Миры Бесконечности

– Я была осторожна, – защищаюсь я.

– Что, если бы кто-нибудь столкнулся с тобой здесь? Что, если бы это привело их к… – Он замолкает и качает головой.

Я делаю шаг вперед.

– К чему? Скажи мне, что так необходимо защитить, и я сделаю это. Трудно беспокоиться о том, чего не знаешь.

Гил смотрит на меня с нечитаемым выражением на лице. А затем наконец жестом зовет меня следовать за ним.

Мы пробираемся сквозь деревья, прокладывая путь между папоротниками и вереском, пока не останавливаемся возле валуна, наполовину провалившегося в землю. Гил опускается рядом с ним, засовывает руку куда-то под камень, а затем сильно дергает что-то.

Люк распахивается, открывая крутую лестницу, которая скрывается в темноте.

– После тебя, – говорит Гил.

Я усмехаюсь:

– В таких местах обычно прячут трупы.

– Ты разве забыла, где находишься?

Я открываю рот, чтобы ответить, но слова застревают в горле, когда голову заполняют мысли о людях, которые совершали ужасные поступки и скрывали улики в темноте.

Офелия сказала, что Бесконечность уже была испорчена, когда она попала сюда. Но я не поверила ей. Мне не хотелось верить в подобное.

Но что, если так все и было?

От беспокойства я прикусываю край губы:

– Ты когда-нибудь задумывался о том, куда подевались плохие люди? По-настоящему плохие люди?

Гил озадаченно приподнимает бровь.

Я обвожу рукой окружающее нас пространство:

– Нет ни рая, ни ада. Только Бесконечность. А значит, все плохие люди тоже попадают сюда после смерти. – Я смотрю на дыру в земле, поддаваясь охватившему меня разочарованию. – И, по статистике, кто-то из наших знакомых может оказаться преступником. Возможно, даже убийцей.

Гил поджимает губы:

– Ты же знаешь, что его здесь нет, человека, отнявшего твою жизнь.

Я сглатываю. Как же бесит, что мне все еще хочется плакать, стоит только подумать о своей смерти.

– Ты этого не знаешь, – тихо отвечаю я. – И, что самое обидное, мне этого тоже никогда не узнать. Я не видела его лица, так как оно скрывалось за маской. А значит, он может быть где угодно. И кем угодно.

В голове всплывают воспоминания о застывших людях в подвале дворца. Что, если он один из них? Что, если я пыталась спасти своего убийцу?

Мне хочется верить, что важна каждая жизнь. Хочется верить, что каждый заслуживает право на загробную жизнь. Но это не означает, что мне хочется находиться со своим убийцей в одной комнате.

Это не значит, что я готова помочь ему в чем-то. У меня нет никакого желания рисковать собой ради человека, который забрал меня из семьи. Который отнял у меня жизнь.

– Все жители Поселения появились там до тебя. Так что ты, по крайней мере, можешь быть уверена, что его нет среди нас, – напоминает Гил с мягкими нотками в голосе. – И, если тебе от этого станет легче, не думаю, что плохие люди когда-нибудь становились Героями.

– Как ты можешь быть в этом уверен?

– Интуиция. Люди, которые причиняют другим боль, считают, что имеют право на что-то. И если бы кто-то подарил им билет в загробную жизнь, где они могли бы получить все, что захотят, сомневаюсь, что они стали бы раздумывать. Так что, думаю, они принимают таблетку без лишних вопросов.

Я вытираю лицо, надеясь, что он не заметил моих слез в темноте.

– Какой была прежняя Бесконечность?

– Не знаю, – признается Гил. – Меня здесь еще не было.

– Тогда откуда ты знаешь, что сейчас хуже?

Ветер взметает листья вокруг нас. На лице Гила застыло нечитаемое выражение, так что трудно понять, рассердился он или нет на мои слова и вообще, задавался ли подобным вопросом. Ответит ли он мне что-то? Или мне вообще не стоило высказывать эти мысли?

– Потому что нам суждено быть свободными, – наконец говорит он. – И все, что меньше этого, заведомо плохо.

– А что произойдет, когда мы вернем себе контроль над Бесконечностью и все плохие люди обретут свободу?

Ему требуется некоторое время, чтобы обдумать ответ. А когда наконец он отвечает мне, его голос еле слышен. Словно он боится произнести эти слова. Боится надеяться.


– Возможно, мы создадим свое собственное герцогство, где злодеи не смогут до нас добраться.

