Мистер Кольт

Кордыбака вопросительно посмотрел на шефа.

— Я, что ли?

— Не я же рисовал.

— Да, — Валентин наморщил лоб и согласно хмыкнул. — Некто, к примеру, назовем его Коллекционер, пришел в оружейный магазин к продавцу Сергею с просьбой подыскать ему что-то из старого, но в боевом состоянии оружия и патроны к нему. Сергей предложил парабеллум, договорились о цене и встрече. После чего продавец позвонил нам, разумеется, заметив при этом, что реально пистолета у него нет.

— Мне уже тогда показалось это странным, вот так сразу взять и сдать ментам, — Аранский достал из кармана упаковку жевательной резинки, выковырял из нее сразу три подушечки и положил их в рот. — А парабеллум у него есть, врет торгаш. А теперь выясняется, когда задержание Коллекционера провалилось, что в этом деле был замешан еще один продавец, другого оружейного магазина, по имени Олег. Сдрейфил Сережа, Коллекционер на свободе остался, и сразу вспомнил о приятеле своем Олеге, по рекомендации которого к нему, собственно, Коллекционер и пришел… Что там у нас дальше по квадратикам?

Не глядя на лист Кордыбака продолжил:

— Ждем, Сергей Викторович, этого самого Олега.

— Это я знаю, а мысли…

— Боюсь делать выводы, но вы и сами видите…

— Что я вижу? Пока ничего не вижу.

— Так я это и имею в виду. Ну это с одной стороны, а с другой — квадратики превращаются в реальные фигуры. Центральный квадратик — Коллекционер, так и подпишем, затем стрелочка — продавец Олег и далее стрелочка продавец Сергей, объединяем это в один блок пунктирной линией и ставим стрелку в направлении кружка, который назовем — оружие.

Кордыбака удовлетворенно посмотрел на Аранского, тот задумчиво покивал головой и отошел к окну. Желваки на его скулах заиграли, задвигались, запах леденящей мяты густо распространился по комнате, Аранский так интенсивно работал челюстями, что Валентин и сам подвигал своей, вдруг почувствовав в суставах скул немоту и неудобство, не намеренно скорчив при этом гримасу незаметно в затылок шефу. Еще некоторое время пожевав резинку, Аранский подошел к урне и попытался ее выплюнуть, но не получилось, жвачка крепко прилипла к нижней губе, он взял ее пальцами и бросил в урну, но и тут не получилось, тогда он с силой тряхнул рукой, пролетев через всю комнату, резинка благополучно прилипла к стеклу окна.

— Вот, зараза, прицепилась, — ругнулся Аранский и прикасаться к ней больше не стал. Сел за свой стол, выдвинул нижний ящик, извлек оттуда банку колы и поставил на стол, затем повертел в руках, рассматривая со всех сторон так, словно видел ее впервые, положил набок и стал ждать, куда она покатится. Но банка не покатилась.

— Есть охота, — Валентин и правда уже давно был голоден. Настроение у Аранского портилось, это было заметно, с ним такое бывало, причем на мелочах, а в данном случае из-за жвачки — мелочь, но из-за нее. Желательно было отодрать от стекла строптивую резинку и выбросить, и сделать это незаметно, но так как Аранский сидел за столом и смотрел в ее сторону, пока это было невозможно, а потому оставался другой вариант — оставить шефа на время в уединении.

— Я в буфет сгоняю, куплю чего?

— Уже закрыт.

Кордыбака посмотрел на часы:

— Тогда в кафешку.

— Сгоняй.

— Перекусите тоже?

— Можно. От этого бросания постоянно голодный как собака, а мысли, будь оно неладным, только об одном.

Валентин не стал спрашивать, о чем, и так понимал — о курении, это сильно раздражало шефа, а любая мелочь в дополнение только окончательно выводила его из равновесия.

