Миры Бесконечности

Внезапно раздавшийся треск веток привлекает мое внимание. Я так старательно высматриваю бестелесное создание, что замечаю огромного зверя, только когда он практически нависает надо мной.

Взгляд случайно цепляется за тени, из которых через мгновение вырисовывается силуэт огромного волка. Его тело окутывает дымка, а по шерсти проскакивают электрические разряды, отчего она сверкает. Когда он скалит пасть, я вижу полный рот клыков и, даже не раздумывая, устремляюсь вперед.

Камни скользят у меня под ногами, когда я прыгаю с одного уступа на другой. За спиной раздается хриплый рык зверя. Понимая, что мне не удастся быстро взобраться на гору, я начинаю спускаться, спотыкаясь о мелкие кусты. Но внезапно нога скользит по мокрой листве, и я, кувыркаясь на камнях и царапаясь о ветки, устремляюсь вниз, пока не ударяюсь головой в какой-то ствол.

Вскрикнув от боли, я вытираю кровь с виска и с трудом поднимаюсь на ноги. Мир кружится перед глазами, но мне удается рассмотреть дикого зверя, окруженного дымкой, который несется ко мне, щелкая острыми зубами.

Я пытаюсь от него убежать, но через несколько метров снова запинаюсь и падаю на траву. Боль пронзает мое плечо, отчего я вздрагиваю, но все же нахожу в себе силы, чтобы подняться вновь. Но через секунду на расстоянии вытянутой руки от меня приземляется зверь.

Мне не убежать. Я в ловушке.

Я выхватываю кинжал и направляю его на зверя.

– Не подходи! – кричу я, чувствуя комок в горле.

Шкура зверя потрескивает, как провода под напряжением.

Я предупреждающе взмахиваю кинжалом в воздухе, едва справляясь со страхом. Со страхом боли, страхом неизвестности, страхом оказаться разорванной на части, как люди, попавшие в Войну… И страх пожирает меня.

Существо бросается на меня, отчего с губ срывается крик, который звучит словно издалека, но при этом рвется наружу, словно огонь.

Дымка и потрескивание окружают меня, пока я размахиваю ножом из стороны в сторону, но зверь не отступает… и даже увеличивается в размерах.

И тут я вдруг слышу крики Мэй. Они наполнены слезами и бессилием. Я ощущаю ужас, исходящий от нее. Сестра где-то здесь. Где-то в этом мраке.

Где-то в бесконечности.

«Мэй!» – кричит мой разум.

Нет. Пожалуйста… только не здесь. Она не может находиться здесь.

Она не могла…

Сердце сжимается в груди. Оно сморщивается и скукоживается, пока вместо него не остается пустота.

Если Мэй оказалась в Бесконечности, значит, она…

Я не могу вздохнуть. Не могу пошевелиться.

Так что я просто кричу, кричу и кричу.

Реальность растворяется в дымке. Электрические разряды щелкают вокруг меня. Я пытаюсь отыскать свою сестру, но отчаяние проникло в каждую клеточку моего тела. Но тут сквозь дымку пробивается еще один звук. И это не плач сестры.

Это мужской крик.

Кто-то причиняет ему боль. Пытает его. И он не один. Я чувствую, как раскалывается его сердце, когда он смотрит, как издеваются над его друзьями. Я чувствую, чего он боится больше всего.

Его терзает страх, что он не сможет помочь людям, о которых заботится.

Крики изменяются, отражая новый страх, словно кто-то поменял частоту на радиоприемнике.

– Мэй! – кричу я сквозь слезы.

Я не знаю, сколько людей поглотил этот монстр, но обязательно доберусь до нее. Сестра должна знать, что она не одна.

Раздается еще один надрывный мужской крик, и я чувствую, как темнота поглощает этого мужчину. Он сходил с ума от ужаса, находясь в каком-то запертом пространстве. И впервые осознал, что может причинить так много боли.

Страхи наслаивались один на другой, крики кружились в вихре, вынуждая прижимать руки к ушам, чтобы закрыться от них.

В них так много страданий.

Но вдруг кто-то обхватывает мои плечи. И я слышу у самого уха еще один голос. Голос Гила.

– Это не причинит тебе вреда! – кричит он сквозь потрескивание электрических разрядов. – Доверься мне… хватайся за мою руку.

Я чувствую, как наши пальцы переплетаются, и, хотя не вижу ничего, кроме редких вспышек в темноте, позволяю ему вывести меня из этого кошмара.





Глава 30





Гил опускается передо мной на колени в высокой траве, скрывающей нас до талии. Я пытаюсь сдержать сотрясающую меня дрожь, но ничего не выходит. Крики Мэй наполняют мой разум, как вода в котле, которая пузырится и переливается через край, пока не выкипит вся.

А Гил переполнен яростью, что прекрасно слышно по его голосу:

– О чем ты думала? Ты хоть представляешь, что могло случиться, если бы тебя увезли в другое герцогство? Мы могли бы лишиться всего.

Но я едва слышу его, будто нахожусь под водой. Я ошарашена. Напугана. И меня охватывает нестерпимое желание ухватиться хоть за что-нибудь, лишь бы мир перестал вращаться. Руки сами вцепляются в футболку Гила, и я утыкаюсь лицом ему в грудь, не в силах сдержать рыдания.

Мэй мертва. Она действительно мертва.

Гил напрягается, но даже не пытается отстраниться.

– Это происходило не по-настоящему, – через какое-то время еле слышно говорит он.

Мне требуется несколько минут, чтобы осознать услышанное, после чего я смотрю в его темно-карие глаза, и это почему-то успокаивает меня.

– Я слышала голос сестры. Она здесь.

– Нет, это не так, – говорит он, и на его челюсти дергается жилка. – Во всяком случае, пока.

В этот момент мой разум наконец начинает работать, и я осознаю, что прижимаюсь к Гилу. Поэтому тут же выпускаю его рубашку из рук, отступаю на шаг и отвожу взгляд.

– Откуда ты знаешь? Эта тварь… этот монстр… он схватил Мэй. Я чувствовала это.

И кого-то еще. Кого-то, кто испытывал такой же ужас, что и я.

Гил проводит рукой по волосам и откидывает со лба спутанные каштановые пряди. Но через мгновение они возвращаются на свое место.

– Мы называем это существо Кошмарник. В Бесконечности нет животных… ну, в привычном нам виде. Это порождение разума.

– То есть кто-то специально создал это? – в ужасе спрашиваю я.

– Нет, не специально. Некоторые существа, такие как Солнечник, появляются из человеческих воспоминаний. Существа, напоминающие о любимых местах, – объясняет он, стряхивая с одежды траву.

Я вспоминаю лошадь со сверкающими, как звезды, глазами, запряженную в ландо принца Келана, которую увидела в Базарный день.

– Но есть и те, что появляются из кошмаров, – продолжает он. – Кошмарника тянет к страхам. Он питается ими, становясь все больше и больше. – Гил замолкает и переводит взгляд на рану на моем предплечье.

– Так, значит…

Меня пронзает ужас услышанного. Потому что я все еще ощущаю холодное прикосновение призрачного тела Фило. И как неслась от него по джунглям.

– Я создала этого Кошмарника?

– Создать такое существо непросто. Для этого требуется неестественное количество страха. – Он медленно поднимает голову и встречается со мной взглядом. – Что с тобой произошло?

Я обхватываю себя руками, стараясь сдержать дрожь, и рассказываю Гилу о бесформенном Фило и его воспоминаниях о герцогстве Смерти. Рассказываю ему все.

Обычно на его лице такое выражение, словно он едва сдерживает гнев. Но что испытывает Гил сейчас, понять трудно.

– Мы говорили тебе, что Победа не самое ужасное место, в котором может оказаться человек, – спустя несколько минут наконец говорит он.

– Я это понимаю. Но то, что они сотворили с этим человеком… То, что они заставляют делать людей с другими людьми… – У меня перехватывает дыхание, и я зарываюсь пальцами в землю.

Наверное, мне не следует удивляться тому, что делают Колонисты, но не получается.

Мне хотелось верить, что они не все одинаковые. Что не все они хотят одного. Что не все они плохие.

– Я всегда боялась того, на что они способны. Но, возможно, мои опасения были недостаточно сильны.

– А теперь? – спрашивает Гил, слегка склонив голову.

Я поднимаю глаза к небу, пытаясь осмыслить все, что увидела. Все, что знаю теперь.

Офелия спросила, смогла бы я жить рядом со своим убийцей. Я ответила, что не знаю наверняка, но хотела бы попробовать.

Справедливо ли давать кому-то шанс на искупление, а другому отказывать? Где проходят эти границы и почему мы выбираем тех, кому позволено их пересекать, а кому нет?

Если мы не способны понять, что означает «справедливость», «равенство» и «правота», то, возможно, Офелия говорила правду. Возможно, Бесконечность погрузилась в такой же хаос, который царит в мире живых.

– Как думаешь, любой ли заслуживает шанса стать лучше? – со всей серьезностью спрашиваю я. – Или существуют какие-то критерии, на которые мы никогда не сможем закрыть глаза?

– Думаю, несчастные случаи и поступки, совершенные умышленно, – совершенно разные вещи. Но, на мой взгляд, во время войны не имеет значения, кто прав, а кто виноват… важно лишь то, кто выживет. – Гил поджимает губы и внимательно смотрит на меня, словно пытается разгадать какую-то загадку. – Ты всегда ищешь в людях хорошее. Во всех и вся. Но так не может продолжаться вечно. – Он слегка ерзает на траве. – И рано или поздно кто-то тебя разочарует.