Мятеж в империи

– Переврать могут, – осторожно заметил друг. – Не забывай, мы не в Екатеринбурге, где борзописцы знают, что огребут по самое не балуй, если хрень всякую опубликуют.

– И тем не менее стоит рискнуть, – встал я и поморщился: не привык босым расхаживать, сапоги за последнее время стали чуть ли не частью меня самого.

Обувку мне вернули, начищенную так, что можно смотреться, словно в зеркало. Горничная поведала, что относила их обувщику и тот еще каблуки поменял.

– Спасибо, красавица, – поблагодарил я. – Как тебя зовут-то?

– Танькой кличут, ваше высокопревосходительство, – стрельнула она в меня глазками. – Сергей Дмитриевич велели мне вашей личной горничной работать.

Анзор не сдержался и заржал в голос, а потом уточнил:

– Милая барышня, а мне перинку не застелешь?

– Могу, – с легкостью согласилась горничная, – если Ивану Макаровичу не понравлюсь.

– К князю проводишь? – спросил я говорушу, у которой стыда нет.

– Отчего же не проводить? – кивнула та. – Лаврентию скажу, что вы со мною идти пожелали, – выглянула она в коридор и что-то прошептала камердинеру князя.

В коридоре кто-то закашлялся, а потом до нас долетел восхищенный возглас:

– Далеко ты, девка, пойдешь, смотри только, не перетрудись, ноги-то расставляя!

– Тьфу на тебя! – ответила Танька и заглянула в комнату: – Иван Макарович, готова вас сопроводить.

– Что-то нравы у слуг князя слишком вольные, – пробормотал Анзор и посмотрел на меня. – С вами идти, ваше высокоблагородие?

– Чего еще спрашиваешь-то? – покачал я головой. – Конечно, со мной.

Танька ожидала, что Анзор останется в комнате, у горничной явно уже имелся план по моему соблазнению. Впрочем, нельзя исключать, что она просто слаба на передок и готова к любовным похождениям со всеми, кто имеет хоть какой-то статус выше слуги. Про горничную забыл, как только вошел в кабинет к губернатору. Князь оказался не один, прибыли начальники сыска и полиции. Прежде чем перейти к волнующему меня делу, я познакомился с господами, а потом мы с Анзором рассказали о происшествии в дороге.

– Шайка Кривого-каторжанина, – обрадовался начальник сыска. – Давно по нему пуля плакала, да споймать не могли!

– Отправьте людей, пусть их логово найдут и приберут, вдруг там похищенные люди находятся, – не то попросил, не то приказал я.

– Сделаем, ваше высокопревосходительство, не переживайте, – совершенно не по-уставному ответил начальник полиции.

– Господа, простите, нам бы с Сергеем Дмитриевичем пошептаться, а вам мы всю информацию сообщили, – посмотрел я на начальника полиции.

Оставшись в кабинете втроем, я попросил князя организовать, если возможно, встречу с журналистами. От моей просьбы Горчаков оторопел, стал отговаривать и убеждать, что деятели пера однозначно напишут отсебятину и получится не пойми что.

– Ваше высокопревосходительство, для «Вятских губернских новостей» – так основная газета у нас называется, официальную хронику пишут мои секретари. Давайте их пригласим, – предложил князь.

– Нет, – покачал я головой, – необходимо, чтобы читатели верили написанному и текст хотелось читать. Сухая писанина, даже с какими-то доказательствами и фактами, поданная без души, – бесполезна, а иногда и вредна.

– Ну хорошо… правда, свое мнение оставлю при себе, – не стал со мной спорить князь, хотя и показал, что относится к журналистам отрицательно.

Зря он недооценивает силу слова, убеждать нет ни времени, ни желания. Своеобразную пресс-конференцию я решил устроить прямо в зале с гостями. Не хочу терять времени даром, а потом сразу отправимся в дорогу. Мероприятие прошло не так, как планировал, никто толком вопросов не задал. Двое молодых людей, спешно доставленных жандармами, долго не могли понять, что их не в тюрьму определили, а на встречу с наместником Урала, который пожелал дать своеобразное интервью. Уже когда я закончил речь, обрисовав во всех красках, что может произойти, если придут к власти эсеры, один из работников пера осмелился спросить:

– Ваше высокопревосходительство, так вы собрались взять власть в свои руки или нет?

– Нет, – коротко ответил я, понимая, что затея провалилась. – Отстоять империю – готов, помочь императрице – да, уничтожать и сражаться с врагами – до последней капли крови!

– А для чего вы нас-то собрали? – уточнил коллега журналиста, пытавшийся записывать за мной слово в слово. – От столицы мы далеко, революционных настроений в Вятке почти и нет. Да и армия предана существующему строю, мятежники могут что-то захватить на сутки или двое, максимум – неделю, но не больше!