Ну вот и замечательно, теперь Валентин мог пойти в кафе, которое через дорогу, напротив управления, выпить чашку нормального кофе, съесть бутерброд и позвонить Юле. Той, которая маленькая и пышненькая, с короткой стрижкой и светлыми, с запахом какой-то свежести завитушками на голове. Она позвонила ему утром, пожаловалась, интернет пропал еще с вечера — пообещал, что приедет. Юля жила отдельно от родителей, на Кловском спуске, в однокомнатной квартире, которая досталась ей в наследство после смерти бабушки, и училась в университете на матфаке, на последнем курсе. Математические ее способности как-то не вполне вязались, в понимании Валентина, с ее внешним видом. В особенности бедра, округлость и совершенство обворожительных линий которых его просто и восхищали, и искушали, с такими формами не рождаются, нет, наделяются свыше. Он не смог бы на ней женится. Хотя жениться смог бы, но вот жить, видя изо дня в день мелькающее перед ним это математическое создание в упоительно елейном образе Венеры, — нет, это не жизнь, это любовь на истощение. Возможно, потому и виделись они не часто, но густо. И если Юла позвонила, а он так называл ее, когда они оставались наедине, то ехать не то что нужно было, а он только об этом целый день и думал.

Валентин вошел в кафе и окинул взглядом помещение. Свободных столиков не было. В дальней стороне зала у барной стойки за четырехместным столом было одно место не занятым, там сидели две девушки и парень, но не исключалось, что четвертый приятель их компании с минуту на минуту мог подойти и занять его, еще одно место было свободным сразу у входа, но за двухместным столиком. Молодой человек, за чашкой напитка неудобно задрав голову вверх к телевизору на стене, смотрел музыкальный канал, но как-то рассеянно, невнимательно, явно мысли были заняты чем-то другим.

— Не помешаю? — Валентин решил расположиться у входа, скорее всего, молодой человек никого не ждал, а коротал время в одиночестве, даже курточку не снял, несмотря на то что в помещении было тепло, даже душновато.

— Нет… Нет, — молодой человек ответил так, словно ему пришлось отвлечься от серьезного занятия, но не раздраженно.

Валентин расположился за столом, положив перед собой телефон, сделал заказ: чашку американо и два бутерброда, один с собой, один на месте. Пока все готовилось, наконец набрал Юлю, которая Юла.

В девичьем голосочке чуть заметно звучали нотки легкого огорчения и досады, он даже представил себе, как она сидит на диване, скрестив ноги в позе лотоса, обиженно надув нижнюю губку, говоря в телефон и отрешенно глядя перед собой.

— Извини, пожалуйста, ну часик еще, не больше, так получается, начальство держит. Ну? — оправдывался он.

— Валя, я понимаю, но и не понимаю. А вдруг интернет заработает?

— Нет. Только не это. Я тебя прошу, не заработает. Я очень хочу приехать и починить.

— Правда хочешь?

— Неужели ты не чувствуешь это в моем голосе?

Девушка наверно задумалась, слышала ли она в его голосе еще что-то, кроме сказанного, и ответила не сразу:

— Я думаю, часик еще интернет не заработает.

— Спасибо. Целую тебя в щечку, розовую и сладкую. Может, заехать купить что вкусненького?

— Особо ничего не надо. Смотри сам, если вложишься в оставшиеся шестьдесят минут.


— Не говори так, мне становится страшно. Еще раз целую, до встречи.

Принесли кофе и бутерброд, тот, который с собой, сказали минут через десять будет готов. Учуяв запах мяса, сдобы и какой-то зелени, Валентин, уже не думая, до какой степени он был голоден, вцепился в хот-дог своими молодыми и крепкими зубами, действительно как горячая собака. Горячая, это, скорее всего, так понимали голодную собаку фастфудовые американцы. Почти не пережевывая, он глотал еду, очевидно, организм таким образом стремился инстинктивно к быстрому насыщению, поглядывая на чашку кофе, хотелось запить, хотя напиток еще был чрезвычайно горячим. Молодой человек напротив скосил на него свой взгляд, но только на пару секунд, и опять уставился в экран телевизора. Валентин понимал, кого в этот момент он мог напоминать. Если посмотреть со стороны, а на нем был свитер с вытянутым и бесформенным горлом, темного цвета, крупной ручной вязки и как минимум на размер больше, чем надо, и заросшей физиономией, возможно, напоминал бомжа, у которого вдруг оказалась некоторая сумма денег, или как минимум нашкодившего главу семейства, временно лишенного в наказание домашнего крова. Нет, он просто выскочил из управления без курточки, ну сколько тут, двадцать — тридцать метров до кафе, а свитер еще был почти новый, он купил его в конце осени, три — четыре месяца назад, просто фасон у свитера был такой, свободный, а вот бриться, то, по-хорошему, чтобы прилично выглядеть, требовалось ему два раза в день. А в целом ему наплевать, что думал этот клипоман напротив, он просто хотел есть и кофе, ароматного и свежезаваренного.

