Мятеж в империи
Часть 41 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не признаете наши устои, – хмыкнул эсер. – Ничего, время все расставит по местам.
– Посмотрим, – сухо произнес я и достал портсигар.
Последнее время стараюсь курить как можно меньше, но папиросы слишком быстро заканчиваются.
– Ситуация складывается следующим образом, – произнес мятежник довольным голосом. – Численное превосходство армии эсеров над вашими солдатами – чуть ли не втрое. Если не верите, можете расспросить своего советника – его же Анзором кличут? Он из бывших воров, которые никогда со своим ремеслом не разлучатся. Так вот, территория Крыма мешает нам выполнять стратегические задачи, но и направить туда большинство войск не можем, пока есть угроза в вашем лице и стоящей за вами Сибири. Мое предыдущее предложение в силе, но если вы его вновь отвергнете, то придется мне отдать приказ и подчинить территорию, которую вы считаете своей.
Хм, он настолько самонадеян? Даже если у него под ружьем в три раза больше солдат, в достатке тяжелой артиллерии, то где же те офицеры, которые открыли бы ему глаза, что атаковать с таким превосходством бессмысленно. Обороняться всегда легче!
– Другими словами, – уточнил я, – вы объявляете мне ультиматум и грозите войной? А не боитесь, что приму вызов, а меня еще и войска императрицы поддержат?
– Нет, последнего не боюсь, да и первого тоже, – усмехнулся Чернов. – Ваши солдаты при первом же боестолкновении большей частью перейдут на нашу сторону и штыки обратят против своих офицеров!
– Посмотрим, – скептически заметил я. – Ультиматум не принимается. Мы в любом случае собирались покончить с мятежом. Так что еще можете вымолить себе прощение, если сложите оружие и покаетесь.
– Разговор зашел в тупик, – сделал якобы расстроенный голос Чернов. – Что ж, вы горько пожалеете.
Он не стал прощаться, связь оборвалась. Я повесил телефонную трубку на рычаг и посмотрел на стол, где рассыпались крошки табака из смятой пальцами папиросы. Достал из портсигара целую и закурил, глубоко затянувшись. Выпустил табачный дым к потолку и задумался. Ждать ли нападения мятежников или попытаться нанести удар на опережение? Самолеты для прикрытия бронетехники еще не готовы; если я правильно понял Терешкина, то ему потребуется два или три дня. Нет, минимум неделя, двигатели необходимо обкатать, а потом сделать несколько пробных вылетов. Черт! Времени нет!
– Иван Макарович! Мне дозвонился градоначальник Нижнего Новгорода, у вас линия была занята! – заглянул ко мне возбужденый адъютант.
– Что-то произошло? – озадачился я. – Савелий Петрович, вы толком говорите!
– Час назад перед городом сосредоточились силы мятежников, – быстро проговорил мой адъютант, – а двадцать минут назад начался артобстрел! Войска эсеров собираются штурмовать, и их намного больше, чем защитников. Не продержится Нижний Новгород! Да и в самом городе начались перестрелки, похоже, мятежники оказались среди солдат или группами заранее проникли, готовя переворот!
– Барышня! – снял я трубку телефона. – Наместник Урала говорит, срочно связь с управой Нижнего Новгорода!
– Простите, Иван Макарович, уже пытались соединиться, на линии повреждения, связи нет, – извиняющимся тоном ответила телефонистка.
– Тогда с начальником штаба соедините, – попросил я.
Гастев оказался на месте, он как раз демонстрировал графу Кутайсову возможности гранат и минометов. Это мне доложил сам начальник штаба. Атаман Ожаровский также с ними находился, уже через сорок минут у нас началось экстренное заседание, но перед этим в войска ушел приказ о боевой тревоге и чтобы готовились к маршу.
План действий на случай атаки мятежников у нас имелся. Тем не менее никто не ожидал, что так быстро это произойдет. Если честно признаться, то мы не успели как следует подготовиться, хотя и торопились. Чернов и его соратники, нужно отдать им должное, нас могли переиграть, если бы ударили на пару недель раньше. Да, промедление для мятежников сыграло нам на руку. Потери, конечно, будут, их не избежать, но сюрприз мы им преподнесем.