– Если все начнут смотреть друг на друга, мол, почему это ты ничего не предпринимаешь для сохранения империи, а сами при этом – бездействовать, то империя развалится, – мрачно предрек я.

– Ваше высокопревосходительство! – вышел вперед какой-то поручик. – Своими заявлениями вы оскорбляете собравшихся! Прошу вас, выбирайте выражения!

Честно говоря, от такого демарша я на секунду потерял дар речи. Хозяин дома к поручику подошел и что-то гневно сказал. Дамы зашушукались, господа подобрались, у журналистов в глазах разгорался огонь, явно готовятся к сенсации. Анзор за моей спиной что-то на своем родном языке произнес, судя по интонации, не предназначенное для женских ушек. Да и мои офицеры потянули руки к кобурам.

– Поручик! – посмотрел я на молодого офицера, у которого вместо усов еще пушок. – Если называть черное белым и не замечать очевидное – можно уверовать, что вокруг тишь да гладь, но когда ваши глаза откроются, то поймете, что отдали империю на поругание врагам – как явным, так и скрытым до поры. Судя по форме, вы пехотный офицер, который должен бить врагов лицом к лицу, так что же вы, голубчик, желаете этих врагов представить как благородных разбойников?

– Но я никогда не дойду до панических речей! – ответил тот.

– Поручик Савельев немного перебрал, проспится и поймет, что его слова вызваны хмелем! – громко произнес хозяин дома.

– Панические речи ведут трусы, которые ничего не делают для спасения своего Отечества, – мрачно проговорил я, чувствуя, что сейчас можем скатиться к банальной дуэли.

– Вы назвали меня трусом?! – воскликнул побагровевший молодой офицер. – Не желаете ли взять свои слова обратно?!

– Иван, это же провокация… – шепнул мне Анзор.

Я и сам догадался, что Савельев пытается на пустом месте затеять ссору. Не понимаю одного: ему не по чину со мной тягаться – могу ведь приказать, и наглеца посадят на гауптвахту; для чего же он все это затеял?.. Попытка нас задержать? Не понимаю. Горчаков, уже не сдерживаясь в выражениях, правда, без мата, высказал зарвавшемуся юнцу все, что он о нем думает. Я поднял руку и громко заявил:


– Жаль, у меня нет времени, иначе бы я вас, господин поручик, с удовольствием поучил светским манерам, да и просто мозги вправил, если они у вас остались. – Потом обвел взглядом собравшихся в зале и продолжил: – Прошу простить, если мои слова кого-то задели. Призываю вас всех оставаться самими собой и преданными дочерями и сыновьями империи. На этом позвольте откланяться.

Не обращая внимания на вопросы, последовал к двери, игнорируя какие-то выкрики поручика-задиры, мои офицеры образовали вокруг меня этакий клин, рассекающий толпу, и мы беспрепятственно спустились по лестнице на первый этаж, где нас догнал хозяин дома с расстроенной супругой.

– Ваше высокопревосходительство, не обращайте внимание на этого дурака! – приложила руки к груди Анна Евграфовна. – Останьтесь, сделайте милость.

– Я бы с огромным удовольствием, – склонился и поцеловал княгине ручку. – Дела ждут, следует поспешить – и так опять на несколько часов задержались.

– Гм, Иван Макарович, что в данной ситуации следует предпринять Вятской губернии? – задумчиво спросил князь. – Надо ли как-то вам помочь? Может, выделить какое-то количество войск из гарнизона? Хотя бы для вашего сопровождения.

«Хм, и там тоже окажутся несдержанные юнцы, которые начнут задираться?..» – хотел было спросить я, но промолчал. Заверил Сергея Дмитриевича, что инцидент меня нисколько не задел, а сами мы спешим, что ему и так хорошо известно. В общем, сделал хорошую мину при плохой игре и сдержанно распрощался. Передохнуть не удалось, новых сведений о происходящем в столице не получили, тут свой мирок, в него еще беда не пришла.

Машины так и стоят грязные, никто их не позаботился помыть. Расселись мы и тронулись в дорогу, в салоне авто некоторое время молчали, а потом я спохватился:

– Горючкой-то разжились?

– Да, – ответил водитель, а потом добавил: – Баки под завязку, канистры полные. В пять рублей золотом все обошлось.

Скрипнул я зубами и промолчал. Тут ведь не наша территория, следует сказать спасибо уже за то, что встретили достойно.

– Кстати, Иван Макарович, – хмыкнул с заднего сиденья Анзор, – гости-то у князя отмечали, оказывается, день рождения его сынишки. Мальчонке всего год, и он уже спит давно.

– Понятно, – покачал я головой. – Получается, Сергей Дмитриевич решил одним выстрелом убить двух зайцев. В какой-то степени ему это удалось. Скорее всего, на его месте так бы любой поступил.

– Эх, Таньку жалко, баба-то явно рассчитывала на бурную ночку, – улыбнулся мой советник.

