Мистер Джиттерс
Часть 19 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– То есть… она была твоим воображаемым другом? – уточняет Картер.
– Типа того. Примерно год.
Наверное, я должна ощущать неловкость, рассказывая об этом едва знакомому человеку, но мне очень комфортно. Возможно, дело в успокаивающей невозмутимости Картера, а может, меня просто заводит мысль о том, что я могу взять и рассказать какой-нибудь секретик из своей биографии. Я не произносила имя Мэри Энн вслух с тех самых пор, как Нолан пригрозил мне последствиями, если я не перестану ломать комедию. Сейчас мои слова, кстати говоря, тоже могут привести к нехорошим последствиям – если Картер решит использовать Мэри Энн против меня. Я представляю, как он дает интервью по телевизору, называет меня ужасными словами и смеется, но почему-то это никак не клеится с образом парня, который выхаживает воронят и бережно обрабатывает рану на руке незнакомой девушки, несмотря на то что она была с ним груба.
– Где она сейчас? – спрашивает Картер.
– Потерялась при переезде.
Это почти правда. Я помню, как сидела на заднем сиденье машины Нолана и в последний раз оглядывалась на наш старый дом. Во дворе копошился Ларри, который всегда уезжает последним. Он торопливо запихивал что-то в мусорный бак. Нет, не просто что-то – а Мэри Энн. Или, по крайней мере, ее кукольную версию. Я не видела куклу с тех пор, как Нолан отобрал ее.
Я не могла оторвать глаз от бледной руки, торчащей из мусорного бака. В памяти навсегда застыл распахнутый рот чревовещательной куклы, беззвучно зовущей на помощь. Она была для меня настоящим другом, но сейчас я могла лишь беспомощно наблюдать за тем, как Ларри в исступлении захлопывает крышку бака снова и снова, пытаясь затолкать ее в мусор. Когда машина выехала на большую дорогу, лицо Мэри Энн показалось из-под крышки в последний раз – испещренное трещинами, с выбитым зубом, торчащим изо рта. Потом мы повернули за угол, и она исчезла навсегда. Как бы мне ни хотелось увидеть живую версию Мэри Энн в новом доме, она больше не приходила ко мне. Ларри уничтожил эту часть моего воображения с такой же садистской улыбочкой, с какой разбивал красивое, искусно выточенное личико Мэри Энн. Думаю, именно в этот момент я начала по-настоящему, до глубины души ненавидеть его.
Я сглатываю подступивший к горлу комок и тихо добавляю:
– Ну, она все равно не смогла бы остаться со мной навсегда.
– Но почему бы не завести новых друзей? – спрашивает Картер. – Ну, знаешь… которые могут быть с тобой всегда?
Из его уст это звучит как самая простая вещь на свете.
– Не вижу смысла.
– Не видишь смысла в дружбе?
– Ага. В моей жизни некуда впихнуть друзей. Нолан предпочитает, чтобы я всегда была с ним, даже во время работы, а нам приходится часто переезжать. Да и потом, мне с собой не скучно. У меня куча книг, и фильмов, и игр… и всякой другой фигни. Я могу построить из этого целую крепость. Настоящую офигенную крепость.
Вот теперь Картер наконец смеется. Не знаю как, но этот маленький бессмысленный кусочек моей биографии сумел разрядить обстановку. Кажется, я наконец наткнулась на что-то оптимальное.
– Ты никогда не пробовала писать, Лола? Какие-нибудь рассказы, например? – спрашивает Картер.
Я пристально смотрю на Ко, тихонько сидящую в своей клетке на комоде, и думаю о «Синье».
– Нет. А что?
– Да я все никак не могу забыть твою историю про койота в одежде девочки, которую ты рассказала в парке. Мне кажется, из тебя бы получился неплохой писатель.
– Тебе понравилась история про койота?
– Ага, – отвечает Картер.
Мне очень приятно это слышать. Приятнее, чем следует.
«Какое тебе дело до мнения какого-то мальчишки?» – осуждающе спрашивает Нолан в моей голове, но я пропускаю его слова мимо ушей.
