжидательно смотрят и кто-нибудь обязательно прищурит глаз или оба глаза. Пора выяснить отношения. Противник пошел в атаку первым: вздернул подбородок и со сдержанным раздражением заявил: – Ты плохо знаешь этот мир. Надо спрашивать, что лучше шить.

– Я знаю, что нужно шить. Вы просто повторяйте, большего не требуется, – ответила Саша, балансируя на тонкой границе с хамством.

– Да, ты умная. Ты и думай, как шить теплую одежду. Придут холода, одевать станет нечего. Холода всегда возвращаются сами по себе без приказов, без страха к мори. Всегда возвращаются. Думай «как», а мы сошьем, – отстраненно закончила Гелла. С нее спал весь запал, и голос вдруг остыл под тяжестью тяжелых воспоминаний, взгляд нырнул внутрь, взгляд бросился разбирать прошлое даже со временем не переработанное в хлам.

– Иди есть, – добавила она, не отрываясь от внутренней инспекции.

– Мне надо слетать. Скоро вернусь. Оставьте мою тарелку.