– Ты неисправим! – рассмеялся я. – А за горничную не переживай, в доме гостей много, найдет себе поинтереснее, чем мы с тобой.

– Да я больше переживаю за дорогу, – неожиданно серьезно сказал мой советник. – Наши спутники время даром не теряли, смогли кое-что разузнать.

– Это ты о чем? – нахмурился я.

– Да пусть подпоручик расскажет, – отмахнулся Анзор.

– Павел Арсеньевич? – вопросительно посмотрел я на водителя.

Ну, тот и рассказал; сведения и в самом деле неутешительные. Полковник Муштавели долго не мог получить разрешение от нижегородских властей на следование военного эшелона. Георгий Романович так орал и матюгался по телефону, что его бас слышали даже на путях. Конкретного одобрения на транзит состава ему так и не выдали, он распорядился привести в боевую готовность бронемашины и экипажам занять свои места согласно боевому расписанию, после чего лично скомандовал отбытие. В Нижнем Новгороде что-то нехорошее творится, а вот что именно там происходит, никто сказать пока не может.

– Прибавь газу, – попросил я подпоручика, не став комментировать полученную информацию.

Подумать-то есть над чем: если полковник распорядился экипажам бронемашин занять места по боевому расписанию, то дело серьезное. Он ожидает препоны на пути и не исключает вооруженного столкновения. Но, черт возьми, он же не собирается открывать огонь с грузовых платформ?! Это же самоубийство чистой воды! Следовало разгрузиться и двинуть пешим ходом на столицу, тогда хрен бы кто-нибудь ему что-то сделал. А так – подорвут пути и расстреляют артиллерией весь эшелон. Как в чистом поле, под разрывами снарядов, сгрузить бронемашины? Я даже зубами скрипнул от неприглядной картины, которая в голове возникла. Как ни крути, а о том, что спешим в столицу, уже наверняка все знают. Вряд ли эсеры обрадуются третьей силе, которая угрожает революции, наверняка попытаются нас остановить на подступах.

Конечно, тут большой вопрос – есть ли у них на нашем пути хоть какие-нибудь силы. Если же разобраться, то, считаю, мы с Анзором упустили впопыхах одну важнейшую деталь. Сосредоточились на Москве, начисто забыв ближайшие ключевые города, в которых народ вполне может сочувствовать лозунгам эсеров. Нижний Новгород… Я покопался в памяти, пытаясь вспомнить сведения из своего мира. Ну, красивый и большой. А вот какие события происходили там во время революции – убей, не помню. Следовало лучше историю учить. Какие-то там волнения точно случались, и вроде даже сильные подпольные организации, точнее ячейки, существовали. Но это в другом мире, в нашей же империи все может оказаться не так.

Гоним машины на предельной скорости, необходимо догнать эшелон! Большую часть времени за рулем провожу я, а подпоручик только на сиденье рядом подпрыгивает. Да, лужи и ямы пытаюсь форсировать с разгона. Частенько приходится «ловить» машину на скользкой от грязи дороге. Солнце припекает все сильнее, большие прогалины на полях, и нам чертовски везет, что застряли всего-то пару раз.

– Иван Макарович, может, я за руль сяду? – интересуется подпоручик. – Мы от второй машины опять оторвались.

Взглянул в зеркало заднего вида и немного сбавил газ, Анзор за мной не может угнаться. Ну, не его вина, мало практики.

– Кажется, канонада впереди! – восклицает с заднего сиденья поручик и берет в руки автомат.

– С предохранителя не снимайте, Фома Петрович, – предупреждаю я. – Подпрыгнем на кочке – и, не дай господи, очередью в движок попадете.

– Ваши наставления помню, – кивнул поручик, положив на колени автомат.

Я остановил машину и вышел из нее, прислушиваясь к доносящимся разрывам. Определить на слух, что за артиллерия работает, – невозможно, однако нет ни ружейных, ни автоматных очередей.

– Карту! – попросил Павла Арсеньевича, и тот протянул требуемое.

Маршрут движения подпоручик отмечал, и наше местонахождение не требует вычислений. Железная дорога в пяти километрах по прямой, до Нижнего Новгорода совсем немного осталось.

– Иван Макарович, чего ждем? – спросил Анзор, останавливаясь рядом со мной.

– Слышишь? – указал я рукой в сторону, откуда доносились взрывы.

– Думаешь, наши с кем-то воюют? – уточнил мой советник.

– Или с нашими, – мрачно ответил я. – Господа офицеры, ваши предложения!

Импровизированное совещание не затянулось, пришли к единогласному выводу, что необходимо узнать о происходящем. То, что кто-то ведет артиллерийскую дуэль, – понятно.

– Бьют скорострельные полевые пушки-трехдюймовки, – уверенно заявил капитан. – Если судить по количеству разрывов в минуту, то работают три орудия.