За окном уже давно сгрудились серые набухшие тучи. Первые крупные капли дождя ударяются о стекло. Я возвращаюсь мыслями к пещере и снова слышу, как вода монотонно капает в подземное озеро. Интересно, слышала ли Лорелея этот звук, когда бежала сквозь пещеры в образе Пташки? Вспоминала ли она в этот момент о своих любимых жуках?
– А что ты обычно делаешь летом в дождливые дни? – спрашивает Картер, проследив за моим взглядом.
– Обычно?
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду мою жизнь на Манхэттене. На самом деле сейчас я должна была быть во Франции, слушать Нолана, придирчиво оглядывающего новую квартиру, и смотреть в тысячный раз очередную часть «Пилы» с Ларри (я просто ненавижу этот фильм, а вот он как раз обожает, ведь Ларри – типичный белый мужик среднего возраста с нездоровым интересом к насилию).
– Конечно, тусуюсь со своими многочисленными друзьями.
– Сегодня, видимо, придется довольствоваться мной.
Ему больше не нужно держать меня за запястье: я не вырываюсь. Стараясь вести себя непринужденно, я кладу ладонь на внутреннюю сторону его предплечья. Кожа в этом месте такая мягкая… Я легонько провожу по ней пальцами, очерчивая невидимые линии, похожие на те, что я нарисовала на своей руке. И тут я наконец замечаю, что он застыл и едва ли не перестал дышать. Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются. Картер судорожно выдыхает. Я отдергиваю руку и чувствую, как мое лицо приобретает свекольный оттенок. О чем я вообще думала, трогая этого незнакомого парня в его спальне?
«Ты, очевидно, вообще не думала», – рычит Нолан.
Ощущая его невидимое присутствие, я краснею еще сильнее и начинаю сосредоточенно опускать рукав.
– Ты закончил?
– Э-э-э… Ну… Да, почти, – говорит Картер.
Кажется, он удивлен. Интересно, что было бы, если бы я задержала руку чуть дольше? Он отшатнулся бы или придвинулся ближе? А чего бы хотелось мне?
– Знаешь, я тут подумал об этом зубе. Скорее всего, его потерял олень или другое крупное животное. Может быть, он упал в яму одновременно с тобой.
Не сомневаюсь, сейчас он просто пытается заполнить словами созданную мной неловкую пустоту, но воображение тут же рисует белое лицо с пугающей ухмылкой, выплывающее из-под воды. Дождь за окном усиливается. Кап-кап-кап. Прямо по мозгам. Звук нарастает, становится быстрее и пронзительнее. Капли барабанят по неровному оконному стеклу, напоминая стрекот насекомых.
Тук-тук-тук-тук-ТУК…
– Подожди пару секунд, я сейчас закончу. Думаю, тебе повезло: я никогда не видел раньше таких укусов, – говорит Картер, перевязывая бинтом мою руку. – Твоя одежда по-прежнему мокрая. Я могу дать тебе что-то из вещей сестры…
– Нет.
– Ага… Ну ладно, без проблем, – быстро говорит Картер. – Или ты, наверное, можешь взять что-то мое.
– Я переоденусь, когда вернусь к бабушке.
Будет непросто объяснить, почему я вернулась в мокрой и грязной одежде. Но еще сложнее будет объяснить, почему на мне чужие мужские вещи.
– Слушай, я тебя чем-то расстроил?
Мне хочется огрызнуться, но я не понимаю почему. Картер не сделал ничего плохого. Я просто нервничаю и чувствую себя неловко. И хочу поскорее уйти.
– Лола, я, конечно, не хочу показаться занудой, но знаешь, было бы неплохо сказать «спасибо», нет? – говорит он. – Спасибо, что предложил мне свою одежду. Спасибо, что обработал мою рану. Спасибо, что прыгнул за мной в долбаную яму.
Нолан считает слова «спасибо» и «прости» бесполезными и пустыми. «Если я благодарен, ты обязательно об этом узнаешь», – всегда говорит он. Но Картер был так добр ко мне. Может быть, Нолан в чем-то неправ?
– Спасибо, – говорю я Картеру.