– Так, господа, сейчас отправляем колонну бронемашин и все имеющиеся танки на столицу. Эсеры развязали против нас войну, мы им должны адекватно ответить и нанести поражение. Прикрывать технику с воздуха буду лично! – заявил я и встал.
– Нет, – неожиданно произнес граф Кутайсов, – простите, ваше высокопревосходительство, но вы должны из своего кабинета руководить и не подвергать себя риску. Мы, простите, заранее за вашей спиной посовещались и решили, что под шальную пулю вам голову подставлять никак нельзя. На кону империя, и мне сложно представить, что произойдет, если мы вас потеряем.
– Сговорились? – перевожу я взгляд с одного на другого.
В кабинет входят моя сестрица с Терешкиным, Анзор с Симой и Портейг. Они демонстративно загораживают выход.
– Прости, Иван Макарович, но мы тебя отсюда не выпустим, – произносит Анзор. – Знаем же, что побежишь впереди всех и будешь в самом пекле. Ты нужен живой, всей империи и нам.
Некоторое время не могу понять, что происходит. Все собравшиеся на ногах. Гастев и Ожаровский отводят взгляды, но сделали шаг к только что появившимся. Нет, все могу понять, но профессора-то как они подговорили? А моего главного конструктора? Еще бы с собой позвали отца Даниила, банкира и Марту! Упс… Накаркал!
– Простите, задержались, – сказал священнослужитель, чуть отодвигая Анзора в сторону и занимая центральную позицию. С ним пришла рестораторша, а из-за нее растерянно выглядывает Велеев. – Иван Макарович, не делайте глупостей, негоже в пекло лезть, подумайте о Сибири и остальной империи! – осенил себя крестом отец Даниил.
– Так это мятеж? – устало произношу я и сажусь обратно в кресло.
Умом понимаю, что друзья и соратники делают все правильно и из лучших побуждений. Да и план атаки продуман, не можем мы не победить!
Эпилог
Ожидание и командование из теплого и уютного кабинета, когда гибнут солдаты и офицеры, – то еще занятие. Никому не пожелаю ждать сообщений с фронта и получать данные о провале операции. Да, все не так складно получилось, как планировали. Не произошло мгновенного и триумфального разгрома. Под знамена эсеров встало много народа. Со всеми пленными проводились долгие беседы и убеждения, никого не расстреливали и не ссылали в лагеря, за исключением мародеров и особо жестоко отличившихся комиссаров, которые на самом деле составляли боевую ячейку эсеров. Вот они-то готовы были биться до последнего патрона и никого не жалели, если захватывали какой-то населенный пункт. Тем не менее чуть больше чем через три месяца у мятежников под контролем осталась столица, за которую они собирались ожесточенно сражаться. На что или кого надеялись? Германию с Австро-Венгрией? Но те пока не собираются вступать в войну, понимая, что у нас превосходство в военной технике. Да еще Анзор по моему указанию через своих людей провел операцию, и канцлер долго обдумывал, как и что противопоставить русским самолетам. Якобы я отдал приказ летчикам: в случае начала агрессии со стороны Германии – сразу же лететь и бомбить их города. И не важно, что на такую дальность полета наши самолеты не способны: канцлер об этом может догадываться, но не знать.
Сейчас же сижу и изучаю карту, боясь, что главные мятежники могут из Москвы улизнуть и в будущем вновь попытаются поднять смуту. Понимаю, что если Чернов решит бежать, то поймать его будет не так-то просто. Как ни крути, а сторонники у него есть. Наша же пропагандистская кампания под руководством Лисы-Марии принесла свои плоды, но позже, чем хотелось бы. Солдат мятежников завалили с неба листовками и воззваниями, в том числе и моим указом, что все простые солдаты, которым задурили головы лозунгами, могут не опасаться последствий и сдаваться в плен, лично даю гарантию неприкосновенности. Ну, за кое-какими исключениями. Смотрю на часы: по плану столицу уже час назад как должны освободить, но телефон молчит. С императрицей пару раз разговаривал: когда армия Сибири стала теснить мятежников, то активизировались и верные войска Ольги Николаевны. Общались мы коротко, официально и по делу. У меня возникло чувство, что опять императрицу кто-то настраивает против меня. Зачем? Глупцы! За какие-то чины и должности не держусь и тем более не собираюсь забираться на самый верх. Чур меня! Пусть даже и являюсь отдаленным наследником Чурника, но сам-то – без царских амбиций.
Сестрица пару недель назад объявила о помолвке с Терешкиным. За них остается только порадоваться, души друг в друге не чают и, что интересно, Катерина со своим возлюбленным обращается нежно и мягко. Н-да, женщин понять очень сложно…
– Слушаю! – поднял трубку затрезвонившего телефона.
– Иван Макарович! Дорогой вы мой! – раздался голос Еремеева. – Радостную весть сообщаю! Москва под нашим контролем, а Чернова и его ближайших сподвижников пленили!
– Добрые вести, Петр Евграфович, – улыбнулся я.
– А то! – рассмеялся тот. – Ольга Николаевна тебе очень признательна, просила передать особую благодарность.
– Спасибо, – ответил я, и настроение стало почему-то падать.
– Да, Иван Макарович, тут такое дело… – крякнул Еремеев. – Ты своим войскам-то вели возвращаться домой. Мы теперь уж тут сами справимся.
– Возвращаться домой, – повторил я. – Хорошо, такой приказ отдам.
– Ну и лады тогда! Еще раз – спасибо, в том числе и от Вениамина Николаевича!
Пару фраз друг другу сказали и попрощались. Положил я трубку и минуту смотрел в одну точку. Получается, так и не поверили в искренность моих побуждений? Решили, что готов потеснить на троне императрицу? Нет, ладно бы кто-нибудь из тех, кто меня плохо знает, но не Еремеев же с Ларионовым, и тем паче Ольга Николаевна… Тряхнул головой и взял телефонную трубку; вызвонил Гастева и велел отводить войска. Подписал несколько указов, в том числе и такой, по которому каждому сражавшемуся полагается денежная премия. Привел документы в порядок, а потом решил выгулять Беса.
Охрана из десяти человек скачет за мной, а я бездумно правлю конем, предоставив ему почти полную свободу. Приехал в горы, к месту, откуда не так далеко до входа в пещеры, где наследство царя Тартарии меня поджидает. Хотя, может, там и нет ничего. Кинжал-ключ при мне. Почему бы не прогуляться и не поискать ответы на вопросы? Охране велел дожидаться здесь, а сам спешился и отправился в горы. Дорогу запомнил хорошо, как и какие камни поворачивать, чтобы вход открылся, – тоже помню. Ноги сами принесли к пыльной двери, словно Провидение направляет. Вытащил кинжал, надавил на глаз совы и, не отрывая пальца, сдвинул коготь у птицы. Повернул рукоять вправо, а потом два раза влево. Посмотрел на грифона и вставил его хвост в замочную скважину. Несколько оборотов – и замок щелкнул. Я открыл дверь и прошел по короткому коридору со свечением, исходящим из каменных плит, отшлифованных до блеска. Оказавшись еще перед одной дверью, открыл ее с помощью кинжала-ключа.
…Стою на уступе скалы, внизу на площадке – палатки, звучит магнитофон, откуда известный бард хрипло поет про «привередливых коней». Я оказался в своем мире?! И что теперь?.. Стоит ли возвращаться в империю или я уже завершил там свою миссию? В Российской империи все будет хорошо, теперь-то я за нее спокоен. С моей помощью она окрепла и даст отпор любому врагу. Терешкин будет продолжать начатое дело, конструктор он отличный, идей у него навалом, да и есть что усовершенствовать. За Катерину спокоен, та за его надежной спиной. У Анзора и Симы все сложится, в этом убежден, да и не могут они друг без друга. Ларионов с Мартой? Вот тут не возьмусь прогнозировать. Вениамин Николаевич иногда бывает не прав, и если перегнет палку, то рестораторша его может и не простить. Ольга… Николаевна… Ну, у императоров работа тяжелая, хотя и принято считать, что это не так. Скорее всего, обдумает свое положение и сделает так, как империи выгодно.
