Митральезы для Белого генерала

– И как показали себя в деле?

– О, выше всяких похвал! Правда, механизмы у них довольно нежные и требуют постоянного ухода. Но когда исправны, врагам лучше не попадать в их прицел.

– Часто ломаются?

– Нет, что вы. Но, говоря по совести, я полагаю это исключительной заслугой их изобретателя – прапорщика Будищева. Он буквально не отходит от своего детища и требует от матросов полной безупречности в работе.

– Будищев стал офицером? – удивился Штиглиц.

– Совсем недавно. А вы с ним знакомы, барон?

– Имел такое удовольствие, – дипломатично ответил подпоручик.

– Очень интересный человек, не правда ли?

Некоторое время они с увлечением обсуждали новинки военной техники, до которых оба оказались большими охотниками. Потом перешли на предстоящую осаду, в которой оба надеялись проявить себя наилучшим образом. Затем их разговор коснулся общих знакомых, коих оказалось довольно много. В общем, как это часто бывает с молодыми людьми, их краткое знакомство быстро переросло во взаимную симпатию, и скоро они почувствовали себя если не друзьями, то уж хорошими приятелями точно. Но в этот момент их прервали.

– Ludwig, неужели это ты?! – раздался совсем рядом взволнованный девичий голос, от которого у бедняги гардемарина мгновенно пересохло в горле.

– Lucia! – ошарашенно воскликнул Штиглиц, перейдя от неожиданности на французский, и, вытянув руки, бросился ей на встречу. – Бог мой, я знал, что ты отправилась в этот дикий край сестрой милосердия, но не мог и предположить, что найду тебя в действующей армии! Как это возможно?

Говорят, что у двойняшек одна душа на двоих, а потому они эмоционально очень связаны друг с другом. Не знаю, как в прочих случаях, но для Люсии и Людвига это утверждение являлось как нельзя более справедливым. Трудно было вообразить себе что-то более трогательное, чем эту встречу любящих брата и сестры после долгой разлуки. Глаза их блестели подобно бриллиантам самой чистой воды, а румянец на щеках придавал обоим совершенно невообразимое очарование. Он одет в запыленную после долгого перехода шинель, она не успела накинуть поверх платья даже пыльника, но в этот миг они выглядели оба прекрасно!

«Что же я не догадался сказать, что здесь его сестра?» – с досадой размышлял Майер, откровенно любуясь Люсией. Раньше ему не приходилось видеть барышню в столь непринужденной обстановке. Обычно она вела себя очень сдержанно, можно даже сказать строго. Нет, она вовсе не была чопорна или высокомерна, но те из молодых офицеров, кто решался подкатиться к ней с комплиментами или еще какими-нибудь глупостями, встречали такой холодный прием, что от него, казалось, может замерзнуть окружающая их пустыня. «Но кто же сказал ей?» – задумался гардемарин, и тут ему на глаза попался Бриллинг.

Хорунжий держался в стороне, старательно делая вид, что ему совершенно безразлична встреча давно не видевшихся родственников, но иногда на его лице мелькало что-то вроде иронии. Будь Майер хоть немного проницательнее, его бы это удивило, но после сегодняшних событий он считал казачьего хорунжего славным малым и хорошим товарищем.

На самом деле, едва объединенный отряд вошел в лагерь, Бриллинг попросил у сотенного командира разрешения отлучиться и, получив его, не теряя ни минуты, бросился в госпиталь. Разыскав там баронессу, он подошел к ней, попытавшись придать себе вид почтительной робости.

– Что вам угодно? – холодно осведомилась барышня, ни на секунду не обманувшаяся его притворством.

– Люси, молю вас, не прогоняйте меня! – с видом опереточного героя-любовника попросил бывший гвардеец.

– У меня нет такой власти, иначе я, разумеется, сделала бы это немедленно.

– Не будьте так жестоки, ведь у меня для вас хорошие новости!

– Вы смертельно больны? Если нет, то не представляю, что меня могло бы обрадовать.

– О да, я болен! Я ранен в самое сердце…

– В таком случае вам надобно к врачам. Возможно, они сумеют спасти вас, ампутировав какой-нибудь ненужный орган. К примеру, голову!

– О, лучше бы мне и в самом деле лишиться головы, ибо причина моей болезни – вы!

– Прекратите этот водевиль! – поморщилась сестра милосердия. – Если вам есть что сказать, так говорите уж наконец. У меня много работы.

– Клянусь честью, как только вы узнаете, какую новость я вам принес, вы немедля оставите эти занятия!

– Еще минута подобного вздора и я позову доктора Щербака!

– Ваш брат…

– Что с моим братом? – насторожилась баронесса.

– Он здесь!

– Но каким образом?

– Он прибыл с отрядом полковника Куропаткина из Туркестана. Я видел его своими глазами!

– Господи, что же вы сразу не сказали?! – ахнула барышня. – Но где же он теперь?

– Уверен, что он в расположении морской батареи, и если вы позволите проводить мне вас, то…

Впрочем, узнавшая о появлении любимого брата Люсия так и не успела дослушать, что же будет, если она «позволит». В самом деле, до того ли ей было? Бросив все, барышня вихрем полетела навстречу Людвигу, забыв обо всем на свете и более всего о бывшем гвардейце с томным взором.

Судя по всему, Бриллинг не ожидал от нее такой прыти и некоторое время удивленно смотрел вслед.

– Потеряли чего, ваше благородие? – кротко поинтересовался идущий мимо отец Афанасий.

– Нет, батюшка, ничего, – с досадой отозвался хорунжий и направился к своей лошади.


Вернулся он как раз вовремя. Брат с сестрой встретились, и, когда Людвиг спросил, как она узнала о его прибытии, Люсии ничего не оставалось, как показать на Бриллинга.

– Прошу прощения, барон, – повинился хорунжий. – Мне следовало сразу сказать вам о присутствии мадемуазель Штиглиц в лагере, но после тех давних недоразумений, случившихся между нами, я счел это не совсем удобным. Только поэтому я взял на себя смелость принести эту весть вашей сестре. Надеюсь, вы не в претензии на меня за эту маленькую вольность?

– Вовсе нет, – с явной досадой ответил ему Людвиг. – Напротив, я благодарен вам за эту услугу.

– Что вы, это я благодарен вам, равно как и всему вашему отряду. Ведь вы нас крепко выручили у Кара-Ниаза.

Я еще во время боя поклялся хорошенько угостить наших спасителей, если судьба позволит вернуться нам в лагерь невредимыми!

– Свидетельствую, так оно и было! – подтвердил его слова Майер.

– Тогда, быть может, сегодня вечером?

– Право, я не знаю, – смешался подпоручик.

– Если вы откажетесь, я пойму, – тихо сказал ему Бриллинг, – но, быть может, война – достаточной повод, чтобы забыть о прежних разногласиях?

– Пожалуй, – не смог не согласиться с ним Штиглиц.

– Тогда мир? – протянул ему руку бывший гвардеец.

– Мир!

– Но сейчас ты пойдешь со мной! – решительно заявила брату Люсия. – У вас еще будет время для пирушки, а пока мне нужно о многом тебе рассказать. Познакомить тебя с Сердаром, и вообще, мы не виделись почти год!

– Хорошо-хорошо, – смеясь, отвечал ей Людвиг. – Конечно же я с удовольствием познакомлюсь с господином Сердаром… кстати, а кто это?

– Тогда до вечера? – с надеждой в голосе спросил хорунжий.

– Непременно, – заверил его барон, уходя вместе с сестрой.

Бриллинг, проводив их взглядом, тоже засобирался. Все же ему следовало сговориться с маркитантами, заказать у них напитки и закуску, а также оповестить прочих знакомых из числа тех, кого неудобно обойти приглашением.

После его ухода гардемарин Майер остался один. То есть вокруг суетились люди, главным образом солдаты и матросы, занимавшиеся своими обязанностями, но вот поговорить было не с кем, а обсудить хотелось многое.

Прошедший бой, встречу с отрядом Куропаткина, работу механизмов митральез… а более всего прекрасные глаза мадемуазель Штиглиц!

– Как дела? – хмуро поинтересовался подошедший откуда-то сзади Будищев.

– Лучше и быть не может! – мечтательно вздохнул Майер.

– Пулеметы не подвели?

– Что ты! Прекрасно отработали… один, правда, заклинил посреди боя, а второй кипел, как самовар в духане у Карапета, но в остальном все просто великолепно!

– Ты что, гашиша хапнул? – удивился его состоянию Дмитрий.

– Нет.

– Тогда что с тобой? Ну-ка рассказывай, что там с нашими машинками приключилось?

– Ах, Дмитрий, какой ты все-таки приземленный человек! Я, может быть, только что видел ангела, а ты меня отвлекаешь какими-то пустяками от возвышенного…

– Баронесса мимо проходила? – сообразил, в чем причина его настроения, прапорщик.

– А как ты догадался?

– За ангелов в лагере могут сойти только наши сестры милосердия, – охотно пояснил свою догадку Будищев. – Но от Катьки, то есть мадам подполковницы, тебя бы вряд ли так торкнуло, так что остается Люся.

– Боже, и этого человека я называю своим другом! – страдальчески заломил руки молодой человек, потом не выдержал и засмеялся. – А ты, похоже, уже заложил капельку за воротник?

– Ну и что ты ржешь? – укоризненно покачал головой Дмитрий. – Сломал машинку и радуешься. Эх, Сашка-Сашка, не выйдет из тебя путевого пенсионера! Ну, выпил твой боевой товарищ немного винца, и что с того? Сам знаешь, с водой здесь плохо, вот и приходится глотать всякую дрянь!

– Знаешь, а в отряде Куропаткина оказался брат мадемуазель Люсии. Он сказал, что знаком с тобой.

– Еще бы, – ухмыльнулся приятель, открывая крышку пулемета и внимательно присматриваясь к содержимому.

– Вечером по поводу его прибытия состоится небольшая пирушка. Ты пойдешь?

– Нет, – отказался Будищев. – Ты лучше посмотри, что тут творится, до утра бы управиться.

– А что там?

– Ничего хорошего, – буркнул прапорщик. – Руки бы твоим архаровцам оторвать за такую чистку!