Я пытаюсь подобрать еще какие-нибудь оптимальные слова, чтобы он снова улыбнулся, как раньше, но это не нужно: он уже улыбается. «Спасибо» оказалось достаточно.
– Всегда пожалуйста. – Он откашливается и внезапно приобретает смущенный вид. – Две секунды – и я провожу тебя домой.
Домой. А слово «дом» Нолан тоже считает пустышкой? А я?
Глава тринадцатая
Что я знаю о зубах
1. У взрослого человека тридцать два зуба (если он ни одного не потерял): четыре клыка, восемь резцов, восемь премоляров и двенадцать моляров.
2. В одном музее я видела ожерелье из двухсот человеческих зубов. Оно лежало рядом с черепом человека, чьи резцы были размером с мой мизинчик[12].
3. Зубная эмаль – самая прочная ткань в теле человека.
4. Зубная ткань оленей не содержит металлов.
Я жду в гостиной, пока Картер переодевается. Покачиваясь в старом кресле-качалке, я думаю о том, что Нолан оценил бы атмосферу «Психо», царящую в этом доме. Мне уже лучше. Я уже достаточно успокоилась, чтобы пнуть себя за потерянный телефон. Не прошло и двух дней, как он оказался на дне подземного озера.
Проклятие!
Дощатые полы отражают малейший звук, поэтому я мгновенно слышу, как закрывается дверь в задней части дома. Когда мы пришли, Картер громко поздоровался, чтобы понять, дома ли мама и сестра, но никто не ответил. А теперь в другой комнате отчетливо слышны шаги и какой-то непонятный звон. Может быть, это Кора вернулась со смены в кафе? Или их мама?
Я перестаю качаться в кресле и тихонько подхожу к двери. В прихожей полутемно. Я очень надеюсь, что из спальни сейчас выйдет Картер, но, судя по звукам, доносящимся из комнаты, он все еще переодевается. Чуть дальше по коридору я замечаю распахнутую дверь, мимо которой проходит женщина и тут же исчезает из виду. Это рейнджер Крейн.
Я инстинктивно прижимаюсь к двери. Почему-то очень хочется спрятаться. Может быть, из-за нашей встречи под Костяным деревом. А может быть, потому, что я у нее дома, в то время как ее сын одевается в другой комнате. А может, из-за того, что Картер облегченно вздохнул, не обнаружив никого дома.
Сквозь дверную щелку я вижу, как рейнджер Крейн что-то ищет в ящике под раковиной. Прошептав нечто похожее на молитву, она достает стеклянную бутылку. На ней нет никаких надписей, но золотистая жидкость внутри очень напоминает виски. Рейнджер Крейн дрожащей рукой откручивает крышечку, делает большой глоток, а затем с размаху опускает бутылку на столешницу и отодвигает в сторону, как будто она может взорваться в любой момент. При этом она издает такой невыносимо тоскливый и отчаянный стон, что мне хочется провалиться сквозь землю. Сейчас она совсем не похожа на бодрого рейнджера, которого я встретила в лесу.
Я отступаю от двери, и деревянный пол протяжно скрипит под босыми ногами. Рейнджер Крейн не оборачивается. Я крадусь обратно в гостиную, но, закрыв за собой дверь, понимаю, что ошиблась комнатой. Повсюду коробки с бумагами, в углу – письменный стол. Единственный источник света в комнате – маленькое низкое окошко. В воздухе летает мелкая пыль. Эта комната напоминает склеп. Мне не следует здесь находиться. Я тянусь к дверной ручке, но тут в тонкой полоске солнечного света замечаю на письменном столе черно-белую фотографию – совсем небольшую, не крупнее моей ладони. На ней изображены две юные девушки, сидящие на надгробном камне. В первый момент мне кажется, что одна из них Кора, но я точно ошибаюсь, потому что вторая девушка на фото – Лорелея.
– Ну здравствуй.
Я резко оборачиваюсь. Рейнджер Крейн стоит в дверном проеме и молча смотрит на меня.
– Я жду Картера…
Она нетерпеливо отмахивается:
– Конечно, дорогая. Мне бы даже в голову не пришло, что ты собралась воровать наше барахло.