Оглянулся на дверь: еще не поздно вернуться и надо что-то решать…
– Посмотрим, – сухо произнес я и достал портсигар.
Последнее время стараюсь курить как можно меньше, но папиросы слишком быстро заканчиваются.
– Ситуация складывается следующим образом, – произнес мятежник довольным голосом. – Численное превосходство армии эсеров над вашими солдатами – чуть ли не втрое. Если не верите, можете расспросить своего советника – его же Анзором кличут? Он из бывших воров, которые никогда со своим ремеслом не разлучатся. Так вот, территория Крыма мешает нам выполнять стратегические задачи, но и направить туда большинство войск не можем, пока есть угроза в вашем лице и стоящей за вами Сибири. Мое предыдущее предложение в силе, но если вы его вновь отвергнете, то придется мне отдать приказ и подчинить территорию, которую вы считаете своей.
Хм, он настолько самонадеян? Даже если у него под ружьем в три раза больше солдат, в достатке тяжелой артиллерии, то где же те офицеры, которые открыли бы ему глаза, что атаковать с таким превосходством бессмысленно. Обороняться всегда легче!
– Другими словами, – уточнил я, – вы объявляете мне ультиматум и грозите войной? А не боитесь, что приму вызов, а меня еще и войска императрицы поддержат?
– Нет, последнего не боюсь, да и первого тоже, – усмехнулся Чернов. – Ваши солдаты при первом же боестолкновении большей частью перейдут на нашу сторону и штыки обратят против своих офицеров!
– Посмотрим, – скептически заметил я. – Ультиматум не принимается. Мы в любом случае собирались покончить с мятежом. Так что еще можете вымолить себе прощение, если сложите оружие и покаетесь.
– Разговор зашел в тупик, – сделал якобы расстроенный голос Чернов. – Что ж, вы горько пожалеете.
Он не стал прощаться, связь оборвалась. Я повесил телефонную трубку на рычаг и посмотрел на стол, где рассыпались крошки табака из смятой пальцами папиросы. Достал из портсигара целую и закурил, глубоко затянувшись. Выпустил табачный дым к потолку и задумался. Ждать ли нападения мятежников или попытаться нанести удар на опережение? Самолеты для прикрытия бронетехники еще не готовы; если я правильно понял Терешкина, то ему потребуется два или три дня. Нет, минимум неделя, двигатели необходимо обкатать, а потом сделать несколько пробных вылетов. Черт! Времени нет!
– Иван Макарович! Мне дозвонился градоначальник Нижнего Новгорода, у вас линия была занята! – заглянул ко мне возбужденый адъютант.
– Что-то произошло? – озадачился я. – Савелий Петрович, вы толком говорите!
– Час назад перед городом сосредоточились силы мятежников, – быстро проговорил мой адъютант, – а двадцать минут назад начался артобстрел! Войска эсеров собираются штурмовать, и их намного больше, чем защитников. Не продержится Нижний Новгород! Да и в самом городе начались перестрелки, похоже, мятежники оказались среди солдат или группами заранее проникли, готовя переворот!
– Барышня! – снял я трубку телефона. – Наместник Урала говорит, срочно связь с управой Нижнего Новгорода!
– Простите, Иван Макарович, уже пытались соединиться, на линии повреждения, связи нет, – извиняющимся тоном ответила телефонистка.
– Тогда с начальником штаба соедините, – попросил я.
Гастев оказался на месте, он как раз демонстрировал графу Кутайсову возможности гранат и минометов. Это мне доложил сам начальник штаба. Атаман Ожаровский также с ними находился, уже через сорок минут у нас началось экстренное заседание, но перед этим в войска ушел приказ о боевой тревоге и чтобы готовились к маршу.
План действий на случай атаки мятежников у нас имелся. Тем не менее никто не ожидал, что так быстро это произойдет. Если честно признаться, то мы не успели как следует подготовиться, хотя и торопились. Чернов и его соратники, нужно отдать им должное, нас могли переиграть, если бы ударили на пару недель раньше. Да, промедление для мятежников сыграло нам на руку. Потери, конечно, будут, их не избежать, но сюрприз мы им преподнесем.