Вот и все, бутерброд был съеден, второй упакован для голодного Аранского. Оставалось еще немного допить кофе и обратно в управление. Зазвонил телефон. Зазвонил в полном понимании этого слова, как старый, советский домашний телефон. Для родных и самых близких знакомых у Валентина были установлены в телефоне определенные сигналы, кому трель соловьиная, кому марш победный, кому бой барабанный, а для Аранского сухой, конкретный и отчасти тревожный звонок — телефонно-аппаратный.

— Ну ты поел?

Непродолжительное отсутствие Валентина нервозность с шефа так и не сняло.

— Бутерброд доедаю.

— Меня начальство вызывает, минут на десять. Олег этот так и не появился, набери-ка его, узнай. А то, может, оперативную группу за ним посылать, так дорого потом ему это обойдется. Давай, разберись.

— Есть. Понял. Сделаю.

Аранский сбросил вызов. Валентин отхлебнул уже почти остывший остаток напитка и, пролистав список абонентов, нашел нужного. «Олег. Оружейник. Воздухофлотская». Нажал вызов, приложил телефон к уху, пошел зуммер. Молодой человек напротив вздрогнул, достал из кармана телефон, тоже приложил к уху и осторожно сказал:

— Алло.

Через секунду телефон Валентина эхом также повторил: «Алло».

Валентин повел взглядом вокруг и, уставившись на клипомана, спросил:

— Олег?

Молодой человек напротив опустил телефон и тихо, обреченно подтвердил:

— Да.

— Так-так, — Кордыбака сбросил вызов и положил телефон перед собой. — Мы, значит, ждем его уже битый час, а может, и больше, а он сидит тут, прохлаждается, музычкой наслаждается. Ты знаешь, что мне начальник сейчас сказал? Группу захвата к тебе высылать будет.

— Зачем захвата?

— Сам не понимаешь? Игрушки, что ли? Почему здесь?

— Испугался. Боязно заходить в контору вашу. Можно не выйти.

Валентин промолчал на это, похлопал себя по карман брюк, ручки с собой не было:

— А что, можно и здесь побеседовать. Не возражаешь?

Олег пожал плечами, он не возражал.

— Ручка есть? Свою в кабинете оставил, перекусить выскочил.

Валентин положил перед собой салфетку и ручку оружейника.

— Тогда не будем терять время, выкладывай все, что знаешь, только по порядку.

Олег, посмотрел по сторонам, на экран телевизора, затем на Валентина:

— А вы действительно тот, к кому я ехал?

— А откуда у меня номер телефона твой. Я лейтенант Кордыбака, занимаюсь расследованием убийств на Святошинском рынке, мой начальник Аранский Сергей Викторович. Удостоверение? И удостоверение, и ручка в кабинете остались. Хочешь, пойдем в управление.

— Да ладно, — махнул рукой оружейник. — Можно и здесь.

— Тогда приступим. Где, когда и как познакомился с покупателем оружия, о ком говорю понимаешь?

Олег слегка прокашлялся и начал:

— Это было недели три — четыре назад. Примерно после обеда в магазин зашел приличного вида человек. Прошелся по торговому залу и остановился у пневматического оружия. Я скучал уже часа два, покупателей не было, в зале из продавцов я один находился, два других в подсобке чай пили. Как в таких случаях бывает — разговорились, человек неплохо в оружии разбирался, оказалось, коллекционером был, собирал интересные образцы пистолетов. Я не спрашивал, было у него на это разрешение или нет, не моего ума это дело. Человек интересуется, я отвечаю. Разумеется, ничего подходящего для него у нас не было, тогда он спросил, не могу ли кого посоветовать? Я подумал о Сергее. Сергей начинал продавцом работать в нашем магазине, в помощниках у меня был, потом зарплату больше пообещали в магазине на проспекте Маяковского, он и ушел. Я предложил обратиться к Сергею и даже на меня сослаться при необходимости.

Кордыбака слушал, иногда на салфетке делал пометки.

— Ну, и еще, — Олег замялся, почесал затылок. — Не знаю, зачем и почему, посоветовал я ему, проехаться на Святошинский рынок, найти павильон по ремонту пневматики и спросить тамошних мастеров.

— Это которых потом там и положили?

— Выходит, да.

— Так это по твоей наводочке он туда поехал, на Святошинский рынок?

— Он туда поехал, или кто другой, не знаю, но посоветовал я.