Она улыбается вяло и не совсем дружелюбно:
– Типа того. Примерно год.
Наверное, я должна ощущать неловкость, рассказывая об этом едва знакомому человеку, но мне очень комфортно. Возможно, дело в успокаивающей невозмутимости Картера, а может, меня просто заводит мысль о том, что я могу взять и рассказать какой-нибудь секретик из своей биографии. Я не произносила имя Мэри Энн вслух с тех самых пор, как Нолан пригрозил мне последствиями, если я не перестану ломать комедию. Сейчас мои слова, кстати говоря, тоже могут привести к нехорошим последствиям – если Картер решит использовать Мэри Энн против меня. Я представляю, как он дает интервью по телевизору, называет меня ужасными словами и смеется, но почему-то это никак не клеится с образом парня, который выхаживает воронят и бережно обрабатывает рану на руке незнакомой девушки, несмотря на то что она была с ним груба.
– Где она сейчас? – спрашивает Картер.
– Потерялась при переезде.
Это почти правда. Я помню, как сидела на заднем сиденье машины Нолана и в последний раз оглядывалась на наш старый дом. Во дворе копошился Ларри, который всегда уезжает последним. Он торопливо запихивал что-то в мусорный бак. Нет, не просто что-то – а Мэри Энн. Или, по крайней мере, ее кукольную версию. Я не видела куклу с тех пор, как Нолан отобрал ее.
Я не могла оторвать глаз от бледной руки, торчащей из мусорного бака. В памяти навсегда застыл распахнутый рот чревовещательной куклы, беззвучно зовущей на помощь. Она была для меня настоящим другом, но сейчас я могла лишь беспомощно наблюдать за тем, как Ларри в исступлении захлопывает крышку бака снова и снова, пытаясь затолкать ее в мусор. Когда машина выехала на большую дорогу, лицо Мэри Энн показалось из-под крышки в последний раз – испещренное трещинами, с выбитым зубом, торчащим изо рта. Потом мы повернули за угол, и она исчезла навсегда. Как бы мне ни хотелось увидеть живую версию Мэри Энн в новом доме, она больше не приходила ко мне. Ларри уничтожил эту часть моего воображения с такой же садистской улыбочкой, с какой разбивал красивое, искусно выточенное личико Мэри Энн. Думаю, именно в этот момент я начала по-настоящему, до глубины души ненавидеть его.
Я сглатываю подступивший к горлу комок и тихо добавляю:
– Ну, она все равно не смогла бы остаться со мной навсегда.
– Но почему бы не завести новых друзей? – спрашивает Картер. – Ну, знаешь… которые могут быть с тобой всегда?
Из его уст это звучит как самая простая вещь на свете.
– Не вижу смысла.
– Не видишь смысла в дружбе?
– Ага. В моей жизни некуда впихнуть друзей. Нолан предпочитает, чтобы я всегда была с ним, даже во время работы, а нам приходится часто переезжать. Да и потом, мне с собой не скучно. У меня куча книг, и фильмов, и игр… и всякой другой фигни. Я могу построить из этого целую крепость. Настоящую офигенную крепость.
Вот теперь Картер наконец смеется. Не знаю как, но этот маленький бессмысленный кусочек моей биографии сумел разрядить обстановку. Кажется, я наконец наткнулась на что-то оптимальное.
– Ты никогда не пробовала писать, Лола? Какие-нибудь рассказы, например? – спрашивает Картер.
Я пристально смотрю на Ко, тихонько сидящую в своей клетке на комоде, и думаю о «Синье».
– Нет. А что?
– Да я все никак не могу забыть твою историю про койота в одежде девочки, которую ты рассказала в парке. Мне кажется, из тебя бы получился неплохой писатель.
– Тебе понравилась история про койота?
– Ага, – отвечает Картер.
Мне очень приятно это слышать. Приятнее, чем следует.
«Какое тебе дело до мнения какого-то мальчишки?» – осуждающе спрашивает Нолан в моей голове, но я пропускаю его слова мимо ушей.