Гил серьезен, но на его лице проступает беспокойство и что-то еще, что мне не удается разобрать. И на мгновение я забываю, что мы в Бесконечности. Он обычный парень с карими глазами, который так же упрям, как и я. Парень, которого я повстречала в лесу, мечтающий о лучшем будущем. И, кажется, на мгновение он открывается мне с той стороны, с которой я его не знаю.

Мы оба чувствуем эти изменения и тут же отступаем, стараясь защитить свои сердца.

Гил потирает шею сзади и пожимает плечами:

– Или, возможно, мы начнем очередное восстание и отправим всех убийц в Лабиринт, где они смогут убивать друг друга сколько душе угодно.

С моих губ срывается безудержный смех.

И, несмотря на окружающую нас темноту, я не сомневаюсь, что он тоже ухмыляется.

– Пошли, – говорит Гил, ставя ногу на первую ступень лестницы. – И закрой за собой люк.

Мы спускаемся по туннелю. Воздух наполнен запахом земли, а вокруг так холодно, что меня пробирает озноб. Спустившись до низа, я медленно поворачиваюсь вокруг в полнейшей темноте. Гил щелкает выключателем, и маленькую комнату наполняет свет. И я тут же узнаю прибор Ена – тот, к которому подключили меня, чтобы просмотреть мои воспоминания. Он стоит чуть поодаль рядом с черным стулом с металлическими кандалами в тех местах, где должны находиться руки и ноги. И все это ограждает от нас стеклянная стена.

Я в тюрьме. Но для кого?

Сердце колотится в груди.

– Что это за место?

– Ты же знаешь, что Ахмет создает оружие. – Гил обводит взглядом комнату, остановившись прямо под бронзовым фонарем. – И здесь мы хотим его проверить.

– Вы собираетесь схватить Колониста? – широко раскрыв глаза, спрашиваю я.

Он кивает:

– Это лучше, чем везти его в Поселение.

Не стоит спрашивать, что он имеет в виду. Вдруг ничего не получится.

Я протягиваю руку к стеклу, но в последний момент отдергиваю ее. Это клетка. Мы посадим Колониста в клетку.

– Я думал, тебя это порадует сильнее, – говорит Гил, и в его голосе вновь появляются жесткие нотки. – Если у Ахмета все получится, то, возможно, тебе больше не понадобится играть роль главного шпиона. А мы сможем все закончить без твоей помощи.

Я опускаю руку и поворачиваюсь к нему лицом. Не ему осуждать меня.

– Я хочу не этого. С оружием или без, но для меня посещение дворца намного безопаснее, чем для вас. – Я поджимаю губы. – И кого бы вы ни поместили сюда… хочется надеяться, что он того заслуживает.

– Еще какие-то пожелания?

Я обдумываю пару мгновений ответ:

– Вообще-то есть. Не попадись им в руки. Я слышала, в Поселении не проводят спасательных операций в Зимней Крепости.

Я поворачиваюсь к лестнице и делаю несколько шагов, когда за спиной раздается мрачный смешок Гила.

Когда мы вновь оказываемся в лесу, Гил закрывает люк и засыпает его землей и листвой. А затем мы шагаем в полнейшей тишине, если не считать шороха травы под ногами. Видимо, доки недалеко от нас, потому что слышно шепот волн, хотя в полнейшей темноте разглядеть удается мало что.

Что-то острое цепляется за подол моего платья, и мне приходится приложить все свои силы, чтобы освободиться. Разозлившись, я дергаю сильнее, отчего ветка ломается, а мое тело устремляется назад, прямо в Гила.

С губ срывается вскрик, когда я поддаюсь гравитации, но Гил успевает схватить меня за руку и помогает вернуть равновесие. Успокоившись и поняв, что порвала платье, я уверенно встаю на ноги.

– Спасибо, – еле слышно выдыхаю я.

– Если бы ты не бросила уроки танцев, – говорит он, – то возвращалась бы домой целой и невредимой.

– Я прекрасно умею ходить, – шиплю я. – Просто здесь темно.

– Ах, точно. Все дело в темноте. Сколько погорело шпионов из-за нее.

– Да перестань.

Гил продолжает удерживать меня.

– Тебе нужно научиться управлять разумом в своих интересах. Если вокруг темно, сделай все не таким темным.

– Я не умею возвращать солнце на небо, – парирую я. – И не всем дана способность превращать свои руки в фонарики.

Взгляд Гила пристальный и настороженный. Но через мгновение он протягивает мне руку:

– Позволь научить тебя.