Мое имя — Вендетта!

— Зачем приехала?

— Я твоя жена, если не забыл.

— Я не просил приезжать, — также ровно произнес он.

— Но я здесь.

— Уходи.

— Я тебя не оставлю.

Он пристально вгляделся в мое лицо, а потом рассмеялся — горько с надрывом.

— Знаешь уже?

Я кивнула, а он отвернул от меня голову и рукой закрыл глаза. Я прошла к окну, давая время ему прийти в себя и не показать свою слабость, не унизить его этим знанием.

— Послушай, — раздался его голос через достаточно большой период времени, — Скажи Митяю, чтобы он не бросал то дело и…. Нет, я сам скажу, позови мне Вика. Пусть охраняет тебя денно и нощно, иначе я с ума сойду. И уезжай, здесь очень опасно.

Я покачала головой, но он, судя по всему, этого не увидел.

— Позвони моему адвокату во Францию, попроси перезвонить.

— Зачем? — удивилась я.

— Пусть подготовит бумаги о разводе.

Я ошарашенно обернулась, не поверив своим ушам.

— Ты сошел с ума?

— Не ты ли просила отпустить тебя? — зло бросил он, — Так вот, я отпускаю.

— Перестань, — проговорила я спокойно, — Это уже не в какие ворота…

— Не заставляй меня это говорить тебе! — заорал он и с силой стукнул кулаком о свои ноги, — Я ничего не чувствую, понимаешь? Ничего. И мне не нужны сказки, которые пел тут доктор. Я не встану, дураку понятно. Я калека, я не смогу защитить тебя.

— Тошка, мы пройдем это вместе, — ответила я надрывающимся голосом.

Он резко ударил кулаком по стене напротив и уткнулся в нее носом.

— Уйди.

— Тоша…

— Пошла вон!

Я выскочила из палаты, как ошпаренная и буквально налетела на Митяя, идущего по коридору.

— Эй! Лена, ну-ка, посмотри на меня…

— Дим, он… он…

— Я знаю, — кивнул Митяй, — Был у доктора.

Иногда мне кажется, что он своим бараньим упрямством делает только хуже самому себе. И сейчас был именно такой момент. Неужели, он действительно думает, что я его оставлю? Как бы ни так.

Митяй не спешил отпускать меня и все держал за руки, в глазах отчетливо проскальзывало сочувствие. Все-таки любовь к Оксанке изменила его в лучшую сторону — исчезла его беспричинная жестокость. Или же это все игра, еще один хитроумный план. Для чего? Кому верить, Господи? Любовь…. Как любовь изменила моего мужа? Боль и обида замигали всполохами в моей душе. Что он чувствует ко мне через столько лет? Почему отталкивает, когда так нужна моя помощь? Неужели за те девять лет я не доказала ему свою преданность? Неужели мой смертельный грех не доказывает мою любовь к нему, даже через столько лет? Или все гораздо проще — я ему больше не нужна.

— Не говори так, — мягко возразил Митяй. Похоже, последнюю фразу я произнесла вслух и, похоже, он меня снова удивил — его сочувствие все-таки не блеф.

— Он прогнал меня, — с обидой в голосе сказала я.

— Это говорит о том, что он боится потерять тебя. Боится, что станет не нужным. Поверь мне, я знаю, о чем я говорю.

— Странный способ удержать человека подле себя — выгнать его.

— Он не хочет быть слабым, он никогда им не был и поэтому думает, что сейчас ты отвернешься от него. Но ведь это не так? — Митяй пытливо вгляделся в мои глаза.

— Не так, — горько усмехнулась я, — Хотя и ты в мою правдивость не особенно-то и веришь. Он звал тебя, — кивнула я на дверь палаты и пошла прочь.




В холле больницы меня ждала не в меру довольная Оксанка и мрачный Вик.

— Ну, как прошла встреча с мужем?

Я медлила с ответом, не очень-то хотелось распространяться о недуге Антона при Викинге, да, он все равно узнает.

— Хуже не придумаешь. У него поврежден позвоночник, и он вряд ли встанет на ноги в ближайшее время, прогнозы врачей еще менее утешительны. Ему ничего не говорят, но он уже все решил сам и за всех, — из горла вырвался нервный смешок, — И выгнал меня.

Оксанка при этих словах перестала улыбаться, а Вик как-то странно посмотрел на меня и покачал головой.