За окном уже давно сгрудились серые набухшие тучи. Первые крупные капли дождя ударяются о стекло. Я возвращаюсь мыслями к пещере и снова слышу, как вода монотонно капает в подземное озеро. Интересно, слышала ли Лорелея этот звук, когда бежала сквозь пещеры в образе Пташки? Вспоминала ли она в этот момент о своих любимых жуках?
– А что ты обычно делаешь летом в дождливые дни? – спрашивает Картер, проследив за моим взглядом.
– Обычно?
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду мою жизнь на Манхэттене. На самом деле сейчас я должна была быть во Франции, слушать Нолана, придирчиво оглядывающего новую квартиру, и смотреть в тысячный раз очередную часть «Пилы» с Ларри (я просто ненавижу этот фильм, а вот он как раз обожает, ведь Ларри – типичный белый мужик среднего возраста с нездоровым интересом к насилию).
– Конечно, тусуюсь со своими многочисленными друзьями.
– Сегодня, видимо, придется довольствоваться мной.
Ему больше не нужно держать меня за запястье: я не вырываюсь. Стараясь вести себя непринужденно, я кладу ладонь на внутреннюю сторону его предплечья. Кожа в этом месте такая мягкая… Я легонько провожу по ней пальцами, очерчивая невидимые линии, похожие на те, что я нарисовала на своей руке. И тут я наконец замечаю, что он застыл и едва ли не перестал дышать. Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются. Картер судорожно выдыхает. Я отдергиваю руку и чувствую, как мое лицо приобретает свекольный оттенок. О чем я вообще думала, трогая этого незнакомого парня в его спальне?
«Ты, очевидно, вообще не думала», – рычит Нолан.
Ощущая его невидимое присутствие, я краснею еще сильнее и начинаю сосредоточенно опускать рукав.
– Ты закончил?
– Э-э-э… Ну… Да, почти, – говорит Картер.
Кажется, он удивлен. Интересно, что было бы, если бы я задержала руку чуть дольше? Он отшатнулся бы или придвинулся ближе? А чего бы хотелось мне?
– Знаешь, я тут подумал об этом зубе. Скорее всего, его потерял олень или другое крупное животное. Может быть, он упал в яму одновременно с тобой.
Не сомневаюсь, сейчас он просто пытается заполнить словами созданную мной неловкую пустоту, но воображение тут же рисует белое лицо с пугающей ухмылкой, выплывающее из-под воды. Дождь за окном усиливается. Кап-кап-кап. Прямо по мозгам. Звук нарастает, становится быстрее и пронзительнее. Капли барабанят по неровному оконному стеклу, напоминая стрекот насекомых.
Тук-тук-тук-тук-ТУК…
– Подожди пару секунд, я сейчас закончу. Думаю, тебе повезло: я никогда не видел раньше таких укусов, – говорит Картер, перевязывая бинтом мою руку. – Твоя одежда по-прежнему мокрая. Я могу дать тебе что-то из вещей сестры…
– Нет.
– Ага… Ну ладно, без проблем, – быстро говорит Картер. – Или ты, наверное, можешь взять что-то мое.
– Я переоденусь, когда вернусь к бабушке.
Будет непросто объяснить, почему я вернулась в мокрой и грязной одежде. Но еще сложнее будет объяснить, почему на мне чужие мужские вещи.
– Слушай, я тебя чем-то расстроил?
Мне хочется огрызнуться, но я не понимаю почему. Картер не сделал ничего плохого. Я просто нервничаю и чувствую себя неловко. И хочу поскорее уйти.
– Лола, я, конечно, не хочу показаться занудой, но знаешь, было бы неплохо сказать «спасибо», нет? – говорит он. – Спасибо, что предложил мне свою одежду. Спасибо, что обработал мою рану. Спасибо, что прыгнул за мной в долбаную яму.
Нолан считает слова «спасибо» и «прости» бесполезными и пустыми. «Если я благодарен, ты обязательно об этом узнаешь», – всегда говорит он. Но Картер был так добр ко мне. Может быть, Нолан в чем-то неправ?
– Спасибо, – говорю я Картеру.
Я пытаюсь подобрать еще какие-нибудь оптимальные слова, чтобы он снова улыбнулся, как раньше, но это не нужно: он уже улыбается. «Спасибо» оказалось достаточно.
