Мятеж в империи

Зашел я в кабинет, взмахом руки попросил освободить кресло за столом управляющего, который, словно пробка из шампанского, вылетел оттуда. Сняв трубку аппарата, я почти мгновенно услышал голосок телефонистки:

– Связь с Екатеринбургом.

– Благодарю, – ответил я ей и услышал голос Гастева:

– Иван Макарович, это вы?

– Доброго здравия, Иван Матвеевич, – улыбнулся я и сразу перешел к делу: – Что там Ожаровский, есть ли от него сведения, сколько ему до столицы добираться?

– Пару часов назад телеграфировал, что не позже полутора суток, если в дороге ничего не случится, до места назначения доедут, – ответил Гастев.

Черт! Это долго, и наверняка мятежники о нашем воинском эшелоне знают, следовательно, попытаются задержать его движение. Засаду вряд ли устроят, а вот подорвать пути – раз плюнуть.

– Иван Матвеевич, свяжитесь с атаманом и передайте мой приказ: в случае задержек в пути – добираться своим ходом. Ситуация в столице сложная, если что – следует устроить марш-бросок и попытаться опередить спешащее к мятежникам подкрепление. Вы меня поняли?

Гастев повторил слово в слово мой приказ и подтвердил, что все сделает. Когда завершили разговор, то с резиденцией императрицы уже связь установили. Ответил мне Ларионов.

– Вениамин Николаевич, пока телефонная станция в наших руках, предлагаю вам связываться с войсковыми частями, которые остались преданы императрице, и отдать им ясные и четкие указания, – сказал я.

– Иван Макарович, у меня нет таких полномочий, – ответил ротмистр.

– Мля! Тогда найдите того, кто такие распоряжения может отдать! Надеюсь, понимаете, что счет времени идет на часы, а, возможно, на минуты?!

– Это-то понимаю, – вздохнул Вениамин Николаевич, – дело в том, что мало кто решится выполнять распоряжения, отданные по телефону. Прецеденты бывали, когда потом от своих указаний открещивались.

– Черт побери! Найдите того, кому на слово поверят! Пусть Еремеев приказы раздает или сама императрица! Вениамин Николаевич, мы скоро здание покинем, боюсь, над ним сразу же мятежники контроль установят. Понимаете, чем это чревато? – попытался объяснить я очевидное ротмистру.

– Вновь не будет связи, – тяжело вздохнул Ларионов.

– Правильно, – хмыкнул я. – Полчаса связи гарантирую, потом отправимся на Мясницкую, возьмем под контроль телеграф, тогда и продублировать сможете приказы.

Не дожидаясь ответа, разорвал связь, с улицы донеслось несколько выстрелов, а потом короткая очередь из пулемета. Подошел к окну – несколько верховых пытались атаковать бронемашины. Н-да, глупо с винтовками на легкие танки бросаться. Если люки и смотровые щели изнутри закрыть, то экипаж не так-то просто выкурить. Нет, если пустить в бронемашину удушающий газ, то те, кто внутри, или задохнутся, или попытаются выбраться, попав под огонь противника или в плен. Это при условии, если машина подбита и боезапас закончился.

– Иван, господин Чернов обосновался на Неглинной в здании жандармерии, – доложил Анзор.

– Далеко отсюда? – спросил я, а потом и сам себе ответил, вспомнив расположение столичных улиц: – Рукой подать! Черт! Думаю, главный эсер в курсе, что мы уже здесь. А чего он в жандармерии-то расположился?

– Уничтожает документы, которые завели на него и подельников, – усмехнулся Анзор. – Кстати, птичка на хвосте принесла, что в участке сидят до полусотни офицеров.

– Для чего? – не сразу понял я, а потом уточнил: – Арестованы?

– Ага! Камеры там маленькие и их немного, всех воров, пьянчуг и дебоширов выгнали пинками и посадили господ офицеров под замок.

– Тогда мы идем к господину Чернову, – оскалился я, взглянул на часы и решил не медлить, а обещанных полчаса у Ларионова может и не оказаться.

Тем не менее необходимо спешить, фиг его знает, что мятежникам в голову взбредет. Могут ведь и расстрелять арестованных, чтобы те против них не выступили.

Со второго и третьего этажа жандармерии по нам открыли плотный огонь. Три пулемета не замолкают, пули по броне стучат, хорошо хоть, что перед тем, как подъехали к «логову» Чернова, я попросил сидящих на бронемашинах воинов передвигаться пешком и со всеми возможными мерами предосторожности.

– Павел Арсеньевич, голубчик, ударьте-ка по огневым точкам противника, – обратился я к подпоручику.

Длинная очередь из нашего пулемета на мгновение меня оглушила. Сам виноват, прижался ухом к железу и считал про себя попадание пуль по броне!

– Иван Макарович, а может, пару раз из пушки стрельнем? – чему-то веселясь, предложил Анзор.

– Нельзя, – с сожалением покачал я головой, пытаясь унять звон в ушах, – там арестованные.

– Так ты аккуратно, по верхнему этажу, чтобы пугануть, – предложил мой советник.

Стрелять не стал, господа офицеры и пара наших солдат с автоматами в руках смогли обогнуть здание и войти через служебный вход. До нас донеслись очереди, несколько выстрелов из винтовок и револьверов. Трое мятежников выпрыгнули из окон, но их положили из второй бронемашины парой коротких очередей. Десять минут – и здание жандармерии перешло к нам.

К сожалению, на этот раз не обошлось без потерь с нашей стороны. Пожилой солдат получил две пули в грудь из револьвера, поручику прострелили руку, а двое подпоручиков погибли.

– Петр Афанасьевич, что ж ты так подставился?.. – подошел я к лежащему на полу в коридоре.

– Меня от пуль закрыл, – ответил за солдата подпоручик.

– Ваше высокоблагородие, вы уж меня не оставляйте мятежникам – добейте… – чуть слышно прошептал солдат.

– Охренел, братец? – покачал я головой. – У тебя, поди, уже внуки есть. Деду их нянчить положено. Кто мы такие, чтобы ребятню радости лишать?

Говорю, а сам осторожно его раны осматриваю. Хм, крови потерял изрядное количество, ребра явно поломаны, а вот легкие, судя по всему, не задеты. Однако транспортировать его опасно: насколько кости переломаны – я понять не могу, операция необходима, и как можно быстрее.


– Две пули в грудь – не жилец… – продолжил гнуть свое солдат.

– Поговори мне, – криво улыбнулся я, зубами разрывая упаковку бинта.

Осторожно перебинтовал, а потом отошел к двери и закурил. Как ни крути, а Смегова необходимо в больницу доставить. Одна из моих клиник тут не так далеко, но на бронемашине солдата не довезти, вернее, очень рискованно.

– Поручик, – обратился к одному из офицеров, стоящему с автоматом наперевес у входа, – нужен автомобиль. Поищите в округе, вдруг найдется.

– У черного входа есть машина, – ответил мне тот.

– Отлично, – обрадовался я.

Анзор с кем-то ругается по телефону, не стал ему мешать, прошел и осмотрел машину. Ключа от зажигания нет, хотя толку-то от него? Угонщики из моего мира тут бы даже и пары секунд не потратили. Мне пришлось поискать гвоздь – и через минуту движок заурчал. Смегова осторожно перенесли и разместили в салоне четверо освобожденных из плена офицеров.

– Теперь, братец, ты обязан выжить, – хмыкнул в усы подполковник, обращаясь к раненому. – Виданое ли дело – рядового переносят подпоручик с поручиком, капитан второго ранга и подполковник, а за его жизнь сам наместник Урала борется!

– Иван Макарович, вы куда собрались-то? – подошел к нам чем-то недовольный Анзор.

– Его в больницу надо, оперировать, – коротко ответил я и направился на водительское место.

– Возьмем одну бронемашину в сопровождение, – поморщившись, объявил Анзор. – Остальные – на телеграф, не думаю, что там возникнут проблемы. Кстати, Чернову удалось уйти.

– Я догадался, – ответил ему, осторожно трогая с места автомобиль.

Глупость ли совершаю? Нет, не думаю. На данный момент мы навели на мятежников страха, внесли сумятицу в их ряды, и хочется верить, что многие из них решат из столицы уйти или затаиться по квартирам. Нет, вряд ли это будет, тем более когда идет к ним подмога, но хочется верить, что мы выиграли хотя бы пару часов. Лучше, чтобы солдатом занялись хирурги, дежурные-то там должны находиться…

Знакомый двор, здание больницы не изменилось, и даже вывеска осталась, хотя ни Портейг, ни я тут давно не появлялись. Навстречу машине вышел дворник, держа перед собой метлу, словно оружие, и не побоявшись бронемашины и сидящих на броне автоматчиков.

– Закрыто, – мрачно заявил встречающий.

– И персонала нет? – не поверил я.

– Все заняты, езжайте своей дорогой, мы в политике не участвуем, – воинственно заявил страж метлы и совка.

– Да ты совсем берега попутал! – не выдержал Анзор. – Хрен ли ты так с владельцем-то разговариваешь?! Да я тебя… – Договорить я ему не дал:

– Зови хирургов, и пусть несут носилки. Быстро!

– Простите! – вдруг бухнулся дворник на колени перед дверью машины. – Ваше высокоблагородие, не признал! – Он сорвал с головы шапку и попытался поклониться.

Дверь автомобиля сделана из прочного и толстого железа, дворник лбом об нее приложился. Звон такой по двору прокатился, словно в колокол кто-то ударил.

– Не хватало еще одного лечить, – буркнул я.

– Ты там живой? – обошел автомобиль Анзор, обращаясь к стоящему на коленях и истово крестящемуся дворнику, который повторял как заведенный:

– Бог услышал и благодетеля послал! Всевышний все видит и слышит!

– Врачей зови! – прикрикнул на него мой советник.

Дворник, не переставая креститься, побежал внутрь больницы. Мне же вот как-то не по себе от такого приема стало. Мало того что нас так встретили, так еще и никто из здания не вышел! Видят же, что офицеров много, бронемашина «страшная», в городе перестрелки идут и для чего военные к больнице пришли, несложно догадаться.

Тем временем к нам все же удосужились подойти две женщины, точнее, молодые девушки в платьях сестер милосердия, и сразу же расставили все по местам:

– Больница платная, стоимость лечения высокая, в сутки пятьдесят рублей!

Дворник поспешает позади сестричек милосердия, таща носилки, а мы с Анзором друг на друга смотрим и не понимаем, что за фигня тут творится. Насколько помню, Портейг рассказывал, что наши московские клиники на очень хорошем счету, люди в восторге. А на деле выходит совсем другое! Самое печальное, что встретили-то нас не врачи, а чертовы расценщицы, сразу озвучивая прейскурант. Нет, деньги не проблема, но ведь обидно. И что теперь делать, как поступить?





Глава 12

Борьба




Хирургов на месте не оказалось, и одна из сестер милосердия поведала:

– Все операции проводятся по предварительному плану после полной оплаты лечения.

– Это кто же такой умный? – скрипнул я зубами. – Уж не Николай Сергеевич ли?