В больнице мы пробыли еще с полчаса. Митяй переговорил с лечащим врачом в своей манере, пообещав ему за выздоровление пациента самую лучшую аппаратуру в клинику. О транспортировке Антона в родной город пока не могло быть и речи — пока существовал маленький шанс того, что он все-таки встанет на ноги, тревожить его было нельзя. Оксанка, тем временем, заинтересовалась мед. аппаратурой в реанимационной палате и Митяю ничего не оставалось, как последовать за ней — свернуть Оксанку с намеченной дороги, когда дело касалось ее профессии, было практически невозможно.

Я вышла на крыльцо больницы, бесцельно оглядывая пространство больничного комплекса. Ребятки Митяя уже подъехали и резвились вовсю, играя на территории больничного сквера в футбол. Само собой, делать замечание пятерым быкам с золотыми цепями никто не рискнул.

— Хочешь, я увезу тебя отсюда? — мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Вик.

— А как же Митяй с Оксанкой?

— Они позже уедут, за ними уже охрана подъехала.

— Вижу, поехали, — также не глядя на него произнесла я и направилась к черной ауди, на которой мы приехали, благополучно сменившей синий хаммер.

Не смотря идет ли за мной Викинг, я открыла переднюю дверь машины и села в кресло, Вик уселся на место водителя через минуту, нервно покурив снаружи перед этим.

— Домой? — спросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо.

— Да, — бесцветно ответила я и Вик только вздохнул.

Несколько минут, пока мы ехали, в машине длилась тишина. Слава молча вел машину и изредка косился на меня.

— Скажи что-нибудь, — раздался его измученный голос через какое-то время.

— Что, Слав? — я намеренно назвала его по имени, до оскомины в зубах надоели братковские клички, хотелось нормальных человеческих имен.

— Не держи все в себе, скажи мне.

— Не вижу смысла в игре в психолога.

— Перестань, я вижу, что тебе плохо, — голос его звучал глухо.

— Мне плохо с тех пор, как я имела неосторожность вернуться сюда. И чем дальше в лес, тем страшнее сказка. Я не буду жаловаться тебе на жизнь, — жестко заключила я.

— Почему?

— Потому что это неправильно, тебе не кажется? Рассказывать о здоровье мужа его потенциальному сопернику.

Слава быстро посмотрел на меня и снова уставился на дорогу.

— А я соперник ему? — тихо спросил он. Я понимала, о чем он думает и невесело усмехнулась.

— Скажи мне, Вик, ты удовлетворишься одним разом или, может быть, положением любовника? Сможешь ли ты принять, что когда меня нет с тобой, я с ним?

— Нет, — незамедлительно прозвучал ответ.

— А я не смогу дать тебе больше. Да, и не кажется тебе, что я все-таки не такая сука, которой меня считают и видят другие?

Вик резко нажал на тормоза и, вильнув, припарковался у обочины дороги. С минуту он молчал и смотрел вперед себя, потом обернулся всем корпусом ко мне, с невозмутимой маской вместо лица. Но долго он так все же не смог, маска слетела в миг, стоило ему понять, что мне сейчас намного хуже, чем ему. Передо мной сидел влюбленный мужчина, обреченный на отказ.

— Я пообещал ему защищать тебя, хотя сейчас мне больше всего хочется сбежать от тебя подальше. Но я слишком много пережил, чтобы не понимать, что от себя не убежишь.

Я молча смотрела на его лицо, которое уже давно перестало казаться мне страшным.

— Вик, не рви себе душу и не надрывай ее мне. Поехали домой.

Викинг, ни слова больше не говоря, завел мотор и выехал на оживленную трассу, но не прошло и минуты, как он резко дал по тормозам, я больно стукнулась лбом о бардачок. В одну секунду началось невообразимое, нас начали обстреливать сзади. Встречные машины проносились дальше от светопреставления, не желая быть замешанными в криминальных разборках. Вик ударил по газам и ауди полетела, набирая скорость.

— Что это было? — сдавленно пробормотала я.

Он молчал, сосредоточено поглядывая в зеркало заднего вида. Я машинально проследила за его взглядом и увидела, что за нами по пятам движется вольво темно-вишневого цвета.

Стрелять продолжали, я быстро сползла с сидения вниз, прикрыв руками голову. Через какое-то время в гнетущей тишине раздался визг тормозов, и наша машина резко вильнула вправо.

— Держись! — заорал Вик, выворачивая руль, пытаясь не выехать на встречную полосу.