Миры Бесконечности

Но, стоит отдать должное Келану, он никак на это не реагирует. Даже когда мы остаемся одни.

Я вспоминаю, перед кем стою, и тут же опускаюсь в еще одном реверансе, а затем направляюсь к двери. В мои планы не входило общение с герцогами Победы и Войны. Так что лучше уйти, пока я все не испортила.

– Прошу прощения за своего брата, – внезапно говорит Келан. – Он всегда ищет с кем поспорить. Так что не принимайте на свой счет.

Я останавливаюсь в нескольких шагах от него, не сводя взгляда с помещения за его спиной. «Скажи что-нибудь», – приказывает мой разум.

– Я редко принимаю что-то на свой счет, Ваше Высочество.

Он с интересом рассматривает меня, отчего я впиваюсь ногтями в ладони. «Молодец, Нами. И как теперь ты планируешь выбраться отсюда?»

– Полагаю, это помогает вам избегать ненужных конфликтов, – задумчиво произносит он.

Я задерживаю дыхание, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Эх, если бы это было правдой.

Келан поворачивается лицом к картинам:

– Все так восторженно отзываются об этих полотнах, но они значительно проигрывают по сравнению с теми, что находятся в галерее дворца.

– Я не бывала там, – признаюсь я, надеясь, что это не покажется необычным для Колонистки.

Доброжелательность отражается на его лице в виде ямочки на щеке.

– Вы можете посмотреть на них в любое время.

– Спасибо, – благодарю я, хотя мне претит его неожиданная любезность.

– Если не ошибаюсь, мы встречались на рынке. Как тебя зовут?

Я колеблюсь с мгновение, а затем отвечаю:

– Наоко.

И эта ложь кажется хорошей. Правильной. Может, мне будет легче притворяться кем-то другим, если я стану использовать чужое имя. Я не просто надену маску, а стану другим персонажем.

– Наоко, – повторяет Келан, слегка опустив подбородок. – Надеюсь, тебе нравится фестиваль.

Я натягиваю на лицо милую улыбку:

– Очень нравится, спасибо.

«И сейчас самое время вернуться в главный зал», – думаю я.

Мех на его плаще отливает серебром при движении. Он замедляет шаг перед картинами, скользя по ним взглядом.

– Иногда во мне просыпается ненависть к этой комнате, – внезапно признается он.

Я несколько секунд обдумываю ответ и стоит ли вообще продолжать разговор. Но то, как он смотрит на картину… Принц Келан выглядит так, будто отчаянно хочет, чтобы кто-нибудь спросил, что случилось, но при этом слишком горд, чтобы попросить о помощи.

Мне следует проигнорировать его, но у меня не выходит. Мне хочется знать, что его терзает. Хочется знать, что отличает нас друг от друга.

– Почему вы ее ненавидите?

Он делает еще несколько шагов вдоль картин, а затем поворачивается ко мне лицом:

– Полотна напоминают мне, насколько мы ограниченны. – Келан указывает на стены с произведениями искусства. – Мы никогда не сможем творить, как люди. Не сможем представить то, что еще не создано.

Он смотрит на меня, и в его глазах мелькает печаль:

– Мы в такой же тюрьме, как и они.

Гнев выплескивается из груди, окутывая тело жаром.

Тюрьма.

Четыре герцогства – тюрьма для людей, а не для Колонистов. Он может считать, что и те и другие находятся в клетках, но они совершенно разные.

Потому что Колонисты виноваты в нашей неволе. А мы не имеем никакого отношения к тому, что у них есть свои ограничения.

– Вижу, ты не согласна, – замечает он.

– Я никогда раньше об этом не задумывалась, – вру я.


– Ты никогда раньше не задумывалась, каково это – создать что-то новое? – спрашивает он с явной заинтересованностью в голосе.

Я стараюсь сохранять невозмутимый вид:

– Королева Офелия подарила нам этот мир. Полагаю, мне достаточно знать это.

– Но она не создавала его, – качает головой Келан. – А лишь переделала то, что существовало раньше. Искусство, архитектура, еда… Все это пришло к нам от людей. И мы лишь подражаем им в культурных ценностях. Но люди… – Он обводит рукой картины на стене галереи. – Каково это – иметь воображение?

Я молчу. Этот разговор настолько выбил меня из зоны комфорта, что я даже не представляю, с чего начать. Одно неверное слово может испортить все.

– Это пугает меня, – еле слышно говорит он.

– Что именно? – вопреки здравому смыслу интересуюсь я.

Он поворачивается ко мне, и в его серебристых глазах светится серьезность:

– Желание обладать большим.

Но я не успеваю обдумать его слова, потому что наш разговор прерывает оглушительный звук у дальней стены здания. Пол вместе со зданием начинают дрожать.

Это взрыв!

Я вздрагиваю от шока, и, к моему удивлению, принц Келан кладет свою руку поверх моей и встает передо мной в попытке защитить меня. Хотя я не уверена, от чего именно.

В бальном зале раздаются крики. А затем и во дворе. Келан поворачивается ко мне, чтобы заглянуть мне в глаза, и я понимаю, что он уже обдумывает все варианты произошедшего.

Его плечи напрягаются, а затем он спешит по коридору к месту, откуда донесся звук. Я следую за ним, стараясь держаться на солидном расстоянии. Рука невольно тянется к кольцу, а сердце замерло в ожидании чего-то ужасного.

Когда я добираюсь до парадных дверей, то понимаю, что их обступили Колонисты. Но мне удается протиснуться вперед и рассмотреть, на что они таращатся.

А затем раздается крик:

– Здесь разумный человек!

И мое сердце пропускает удар.

Потому что на другом конце двора виднеется лежащая на боку машина, охваченная пламенем. А за ней фигура человека, стремящегося убраться отсюда подальше.

Человека, который мне знаком.

Это Тео.





Глава 21




Кольцо, которое дала мне Шура, впивается мне в палец, но я останавливаю себя от отправки предупреждения. Слишком рано. Если я предупрежу жителей Поселения, а Тео удастся сбежать, то напрасно поставлю под угрозу их безопасность.

Я вглядываюсь в темноту, в которой он скрылся, пытаясь понять, что же произошло. Тео не стал бы взрывать машину без веской причины. Он ведь прекрасно понимал, что поставлено на карту.

Что же он такого увидел?

Я осматриваю двор в поисках выхода – прохода, через который я смогу скрыться, пока кто-то не соединил кусочки головоломки в картину, которую я бы предпочла скрывать от себя до поры до времени. Но тут же замираю, заметив Колонистов, которые спускаются с облаков.

Легион Гвардейцев.

Дюжина Гвардейцев приземляются перед крыльцом Галереи. Их большие металлические крылья выглядят угрожающе. Каждое перо мерцает как лезвие клинка. Даже на расстоянии понятно, что их создали убийственно-острыми, а сами крылья способны развивать большую скорость при необходимости. Через мгновение каждая пара крыльев начинает рябить, как исчезающая голограмма, а затем растворяется в воздухе.

На каждом Гвардейце белая форма с серебряными вставками. Один из них – судя по дополнительным веревкам, свисающим с его плеч, это командир – подходит к небольшой группе слуг-людей, стоящих у стены Галереи. Они выглядят совершенно безжизненно, словно замерли в ожидании приказов. Словно они покорнее даже Легиона Гвардейцев.

Командир хватает кого-то за руку и возвращается в строй. Это оказывается молодой человек лет двадцати пяти с волосами цвета ириски и широким носом. Его руки скованы металлическими наручниками, а в пустом взгляде нет и капли беспокойства. Это же подтверждает милая улыбка на его лице.

Но больше всего меня поражает их с Тео сходство.

– Он не кажется разумным, – шепчет стоящий рядом Местный своему другу.

– Это он поджег машину? – громко интересуется другой.

Но никто не направляется к мосту. Может, Тео удалось сбежать до того, как его кто-нибудь увидел?