– Всегда пожалуйста. – Он откашливается и внезапно приобретает смущенный вид. – Две секунды – и я провожу тебя домой.
Домой. А слово «дом» Нолан тоже считает пустышкой? А я?
Глава тринадцатая
Что я знаю о зубах
1. У взрослого человека тридцать два зуба (если он ни одного не потерял): четыре клыка, восемь резцов, восемь премоляров и двенадцать моляров.
2. В одном музее я видела ожерелье из двухсот человеческих зубов. Оно лежало рядом с черепом человека, чьи резцы были размером с мой мизинчик[12].
3. Зубная эмаль – самая прочная ткань в теле человека.
4. Зубная ткань оленей не содержит металлов.
Я жду в гостиной, пока Картер переодевается. Покачиваясь в старом кресле-качалке, я думаю о том, что Нолан оценил бы атмосферу «Психо», царящую в этом доме. Мне уже лучше. Я уже достаточно успокоилась, чтобы пнуть себя за потерянный телефон. Не прошло и двух дней, как он оказался на дне подземного озера.
Проклятие!
Дощатые полы отражают малейший звук, поэтому я мгновенно слышу, как закрывается дверь в задней части дома. Когда мы пришли, Картер громко поздоровался, чтобы понять, дома ли мама и сестра, но никто не ответил. А теперь в другой комнате отчетливо слышны шаги и какой-то непонятный звон. Может быть, это Кора вернулась со смены в кафе? Или их мама?
Я перестаю качаться в кресле и тихонько подхожу к двери. В прихожей полутемно. Я очень надеюсь, что из спальни сейчас выйдет Картер, но, судя по звукам, доносящимся из комнаты, он все еще переодевается. Чуть дальше по коридору я замечаю распахнутую дверь, мимо которой проходит женщина и тут же исчезает из виду. Это рейнджер Крейн.
Я инстинктивно прижимаюсь к двери. Почему-то очень хочется спрятаться. Может быть, из-за нашей встречи под Костяным деревом. А может быть, потому, что я у нее дома, в то время как ее сын одевается в другой комнате. А может, из-за того, что Картер облегченно вздохнул, не обнаружив никого дома.
Сквозь дверную щелку я вижу, как рейнджер Крейн что-то ищет в ящике под раковиной. Прошептав нечто похожее на молитву, она достает стеклянную бутылку. На ней нет никаких надписей, но золотистая жидкость внутри очень напоминает виски. Рейнджер Крейн дрожащей рукой откручивает крышечку, делает большой глоток, а затем с размаху опускает бутылку на столешницу и отодвигает в сторону, как будто она может взорваться в любой момент. При этом она издает такой невыносимо тоскливый и отчаянный стон, что мне хочется провалиться сквозь землю. Сейчас она совсем не похожа на бодрого рейнджера, которого я встретила в лесу.
Я отступаю от двери, и деревянный пол протяжно скрипит под босыми ногами. Рейнджер Крейн не оборачивается. Я крадусь обратно в гостиную, но, закрыв за собой дверь, понимаю, что ошиблась комнатой. Повсюду коробки с бумагами, в углу – письменный стол. Единственный источник света в комнате – маленькое низкое окошко. В воздухе летает мелкая пыль. Эта комната напоминает склеп. Мне не следует здесь находиться. Я тянусь к дверной ручке, но тут в тонкой полоске солнечного света замечаю на письменном столе черно-белую фотографию – совсем небольшую, не крупнее моей ладони. На ней изображены две юные девушки, сидящие на надгробном камне. В первый момент мне кажется, что одна из них Кора, но я точно ошибаюсь, потому что вторая девушка на фото – Лорелея.
– Ну здравствуй.
Я резко оборачиваюсь. Рейнджер Крейн стоит в дверном проеме и молча смотрит на меня.
– Я жду Картера…
Она нетерпеливо отмахивается:
– Конечно, дорогая. Мне бы даже в голову не пришло, что ты собралась воровать наше барахло.
Она улыбается вяло и не совсем дружелюбно: