Мировой Ворон

Ворон неподвижно смотрел на нее черными бусинками глаз. Она очень хотела, чтобы он тоже умел говорить, хотела почувствовать поддержку Бритага. Но ворон просто смотрел.

– Что мне делать? Прошу, помоги!

Ингрид протянула к нему руку, не решаясь сесть или сдвинуться с места, чтобы ее не заметили свирепые воины. Руки дрожали, кончики пальцев хрустнули, когда она их выпрямила. С них на деревянные доски настила капали пот и кровь.

Корвус подпрыгивал на своем насесте, изучающе повернув клюв к стенам Тиргартена. Он щелкал клювом, рассматривая город, будто выискивал там кого-то. Ингрид старалась сосредоточиться только на нем и не смотреть на битву, которая развернулась на всей внешней крепостной стене города. Она даже не могла себе представить, сколько людей умерло за последние несколько минут, наполненных сталью и кровью.

– Кар!

Корвус кого-то нашел. Он слетел с деревянной балки на верхушке башни и расправил крылья, взмывая в затянутый дымом воздух. Он летел все дальше, над головами сражающихся и над пылающим деревом, потом остановился над стеной, быстро-быстро махая крыльями, и начал яростно каркать на что-то внизу.

Ингрид вытерла глаза и подползла к краю, желая посмотреть на находку ворона. Руки у нее все еще дрожали, а в горле клокотала желчь, но она внезапно возненавидела свое укрытие и понадеялась, что Корвус о ней позаботится.

– Что ты нашел? – спросила она, поморщившись от боли в горле, и сама удивилась тому, каким хриплым стал ее голос.

Ворон начал кружить над соседней осадной башней, где на широком боевом ходу крепостной стены разыгралось яростное сражение. Девушка попыталась сосредоточиться на нем и выделить из толпы отдельные лица, но перед глазами у нее все дерущиеся смешались в безликую массу.

– Я вижу только, как все больше людей умирает, – захныкала Ингрид.

Корвус издал резкий крик и взмыл выше. Под ним, на секунду подняв взгляд на надоедливого ворона, умер воин Медведя. Топор, раскроивший ему шею, держала воительница с рыжими волосами и повязкой на глазу. Халла Летняя Волчица.

Ингрид едва подавила желание вскочить, радостно заорать Халле и замахать руками. Воительница убивала врагов, как фермеры косят пшеницу, но любой отвлекающий прием – даже крик потерявшейся девочки – будет означать ее смерть.

Халла изменилась, казалась больше, внушительней и властно распоряжалась обороной целой секции стены. По обеим сторонам от нее сражались ее воины, они рубили противников так, что пятьдесят человек стоили двухсот. Но ряды врагов перед ними тоже не редели.

Четыре осадные башни привалились к стенам Тиргартена, и через них лился постоянный поток людей, сотни воинов уже бежали по боевым ходам стены, и еще сотни ждали очереди, чтобы обагрить свой топор кровью. Баллисты непрерывно перезаряжались, посылая на равнины огненные дротики, но атакующих было слишком много. Из конца колонны армии Медведя множество закованных в доспехи воинов тянули к городским воротам огромный таран. Над головами они держали круглые щиты, защищаясь от метательных снарядов, и дружно пыхтели – начиналась вторая волна атаки, нацеленная на массивные деревянные ворота.

– Халла! – закричала Ингрид, забыв обо всякой осторожности. – Халла! Они собираются атаковать ворота!

Воительница ее не услышала. Голос девушки не смог пробиться за звон топоров и крики умирающих. Дозорные на стенах тоже заметили таран, и с ворот посыпались бочки с горящей смолой, но они отскакивали от щитов с небольшими вспышками дымного пламени. Несколько человек погибло, но на стенах сейчас было слишком шумно, чтобы кто-то мог предпринять продуманную атаку против тарана. С дружным рычанием сотня людей тащила по равнине гигантскую деревянную раму, а на той на цепях раскачивалось огромное бревно. Между рядами воинов пришлось попетлять, но последние футы до ворот нападающие покрыли очень быстро.

Раздался первый глухой удар дерева о дерево, сначала едва слышный за звоном стали, но каждый последующий удар тарана становился все громче, в основном из-за криков защитников, которые пытались укрепить ворота. Ингрид снова захотелось зажать уши, не слышать и не видеть битву, укрыться в тишине, где ее не потревожат крики и смерть, но что-то внутри нее заставляло ее смотреть и слушать дальше.

Корвус теперь кружил над внутренним двором крепости, каркая на колонну воинов, готовящихся защищать главные ворота. Их вели двое – один, невероятно высокий, держал в руках боевой молот, а второй – да это же Алахан, ее брат! Он стоял рядом со жрецом Ордена Молота и поднял руку в воздух, подавая знак своим людям быть наготове. Ингрид смотрела на него и улыбалась так, будто не видела его уже много лет. На самом деле прошел едва ли год, но когда мир вокруг встает с ног на голову и теряешь все, что знаешь и любишь, время растягивается и искажается невозможным образом.

Девушке захотелось спрыгнуть с башни и побежать к брату, но путь ей преграждали сотни сражающихся людей и растущие горы трупов. Спрыгнуть вниз было возможно, но приземлится она при этом на головы людей Рулага, и они убьют ее даже раньше, чем она успеет поставить ноги на камни городской стены.

– Алахан, – прошептала Ингрид дрожащим голосом. Она была так близко, но, возможно, дальше, чем когда-либо. Может, ей придется смотреть, как он сражается. Может, ей суждено увидеть его смерть.

Ворота потихоньку поддавались. Каждый громовой удар тарана сопровождался облаком летящих щепок и ужасным скрежетом. Девушка не знала, сколько воротам лет и таранили ли их вообще когда-либо, но Алахан и его люди воспринимали атаку очень серьезно – они стояли с топорами наготове, подняв круглые щиты.

Халла, сражавшаяся на стене, получила краткую передышку и подала сигнал кому-то за спиной. Ее люди очистили часть стены от захватчиков и теперь метали бочонки с горящей смолой в осадные башни. Воины Медведя, все еще пытающиеся забраться на стены, побежали прочь, ошарашенные яростной обороной отряда Халлы. Деревянные конструкции башен загорелись, и в морозный воздух поднялись клубы черного дыма. Армия Медведя начала перестраиваться – усилия сосредоточились на менее хорошо защищенных участках стены, а остальные воины построились за тараном, чтобы при первой возможности войти в ворота.

– Алахан, – прошептала Ингрид снова, не зная, как поступить, и надеясь только на то, что он поднимет взгляд и увидит ее испуганное лицо на вершине одной из башен.

Но брат стоял с топором в руке, напряженно вглядываясь вперед. Ингрид не видела ворот, но представляла себе, что он смотрит на проломленное дерево и готовится к грядущей битве. Старый жрец рядом с ним казался более спокойным. Его длинную белую бороду теребил легкий ветер. Он неподвижно держал у груди боевой молот, но Ингрид слишком хорошо знала, кто такие жрецы и как опасно их недооценивать. Ее дядя, Магнус, рассказывал ей о старом отце Бриндоне Кроу, о жреце Рованоко, который был мудрее и могущественнее всех ныне живущих. А еще Магнус говорил, будто Кроу пьет слишком много медовухи. И вообще он жалкий старый ублюдок. Но пристрастие к спиртному ничуть не смущало Ингрид, пока жрец стоял рядом с Алаханом и прикрывал его от смерти.

Затем ворота взорвались бурей осколков и распахнулись внутрь. Она видела, как по воздуху летят деревянные обломки и доски, как они попадают в людей и те умирают.

– Это наша земля! – заревел Алахан, бросаясь к воротам.

Он не оглянулся и не ждал, пока его люди последуют за ним. На его лице застыла маска сосредоточенной ярости. Он исчез из виду – и Ингрид задержала дыхание. Она слышала звуки сражения и крики, но сам бой не видела.

– Не умирай, не умирай! – кричала она.

Она оглянулась и увидела, как сотни воинов Медведя ждут своей очереди, чтобы броситься в проломленные ворота.

– Сейчас! – рявкнула Халла и взмахнула топором.

В следующую секунду с северной части города раздались гортанные крики. Дорогу, ведущую с Дара Гигантов, заполнили полуголые воины, покрытые синими татуировками. На губах у них выступала пена. Ингрид еще никогда не видела таких раненов. Они махали странными топорами, сделанными не из металла и не из дерева.

– Варорг! – заревел их лидер. Голос его звучал неестественно и больше напоминал вопли тролля, чем человеческий крик.

Их было немного – около двух сотен, – но они врезались в колонны захватчиков, построенных перед городскими воротами, и сумели создать там немалый переполох. Они двигались, построившись клином, по дуге с севера на юг, повторяя очертания городской стены, и застали атакующих врасплох. Две оставшиеся осадные башни моментально опустели – занимавшие их воины бросились на помощь своим собратьям, когда синие люди начали сеять хаос на равнине перед Тиргартеном. Каждый держал в руках только массивный топор, и они не защищались щитами, полагаясь только на силу. Несколько странных воинов уже погибло, большинство из них ранили, но они будто не обращали внимания на раны. Скорее они кричали еще громче и радостнее с каждым новым порезом. На равнинах все еще было достаточно нападающих, но они встретили ожесточенный отпор, вынудивший их уйти в оборону.

А по-настоящему защитники получили преимущество, когда отрезали от ворот наступающую армию. Без подкрепления атака захлебнулась сразу за воротами. Самоубийственная ярость и грубый напор синих людей позволили Алахану с его отрядом очистить внутренний двор и выбежать за ворота на помощь татуированным воинам.

С другой стороны равнины, от ущелий и отрогов Хрустальной реки прозвучал громкий рев рога, докатившийся до самых стен Тиргартена. Рулаг подавал сигнал к отступлению. Обе стороны потеряли немало людей, но защитники оказались намного более упрямыми, чем ожидал вождь Джарвика. Даже Ингрид, потрясенную реалиями войны, поразило их упорство.

– Они бегут! – прогремел голос отца Кроу. – Держим позиции. Пусть себе стоят на равнинах. Будем оборонять стены.

– Избавьтесь от этих проклятых башен! – скомандовала Халла.


На боевых ходах стены все еще кипела битва, но защитники сплотились за спиной воительницы, и захватчиков без подкрепления быстро оттеснили к воротам или добили. В башни полетели новые факелы и бочонки со смолой, и Ингрид в последний раз оглянулась на равнину. И перед тем, как прыгнуть на залитые кровью камни стены, она широко улыбнулась убегающим захватчикам. Их еще не победили, но побили сильно, и они точно усвоили урок. Ингрид надеялась, что Рулаг Медведь, который сидел где-то в безопасном месте, теперь поверил ее словам. Алахана и правда было не так-то просто убить.





Глава двадцать первая

Саара Госпожа Боли в городе Ро Вейр




Колдунья представила себе огромную башню, построенную в центре Вейра. Узкую, черную, без окон и дверей, с гладкими стенами, вызывающую страх и трепет у всех, кто ее увидит, – а башня будет видна на многие мили вокруг и с земли, и с моря. Внутри она построит темные камеры и кривые коридоры, углы и повороты в которых будут известны лишь ей одной. На самом верху она поставит свой трон и будет обозревать земли своей Тирании через единственное окно.

Если ее рабы осмелятся пройти сквозь темный лабиринт ее башни, она милостиво позволит спросить у нее совета, а остальные будут ползать, словно муравьи, подчиняясь ее прихотям. Кого-то она заколдует, другие будут служить ей из страха, а остальные – искать развращенных удовольствий, но только дозволенных ею. Со временем Тирания Вейра станет ладонью, на которую она наденет прекрасно подогнанную перчатку из наслаждения и боли. Реальность будет такой, какой Госпожа Боли захочет ее видеть.

Саара видела башню так ясно и четко, будто уже построила ее и подчинила все окрестные земли. Шаб-Ниллурат приблизил ее к себе и показал будущее, нашептывая ей о наслаждении и боли. И больше у нее не осталось сомнений. Лесной Гигант обнимал ее, прижимал к своей груди, укрепляя ее дух и разум. Люди в экстазе выкрикивали его имя, и Саара знала: с их помощью его ядовитая сила снова вливается в мир, будто насекомые, ползущие по ее коже. Уже скоро в мир вернется столько его силы, что небо расколется и Лесной Гигант лично объявит эти земли своими.

Саара не питала иллюзий по поводу единства между Тиранами. Шаб-Ниллурат дал ей ее место, но он не шевельнет даже щупальцем, чтобы помочь ей его удержать. Мертвый Бог не придет на помощь ни джеккану, Тирану Фелла, ни Измененной Твари, какую бы часть мира она ни выбрала, и Саара справедливо считала соперничество между Тиранами основой их будущего существования.





* * *


В пыльном подземелье она пробудила к жизни облачный камень. Стеклянная сфера уже несколько часов дрожала от чьего-то настойчивого вызова. Кто-то пытался с ней связаться, но женщина сидела неподвижно, сосредоточившись на своих желаниях, а не на нуждах рабов. Она взмахнула рукой, и внутри прозрачного шара появилось знакомое лицо, густо заросшее грязно-коричневой бородой. Невозможно зеленые глаза с яростью смотрели на нее.

– Ну наконец-то. Ты меня видишь, сука?! – рявкнул на нее Рулаг Медведь с другого конца света. Он подался в сторону от камня, и Саара узрела за ним полукруг из окровавленных воинов. Они угрюмо смотрели на нее. На земле перед ними, баюкая культю, оставшуюся от руки, лежал Кэл Вараз, Черный воин, которого она отправила во Фьорлан. – И его тоже видишь?

Рулаг ухватил каресианца за волосы и оторвал от земли, показывая Сааре лицо Вараза, превращенное в кровавое месиво. Челюсть побагровела, лицо опухло так, что воин не мог открыть глаза.

– Этот человек солгал мне насчет твоих гребаных деревьев, – рявкнул Рулаг. – А значит, ты, сука, тоже мне солгала!

Госпожа Боли попыталась сохранить самообладание, но раздражение все же проявилось в том, как она чуть поджала губы.

– Говори прямо, господин Укротитель Медведей, – промурлыкала она угрожающе.

– Твои восставшие из мертвых, темные деревья… Темные Отпрыски, как их там, не важно. Их ошметки сейчас разбросаны по берегам Хрустальной реки! – Рулаг Медведь рассеянно пнул Кэла Вараза в лицо, отчего тот отключился. – Тролли еще никогда не знали такого шикарного обеда.

– Город выстоял? – спросила Саара.

– Да, тролль тебя дери, выстоял! – крикнул ранен в ярости. – Сопротивляется, стоит как стоял – будто сам Ледяной Гигант наточил их топоры! Удача отвернулась от нас, стоило нам покинуть Фредериксэнд.

Госпоже Боли требовалось соображать быстро. Кампания на землях раненов пошла не по плану с того дня, как в Ро Канарне Рам Джас Рами убил Амейру. Всех рабов, призрачных или живых, которые подчинялись Семи Сестрам в тех краях, убили. У Саары не было генералов, чтобы принудить жалких невежд и плебеев Свободных Земель к повиновению, но Рулаг мог еще оказаться ей полезным. Если Ледяные Люди Рованоко победили Темных Отпрысков, то Рулагу с его людьми придется опираться на топоры своих дикарей.

– Вы должны захватить город, – не терпящим возражения тоном заявила Саара. – Должны уничтожить семью Слезы, выжечь ее до последней капли крови. Только тогда ты сможешь стать настоящим Тираном Фьорлана.

– Да пошла ты! – заорал Рулаг. – Я возьму город – но с меня хватит! Чтобы стать вождем Фьорлана, мне не нужны ни ты, ни Рованоко. Я стану им с помощью силы!

И, желая подчеркнуть свои слова, он изо всех сил наступил тяжелым, окованным сталью сапогом на голову Кэла Вараза. Он топнул три, четыре, пять раз, пока полголовы каресианца не превратилось в кровавую кашу, размазанную по льду Фьорлана. Затем Рулаг с ревом занес топор и расколотил облачный камень на тысячи осколков.

– Дурак, – пробормотала Саара, когда ее камень вернулся в свой облачный сон. – От злости уничтожил вещь, которая гораздо ценнее его жизни.

Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, успокаивая разум. Неудача, которую потерпела ее кампания на землях раненов, опечалила ее, но не очень сильно. Когда-нибудь, когда весь Тор Фунвейр будет у нее под пятой, она поведет свои войска на север и сама завоюет земли снега и льда. Возможно, Рованоко действительно сильнее, чем Один Бог или Джаа. И, возможно, глупо было доверять завоевание этому дураку-Медведю. Свободные Земли упрямо отражали ее атаки, а Фьорлан оказался намного крепче, чем она думала. Пусть пока живут в своих льдах со своим Потрясателем Земли. Когда Шаб-Ниллурат вернет себе величие и могущество, придет и их черед.

Саара покинула подземелье и засунула облачный камень в плотный матерчатый чехол, прикрепленный к поясу. Она находилась на нижнем уровне казарм лорда-маршала, в пыльных катакомбах, чьи каменные своды терялись в кромешной тьме. Ими никто не пользовался уже десятки лет. Она послала верных слуг обследовать подземную часть Ро Вейра и обнаружила забытые подземелья и широкие туннели. В самом дальнем зале подземелья за круглой дверью, выточенной из цельного камня, Саара скрывала свою единственную оставшуюся в живых сестру, к которой решила заглянуть в гости.

Изабель Соблазнительница, прикованная цепями к полу, лежала неподвижно, глаза у нее закатились. От ее разума остались жалкие крохи, безжалостно смятые толпой призрачных рабов. Она не могла ни двигаться, ни даже закричать. Все, что она могла, – смеяться и пускать слюни. И больше ничего.

– Спи спокойно, сестра, – произнесла Саара, поглаживая спутанные волосы Изабель. – Ты проведешь здесь долгие века, снимая с моих плеч эту тяжесть. Я надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю и как сильно ты нужна мне. Твоя боль – дар от Шаб-Ниллурата. Не отвергай его.

Ей хотелось, чтобы Изабель обрела покой, но сестра корчилась во внутренних муках, и Саара знала об этом.

– Твоя жертва необходима. И когда рассудок окончательно оставит тебя, знай, я всегда буду с тобой. И когда в Орон Каа вырастут новые Сестры, я позабочусь о том, чтобы они отдали дань уважения твоему неподвижному телу. Когда Тирания Искривленного Древа воцарится на этой земле, ты станешь ее алтарем наслаждения и боли.

Внутри разума Изабель была клетка, водоворот имен и лиц. Все, кого когда-либо заколдовывали Семь Сестер, обитали в недрах ее сознания, завывая от желания выйти на свободу. Каждый из рабов натыкался на стену божественной мощи, укрывавшую от них Саару. И вместо того, чтобы атаковать ее, они пожрали Изабель, а после оказались заперты в пустой оболочке ее разума.

Саара отступила от сестры и вышла из подвала. Красные отсветы от факелов плясали по стенам из серого камня, обеспечивая минимальное освещение. Катакомбы, обширные и запутанные, извивались, словно лабиринт, и только здесь Госпожа Боли по-настоящему могла остаться одна. Никто не сопровождал ее сюда, даже Элиас. Многими этажами выше наслаждались новообретенной свободой ее фанатики. Они совокуплялись, пили спиртное, курили наркотический дым. Ро и каресианцы одинаково теряли головы в наслаждении и боли: каждый из них являлся всего лишь пустой оболочкой и ничего не мог предложить Сааре, кроме своей покорности. Когда-то у них были деньги, влияние, власть, но они отдали все, что имели, на установление нового порядка. Отдали все землям Искривленного Древа.

Колдунья шла по длинному каменному туннелю под Вейром, про который не вспоминали столетиями. Из трещин в стене торчали гниющие корни, воздух пропитывала сырость и плесень. В конце прохода она завернула за угол и вошла в катакомбы. Где-то там в зловонной тьме извивались щупальца Темных Отпрысков. Саара раскинула руки в стороны и закрыла глаза, упиваясь божественной энергией, сочащейся от деревьев. Она не видела их во тьме, но одного их присутствия хватало, чтобы у нее по коже побежали искры наслаждения, поднимаясь вверх по позвоночнику, лаская разум.

– Мы – одно целое! – пропела она. – Благословите меня своей силой!