– Так, господа, сейчас отправляем колонну бронемашин и все имеющиеся танки на столицу. Эсеры развязали против нас войну, мы им должны адекватно ответить и нанести поражение. Прикрывать технику с воздуха буду лично! – заявил я и встал.
– Нет, – неожиданно произнес граф Кутайсов, – простите, ваше высокопревосходительство, но вы должны из своего кабинета руководить и не подвергать себя риску. Мы, простите, заранее за вашей спиной посовещались и решили, что под шальную пулю вам голову подставлять никак нельзя. На кону империя, и мне сложно представить, что произойдет, если мы вас потеряем.
– Сговорились? – перевожу я взгляд с одного на другого.
В кабинет входят моя сестрица с Терешкиным, Анзор с Симой и Портейг. Они демонстративно загораживают выход.
– Прости, Иван Макарович, но мы тебя отсюда не выпустим, – произносит Анзор. – Знаем же, что побежишь впереди всех и будешь в самом пекле. Ты нужен живой, всей империи и нам.
Некоторое время не могу понять, что происходит. Все собравшиеся на ногах. Гастев и Ожаровский отводят взгляды, но сделали шаг к только что появившимся. Нет, все могу понять, но профессора-то как они подговорили? А моего главного конструктора? Еще бы с собой позвали отца Даниила, банкира и Марту! Упс… Накаркал!
– Простите, задержались, – сказал священнослужитель, чуть отодвигая Анзора в сторону и занимая центральную позицию. С ним пришла рестораторша, а из-за нее растерянно выглядывает Велеев. – Иван Макарович, не делайте глупостей, негоже в пекло лезть, подумайте о Сибири и остальной империи! – осенил себя крестом отец Даниил.
– Так это мятеж? – устало произношу я и сажусь обратно в кресло.
Умом понимаю, что друзья и соратники делают все правильно и из лучших побуждений. Да и план атаки продуман, не можем мы не победить!
Эпилог
Ожидание и командование из теплого и уютного кабинета, когда гибнут солдаты и офицеры, – то еще занятие. Никому не пожелаю ждать сообщений с фронта и получать данные о провале операции. Да, все не так складно получилось, как планировали. Не произошло мгновенного и триумфального разгрома. Под знамена эсеров встало много народа. Со всеми пленными проводились долгие беседы и убеждения, никого не расстреливали и не ссылали в лагеря, за исключением мародеров и особо жестоко отличившихся комиссаров, которые на самом деле составляли боевую ячейку эсеров. Вот они-то готовы были биться до последнего патрона и никого не жалели, если захватывали какой-то населенный пункт. Тем не менее чуть больше чем через три месяца у мятежников под контролем осталась столица, за которую они собирались ожесточенно сражаться. На что или кого надеялись? Германию с Австро-Венгрией? Но те пока не собираются вступать в войну, понимая, что у нас превосходство в военной технике. Да еще Анзор по моему указанию через своих людей провел операцию, и канцлер долго обдумывал, как и что противопоставить русским самолетам. Якобы я отдал приказ летчикам: в случае начала агрессии со стороны Германии – сразу же лететь и бомбить их города. И не важно, что на такую дальность полета наши самолеты не способны: канцлер об этом может догадываться, но не знать.
Сейчас же сижу и изучаю карту, боясь, что главные мятежники могут из Москвы улизнуть и в будущем вновь попытаются поднять смуту. Понимаю, что если Чернов решит бежать, то поймать его будет не так-то просто. Как ни крути, а сторонники у него есть. Наша же пропагандистская кампания под руководством Лисы-Марии принесла свои плоды, но позже, чем хотелось бы. Солдат мятежников завалили с неба листовками и воззваниями, в том числе и моим указом, что все простые солдаты, которым задурили головы лозунгами, могут не опасаться последствий и сдаваться в плен, лично даю гарантию неприкосновенности. Ну, за кое-какими исключениями. Смотрю на часы: по плану столицу уже час назад как должны освободить, но телефон молчит. С императрицей пару раз разговаривал: когда армия Сибири стала теснить мятежников, то активизировались и верные войска Ольги Николаевны. Общались мы коротко, официально и по делу. У меня возникло чувство, что опять императрицу кто-то настраивает против меня. Зачем? Глупцы! За какие-то чины и должности не держусь и тем более не собираюсь забираться на самый верх. Чур меня! Пусть даже и являюсь отдаленным наследником Чурника, но сам-то – без царских амбиций.
Сестрица пару недель назад объявила о помолвке с Терешкиным. За них остается только порадоваться, души друг в друге не чают и, что интересно, Катерина со своим возлюбленным обращается нежно и мягко. Н-да, женщин понять очень сложно…
– Слушаю! – поднял трубку затрезвонившего телефона.
– Иван Макарович! Дорогой вы мой! – раздался голос Еремеева. – Радостную весть сообщаю! Москва под нашим контролем, а Чернова и его ближайших сподвижников пленили!
– Добрые вести, Петр Евграфович, – улыбнулся я.
– А то! – рассмеялся тот. – Ольга Николаевна тебе очень признательна, просила передать особую благодарность.
– Спасибо, – ответил я, и настроение стало почему-то падать.
– Да, Иван Макарович, тут такое дело… – крякнул Еремеев. – Ты своим войскам-то вели возвращаться домой. Мы теперь уж тут сами справимся.
– Возвращаться домой, – повторил я. – Хорошо, такой приказ отдам.
– Ну и лады тогда! Еще раз – спасибо, в том числе и от Вениамина Николаевича!
Пару фраз друг другу сказали и попрощались. Положил я трубку и минуту смотрел в одну точку. Получается, так и не поверили в искренность моих побуждений? Решили, что готов потеснить на троне императрицу? Нет, ладно бы кто-нибудь из тех, кто меня плохо знает, но не Еремеев же с Ларионовым, и тем паче Ольга Николаевна… Тряхнул головой и взял телефонную трубку; вызвонил Гастева и велел отводить войска. Подписал несколько указов, в том числе и такой, по которому каждому сражавшемуся полагается денежная премия. Привел документы в порядок, а потом решил выгулять Беса.
Охрана из десяти человек скачет за мной, а я бездумно правлю конем, предоставив ему почти полную свободу. Приехал в горы, к месту, откуда не так далеко до входа в пещеры, где наследство царя Тартарии меня поджидает. Хотя, может, там и нет ничего. Кинжал-ключ при мне. Почему бы не прогуляться и не поискать ответы на вопросы? Охране велел дожидаться здесь, а сам спешился и отправился в горы. Дорогу запомнил хорошо, как и какие камни поворачивать, чтобы вход открылся, – тоже помню. Ноги сами принесли к пыльной двери, словно Провидение направляет. Вытащил кинжал, надавил на глаз совы и, не отрывая пальца, сдвинул коготь у птицы. Повернул рукоять вправо, а потом два раза влево. Посмотрел на грифона и вставил его хвост в замочную скважину. Несколько оборотов – и замок щелкнул. Я открыл дверь и прошел по короткому коридору со свечением, исходящим из каменных плит, отшлифованных до блеска. Оказавшись еще перед одной дверью, открыл ее с помощью кинжала-ключа.
…Стою на уступе скалы, внизу на площадке – палатки, звучит магнитофон, откуда известный бард хрипло поет про «привередливых коней». Я оказался в своем мире?! И что теперь?.. Стоит ли возвращаться в империю или я уже завершил там свою миссию? В Российской империи все будет хорошо, теперь-то я за нее спокоен. С моей помощью она окрепла и даст отпор любому врагу. Терешкин будет продолжать начатое дело, конструктор он отличный, идей у него навалом, да и есть что усовершенствовать. За Катерину спокоен, та за его надежной спиной. У Анзора и Симы все сложится, в этом убежден, да и не могут они друг без друга. Ларионов с Мартой? Вот тут не возьмусь прогнозировать. Вениамин Николаевич иногда бывает не прав, и если перегнет палку, то рестораторша его может и не простить. Ольга… Николаевна… Ну, у императоров работа тяжелая, хотя и принято считать, что это не так. Скорее всего, обдумает свое положение и сделает так, как империи выгодно.
Оглянулся на дверь: еще не поздно вернуться и надо что-то решать…
Перейти к странице: