Мировой Ворон

Рулаг Медведь и Харрод, наверное, страшно разозлились, когда узнали, что пленница сбежала. Они не прекращали поиски. Сотня людей без устали искала ее от восхода до заката. Они обшарили каждый уголок лагеря, выслали патрули так далеко на юг и на восток, как только могли, лишь бы только найти будущую жену Рулага. Они искали повсюду, даже в осадных башнях – но Ингрид выбрала такое место, куда им тяжело было забраться, если не разбирать всю башню на части. Два раза бородатые головы просовывались прямо в отсеки с топорами, и воины, казалось, смотрели прямо на нее, но не реагировали. Корвус при этом издевательски каркал.

Ворон привел ее сюда и сторожил ее сон, но он не мог сделать воздух в башне теплее или как-то ее развлечь. Скука чуть отступала, когда днем башни везли по направлению к городу. Десятки людей и собак напрягали все силы, двигая массивные сооружения. Снаружи слышалась какофония из ворчания, криков, лая собак и лязга доспехов. В щели между бревнами Ингрид видела толпу людей, закутанных в меха, с топорами наперевес. Каждый из них казался не более чем крохотной фигуркой, издающей невнятные звуки. Но десять тысяч таких фигурок внушали трепет. Заставляли почувствовать себя незначительной. Девушка пробыла с ними несколько недель, ее привели в центр их лагеря и бросили в палатке, словно ненужную игрушку. А она всячески саботировала их наступление и вредила по мере возможностей. Но сейчас, с высоты, она видела то, что не могла разглядеть с земли. Она видела огромную силу, способную изменить Фьорлан.

Ингрид протиснулась мимо связок с метательными топориками, выбралась из деревянного отсека, залезла на верхнюю площадку башни и легла там на животе, осторожно выглядывая за край. Воины снова построились для похода, как и в последние два дня, распределившись по колоннам и отрядам. В хвосте колонны тянулись обозы с продовольствием, а на флангах скользили сани с упряжками собак. Люди Медведя больше не пили по вечерам, не устраивали бои, не делали ставки. Передвижная таверна неожиданно превратилась в настоящую армию. Они все еще при случае отчаянно ругались, но теперь весь их сарказм был направлен на близлежащий город.

Ездовые собаки натянули постромки, башня вздрогнула – и Ингрид снова поехала по неровному каменистому дну ущелья, затаившись в одной из полдюжины осадных башен. Окрестный пейзаж почти не менялся – по обеим сторонам от башни все так же возвышались стены ущелья и кружил снег, пока в прогал между скалами девушка в первый раз не увидела Тиргартен.

– Ух ты! – выдохнула она и на секунду благоговейно застыла на месте.

Она выросла во Фредериксэнде и очень любила родной город, но Тиргартен показался ей по-настоящему чудесным. В высоту город был больше, чем в ширину, уступами поднимаясь по склону горы, будто он естественным образом сформировался там тогда же, когда и окрестный ландшафт. Она улыбнулась с внезапной уверенностью: это место не так-то просто уничтожить. Высоченные стены, башни, крепкие ворота, серый прочный камень и толстые бревна соединялись друг с другом так надежно, что казались скорее частью скалы, на которой их построили, чем созданием рук человеческих. Город возвышался над обширной открытой равниной, оканчивающейся морем Фьорлана, оно тоже неожиданно показалось из-за низких скал. Армия двигалась на равнину, но пока старалась держаться подальше от города.

Корвус тихо сидел на самом верху осадной башни, но сейчас вдруг сорвался с места и полетел через белые заснеженные просторы. Он не каркал и не хлопал крыльями, и его беззвучный полет выглядел странно зловещим. Птица покинула колонну воинов и полетела вглубь континента, по плавной траектории пересекая ущелья. Корвус хотел что-то показать Ингрид, и она знала – увиденное ей не понравится. Ей стало дурно. Мерзкое ощущение тошноты подступило к горлу, и она с тихим вздохом осела на деревянные доски. Девушка вспомнила это ощущение, и улыбка сошла с ее лица. Земля будто вздыбилась, неожиданно ударив ей по глазам, – и ее вырвало. Где-то впереди, в авангарде армии, двигались черные деревья. Хотя самих чудовищ не было видно, но мерцающий туман, который скрывал их, все ближе подбирался к городу.

Колонны воинов под башнями поредели, люди прятались за ними, пропуская чудовищ вперед. Возможно, вся армия пришла сюда только для того, чтобы потом прибрать за деревьями, которые захватят город.

– Мы все умрем, – прошептала Ингрид, прижимая руку ко рту после того, как ее снова вырвало. – Эти ужасные твари убьют нас всех… даже Алахан не сможет с ними сражаться.

Она поползла над отсеками для топоров к передней части башни. Башня ехала все дальше, и, когда войско забиралось на возвышения, девушка видела далекий город, потом его снова скрывали стены ущелья, и ей приходилось смотреть только на другие башни и на марширующих воинов. Даже с передней площадки она не могла разглядеть деревья. Сейчас армия двигалась параллельно им, отделенная от тварей стеной льда и камня. Их освободили. Ингрид не знала, можно ли деревьями управлять или их просто спустили с поводка, – но было очевидно, что люди Медведя хотели пока встать лагерем в стороне от города и не планировали немедленную атаку. Внезапно стены Тиргартена перестали казаться Ингрид такими уж высокими.

– Стройся в боевой порядок! – прозвучала команда, обращенная ко всей армии. Началось всеобщее перестроение.

Когда ущелье окончилось, перед армией открылись равнины, а за башнями сгрудились люди, раньше двигавшиеся тонкой колонной. Ингрид поняла: они подошли гораздо ближе к городу, чем ей казалось. Из-за необходимости целыми днями прятаться в башне она плохо понимала, где отряды находятся и что делают. Когда девушка сбежала, люди Медведя уже были неподалеку от Тиргартена, а потом страх мешал ей размышлять о том, насколько далеко они продвинулись. И пока она отсыпалась, радовалась свободе и боялась, как бы ее не поймали, люди внизу готовились к осаде. Они сделали последний привал в ущелье, не желая показывать противнику армию заранее, и сейчас готовились к битве.

Рядом приземлился Корвус, и Ингрид вздрогнула от неожиданности.

– Не делай так! – сказала она, задыхаясь. – Я боюсь. Мне не нужно больше сюрпризов.

Птица щелкнула клювом и присела на лапы с крючковатыми когтями, медленно придвигаясь к Ингрид. Девушке очень хотелось, чтобы Корвус умел говорить, чтобы он подбодрил ее или пошутил, помогая поднять настроение. Алахан всегда корчил ей смешные рожи за спиной отца, когда Ингрид грустила – обычно после сурового отцовского выговора за какую-нибудь шалость. Но птица не умела говорить. Ворон осторожно тронул клювом ее руки и взъерошил перья.

– Кар!

Корвус притих и прижался к ее руке. На секунду Ингрид показалось, что он притворяется котом или еще каким-нибудь пушистым зверьком. Он подпрыгнул, притопнув лапками по ее толстому одеялу.

Местность изменилась, и башня начала раскачиваться из стороны в сторону. Вместо каменистого дна ущелья они теперь ехали по равнине из снега и льда. Ущелья вокруг походили на небольшие скальные выступы, расходящиеся от берега острыми зубцами, словно гребень огромной ящерицы. Башни выстроились в авангарде наступающей армии и замерли на месте на небольшом расстоянии от каменного монолита Тиргартена и горы Дар Гигантов. Наконец-то люди Медведя смогли рассредоточиться на местности после долгих недель путешествия по узким ущельям. Равнины, протянувшиеся на запад от Фьорланского моря, были самыми обширными открытыми пространствами, которые Ингрид видела с тех пор, как покинула дом. Воины из небольших отрядов перестроились в плотные шеренги, направив топоры, копья и глефы в сторону своей цели.

Где-то в Тиргартене наблюдал за ними и, скорее всего, организовывал оборону Алахан. Он сильный, умный и целеустремленный. Ингрид очень надеялась, что ко всему этому он еще и удачливый.

– Кар! – подтвердил ее мысли Корвус. Ворон радостно подпрыгнул, слетел с башни и спланировал вперед, обогнав армию. Он становился все меньше и меньше, а крылья несли его на восходящих воздушных потоках прямо к городу.

Из ущелья перед осадными башнями вперед выползли блестящие на солнце черные твари. Их четкие контуры резко выделялись на фоне белых просторов равнин Летнего Волка, а сами они распространяли вокруг атмосферу тревоги и страха. Деревья медленно ползли по льду, растянувшись в черную колонну из дерганых движений и извивающихся щупалец. Воины при виде их отводили взгляды или стискивали зубы, борясь со страхом перед существами. Ингрид представила, как защитники Тиргартена увидят их в первый раз и ужас распространится среди них, подобно вирусу, поднимаясь все выше по уровням города.

Затем до ушей девушки донесся звук. Глубокий, раскатистый, исходящий со всех сторон одновременно, который заглушил даже шипение деревьев и ворчание воинов.

С севера и юга, от Дара Гигантов до Хрустальной реки, со всех концов владений Летнего Волка раздался очень знакомый скулящий вой. Деревья замерли на месте, потрясая черными щупальцами, будто тоже услышали звук и теперь выискивали его источник.

Ингрид знала, что это. Тролли. Еще до ее рождения их вой, казалось, врезался ей в уши. Ледяные Люди Рованоко выражали гнев своего бога, и все истинные ранены выпрямились, почувствовав себя немного сильнее. Но люди Рулага испугались, будто внезапно осознали, насколько сильно прогневили владыку своих земель. И все их разговоры о силе показались им жалкими перед лицом троллей, и руки у них задрожали, когда худшие детские кошмары стали реальностью.

У подножия стен Тиргартена в небо взвились фонтаны снега и кусков мерзлой почвы, и из-под земли показались покрытые густым мехом шары, развернувшиеся в огромных чудовищ на толстых волосатых лапах. Дюжина троллей прогрызла себе путь через льды Летнего Волка и устремилась к деревьям. Во главе их стаи, на самом острие клина из коричневого и черного меха бежал тролль поменьше. Он скакал на четырех лапах и каждые несколько шагов поднимал морду к небу и выл. Для ушей Ингрид его завывания звучали будто прекрасная музыка, вызывая затаенную грусть. Она смахнула с глаз слезы. И когда одновременно завыла вся дюжина троллей, деревья стали дергаться, царапая лед. Один из монстров оторвался от общей колонны и подполз к первому троллю – одинокая черная фигурка на фоне белой пустоты встретилась с другой такой же фигуркой.

Тролль был вполовину меньше дерева, которое встало на дыбы, угрожающе размахивая щупальцами в каком-то причудливом танце. Тролль посмотрел на дерево – и тысячи наблюдателей этой сцены затаили дыхание. Ледяной Человек задрал широкую волосатую морду на монстра и в замешательстве причмокнул губами. Тонкий скулеж затих, и остальные тролли опустились на четвереньки. От их фырканья по льду разлетались слюни.

Чудовищное дерево издало шипящий вой, который пронзительным эхом разнесся по равнине. При виде троллей решимость Ингрид укрепилась, но звук заставил ее вздрогнуть. Армия Рулага застыла на месте – его воины не могли сохранять спокойствие перед целой семьей троллей.

Дерево визжало все пронзительней и громче, наступая на главного тролля. Оно потрясало в воздухе щупальцами, раскачивалось, насылало на тролля белый туман – но тот с прежним недоумением смотрел на существо, никак больше не реагируя. Но когда дерево распахнуло мерзкую пасть с длинными, будто иглы, зубами, тролль зарычал. А когда монстр устремился вперед – тролль даже не дрогнул. Черный ствол врезался в грудь Ледяного Человека, гигантская пасть впилась в него зубами, и на груди появилось множество мелких ранок. На секунду наступила тишина – тролль смотрел на существо, вгрызающееся ему в грудь, и будто размышлял, достаточно ли этого для того, чтобы его убить.

– Варорг! – заревел он наконец так громко, что Ингрид его рев напомнил шум оползня в горном ущелье.

Тролль огромными руками обхватил дерево за ствол и с рычанием оторвал его от земли. Черные щупальца беспорядочно бились в воздухе, пытаясь вновь обрести опору, но тролль был очень силен, и, похоже, сочащаяся кровью рана на груди ничуть его не беспокоила. Ледяной Человек крепко сжал монстра в лапах и запустил клыки в глянцевую черную плоть. Остальные тролли тоже пришли в движение: они с воем бросились на черные деревья. Даже самый мелкий тролль подбежал к ближайшему дереву, ухватил его за ствол и начал бить им по льду, как огромной дубинкой.

Дети Мертвого Бога ошарашенно остановились, не в силах совладать с яростью Ледяных Людей Рованоко. У Ингрид возникло смутное ощущение: на ледяных просторах Фьорлана разыгрывается нечто гораздо большее, чем борьба за Тиргартен. Или она просто слишком сильно испугалась, и разум отвлекает ее бесплодными фантазиями.

Главный тролль начал избивать одного Темного Отпрыска другим, крепко держа его в лапах. Он плевался, рычал и с невероятной силой вколачивал чудовищ в землю. Его сородичи, на которых, похоже, монстры тоже никак не влияли, напали на тварей, растопырив длинные когти, под густой шерстью бугрились мощные мускулы. Они яростно накинулись на чудовищ, прыгали им на спины, рвали черное мясо когтями и клыками, отдирали щупальца. От встречных атак чудовищ они просто отмахивались, не обращая внимания на ядовито-зеленые пасти, и при каждом мощном ударе огромных кулаков и когтей длиной не меньше фута они издавали победный вой.

Она почувствовала, как от Тиргартена хлынула волна уверенности в победе, и услышала отдаленные радостные крики. Крики мрачного триумфа.

– Унрагар!!! – проревел малый тролль.

Деревья ничего не ответили. Они не знали о силе Ледяных Людей и не привыкли к существам, которые не боялись их и не обращали внимания на раны. Они били щупальцами, но тролли просто хватали их, не замечая ударов. Один из Ледяных Людей даже попробовал съесть дерево: отмахиваясь от стегающих его ветвей-щупалец, он отхватил кусок от черной лоснящейся плоти. Малый тролль все еще держал одного из монстров, но тот уже обмяк, истекая черной кровью. Им били по снегу и по другим деревьям, будто огромной дубинкой. Или скорее кнутом – потому что обвисшие щупальца со свистом рассекали воздух, когда тролль махал уже мертвым стволом.

Ингрид не могла поверить своим глазам, когда монстры начали разбегаться от троллей. Жуткие, сводящие с ума чудовища с извивающимися щупальцами казались непобедимыми, пока ползли к Тиргартену. Но сейчас, когда тролли раскидали их, как простые дрова, они уже совсем не выглядели такими страшными. Они сами стали едой. Но все-таки они двигались очень быстро и изо всех сил скользили на север, стремясь укрыться в относительно безопасных ущельях. Тролли бросились за ними в погоню. Они причмокивали пухлыми губами и издавали пронзительные хищные вопли. За ними неопрятными кучами ошметков стволов и щупалец на равнинах Тиргартена лежали пять мертвых деревьев.

Ингрид захотелось захлопать в ладоши. Хотелось прыгать, и кричать, и обнять всех троллей разом. Более того, она бы с удовольствием сейчас посмотрела на лицо Рулага – и на лицо каресианца тоже: вероятно, он очень рассердился. Ингрид хихикнула, ненадолго позволив восторгу захватить себя. Это была победа. Огромная победа против страха и безумия. Если бы только она сейчас могла находиться рядом с братом в Тиргартене и разделить его радость за городскими стенами, которые вновь показались ей такими надежными, что могли сдержать любую армию.


– А ну, заставьте эти хреновины двигаться! – проревел чей-то грубый голос снизу.

Ингрид видела, как засуетились внизу погонщики собак. Воины Рулага быстро пришли в себя, когда увидели спину последнего тролля, удаляющегося в северные ущелья. Капитаны выкрикивали команды и готовили армию к штурму городских стен. Их деревья были уничтожены, и, что бы там себе ни думал Кэл Вараз, именно топоры решат судьбу Фьорлана.

Башня накренилась вперед, и Ингрид пришлось крепко ухватиться за деревянную балку, стараясь не показаться из-за края платформы. Она слышала, как где-то далеко каркает Корвус, и звук его голоса снова вызвал у нее улыбку. Что бы ни случилось, она знала: Бритаг следит за ними. А ей очень нравился Бритаг.

– Я иду, Алахан… Я все еще жива… Я сумела от них удрать. – Улыбка превратилась в широкую ухмылку. – А еще я стала у них настоящей занозой в заднице. Ты можешь мною гордиться.

Ингрид говорила шепотом, но очень надеялась, что слова ее донесутся отсюда, с верхнего уровня осадной башни, на вершину Тиргартена. Пусть ее брат знает: враги не смогли сломить ни ее тело, ни разум, ни дух.

А вот осадная башня казалась не такой прочной. Она скрипела и стонала, и через последние несколько скал ее протащили с большими усилиями. По обеим сторонам от нее высились еще башни – всего их было шесть. Они медленно катились по равнинам Тиргартена, а за ними, как под прикрытием, шагала плотная колонна людей. Погонщики безжалостно гнали собак вперед, получая в ответ сердитый лай и укусы взбешенных животных.

Башни постепенно набирали скорость, но не рассыпались по равнине, а продолжали двигаться в прежнем тесном построении. Теперь, когда ни скалы, ни ущелья не загораживали обзор, вооруженные люди заполнили все обозримое пространство. Звякая оружием и доспехами, они держались под прикрытием башен. В конце колонны двигались еще упряжки саней с провиантом и оружием, а на возвышении установили несколько больших шатров. Рулаг боялся биться с Алаханом один на один, так что он, скорее всего, будет грозить врагам с безопасного расстояния. Ингрид знала, как сильно брат на такое разозлится. Разве может вождь Джарвика заявлять о своей могучей силе, когда сам прячется за спинами своих людей?

Девушка сейчас находилась на одной высоте с Высокой Крепостью города, и ей открывался потрясающий вид на Тиргартен. Неровными уступами город поднимался на гору, и каждый новый уровень начинался стеной и воротами, а потом упирался в отвесную скалу. На стенах суетились мелкие фигурки, отсюда они казались муравьями, которые взбираются на муравейник. С внешней крепостной стены поблескивал металл и виднелось ржаво-коричневое дерево баллист. Возле них собрались защитники крепости, готовые встретить осадные башни. По всей длине стены горели жаровни, а на баллисты обслуживающие их команды воинов устанавливали огромные деревянные дротики. Только на стенах Ингрид видела сотни воинов – гораздо больше, чем предполагал Рулаг. Она снова улыбнулась, когда разглядела знамена над Высокой Крепостью. Волк, воющий на фоне восходящего солнца, развевался рядом с плачущим драконом. Флаги Летнего Волка и Слезы, непокорно реющие над свободным городом.

– Халла вернулась в город! – прошептала Ингрид. – Она смогла вернуться домой!

Ингрид обожала дочь Алефа Летнего Волка и всегда брала с нее пример. Люди называли ее Одноглазой Воительницей, и она превосходила силой всех женщин, кого Ингрид когда-либо знала. Если в городе сейчас и она, и Алахан, Ингрид не сомневалась – никто не сможет одолеть Тиргартен. Хоть девушка и не была такой наивной, чтобы просто списать со счетов тысячи грязных воинов за шестью осадными башнями.

Они подъезжали все ближе и ближе, рассеиваясь по равнине, будто запутанная черно-коричневая паутина. Люди Медведя ревели друг на друга, передавая команды держать строй и находиться в укрытии.

Башни пока оставались пустыми, чтобы их легче было передвигать, но на нижний уровень уже заходили люди – Ингрид слышала внизу их грубые голоса. Она постаралась получше укрыться в одном из отсеков над откидным мостом. Здесь девушка могла выглянуть наружу и увидеть, как откидываются подвешенные на цепях деревянные доски и как воины бегут на стены. Если ей повезет, они будут слишком заняты и им не придет в голову посмотреть наверх. Если ей очень повезет, она спрыгнет на стену раньше, чем опустится откидной мост, и сбежит.

Баллисты стали обстреливать башни горящими дротиками через равные промежутки времени. Длинный дротик с горящим острием описал огромную дугу, оказавшись прямо напротив девушки, – и попал в башню несколькими уровнями ниже того, где пряталась Ингрид.

– Нет, нет! Только не стреляйте в меня! – прошептала она. Ей хотелось закричать, чтобы кто-нибудь из Тиргартена ее услышал.

Дротики попали и в другие башни, и дерево занялось огнем. В одну башню попало два дротика, и скоро ее охватило красно-оранжевое пламя. Собаки в упряжке, которые везли башню, завыли от страха. Погонщики пытались успокоить собак, но, увидев, что огонь распространяется все дальше, просто бросили башню, и она гигантским факелом осталась стоять на равнине.

Воины передавали друг другу ведра с водой, припасенные в башне, пытаясь потушить огонь. Ингрид слышала, как по лестницам под ней топают люди, и пожар в ее башне быстро потушили. На секунду ее окутало паром и дымом, заслоняя вид на город, и она закрыла рот, чтобы заглушить кашель. Глаза щипало, и девушка глянула вниз, через щели между досками, на уровень с откидным мостом. Воины поднялись уже и на него, но были слишком заняты ведрами с водой и не смотрели наверх.

Когда дым рассеялся, Ингрид увидела, что одна из башен полностью охвачена пламенем, а на двух других люди отчаянно пытаются потушить разгоревшиеся пожары. Три оставшиеся башни, не сбавляя скорости, все так же ехали к стенам.

Стены уже можно было различить в деталях, как и лица людей, стоящих на них. Защитники тремя рядами выстроились на боевом ходу, готовые встретить врага сталью. Передний ряд держал в руках метательные топорики на изготовку в ожидании, когда враг подойдет поближе. Команды, обслуживающие баллисты, перезарядили их, и когда из больших деревянных рам снова вырвались дротики – Ингрид вжалась в пол.

Но в этот раз к дротикам прикрепили большие бочки и нацелили их на колонны воинов, и когда они ударились о землю, то взорвались огромными грибообразными облаками пламени. Ингрид пыталась не смотреть, но крики сгорающих заживо людей врезались ей в уши. Она никогда такого раньше не слышала: вокруг будто поднялась какофония из тролльих воплей, волчьего воя, криков боли и страха и звуков извергающейся рвоты.

Так много людей уже погибло и не дойдет до городских стен. И сейчас, когда воины Медведя всем скопом бросились к осадным башням и к воротам Тиргартена, у Ингрид исчезли последние романтические представления о войне, которые еще теплились где-то глубоко. На войне не нашлось места ни чести, ни славе, ни смыслу. Она представила, как рядовому воину больше всего на свете хочется бросить топор на землю и вернуться домой. Может, где-то там у него осталась ферма, семья, дети? Может, они сейчас его ждут? Девушка знала: Рулагу эта война небезразлична, и Алахан тоже знает смысл и цель борьбы. Но можно ли быть уверенным насчет вон того метателя топоров, пятого справа? Неужели ему и правда хочется кого-то убивать? Ингрид подумала об отце. Ей очень хотелось, чтобы он сейчас стоял рядом, чтобы его сильные руки обнимали ее, а на бородатом лице играла улыбка, чтобы он успокоил ее добрым словом или глупой шуткой.

Башни замедлились, и в отсеках для топоров открыли люки – скоро начнется обмен метательными снарядами. От стен одновременно в их сторону полетело две волны топориков – мужчины и женщины наконец-то сумели высвободить скопившееся в руках напряжение. Многие воины на башнях полегли под этим ударом, но и сами успели выпустить топорики по защитникам крепости.

Ингрид просто лежала, вжавшись в пол деревянной платформы, зажимая руками уши, а воздух наполняли звуки огня и смерти. Все расплывалось у нее перед глазами, будто она находилась в тумане или под водой. Она не решалась взглянуть на другие башни или за них, где находилась остальная армия. Она знала, что многие погибли от горящей смолы, но ни страх, ни смерти товарищей не остановили и не замедлили напор воинов.

Они были слишком близко к городу. Тиргартен нависал над ними на фоне чистого голубого неба, словно каменная маска, проявившись перед Ингрид во всей своей красе. На первой стене стояли сотни воинов, и еще сотни укрывались за следующими стенами. Это не ослабевший город, где остались только крестьяне и женщины, как предсказывал Рулаг. Это отлично защищенная глыба камня и топоров, не сдвинувшаяся ни на дюйм от натиска Рулага.

На лицо Ингрид брызнула кровь. Она ахнула и шлепнула ладонью по лицу, пытаясь стереть с кожи липкую жидкость. Кровь попала на нее через щель в досках – воину, который готовился опустить мост, раскроило череп метательным топором. Она в ужасе смотрела на мертвеца и свои руки, залитые чужой кровью, а уровень под ней наводнили люди. Она даже не подняла взгляд, когда башня натолкнулась на внешнюю стену города и резко остановилась, из-за чего Ингрид сильно тряхнуло.

Все надежды на побег испарились в облаке пыли и криках. На маленькую девочку война обрушилась шумной громадой, нормально воспринимать ее было невозможно, и поэтому Ингрид понятия не имела, что происходит вокруг. Вроде по крайней мере одна башня добралась до города, и дух смерти поплыл над крепостной стеной: там рубились топорами и глефами, сходились в рукопашной и отчаянно сквернословили.

Ингрид снова подползла к краю платформы. До стены внизу было слишком далеко, и на боевом ходу кишели люди. Еще больше воинов бежало к стенам по лестницам башен, а их встречали свирепые бойцы с небольшими ручными топориками. Они носили кожаную, а не кольчужную броню и напоминали облачных людей из Хаммерфолла. Они компенсировали скоростью грубую силу захватчиков, но те превосходили количеством.

– Налево! – проревел чей-то голос со стороны города. – Заткните брешь! Никто не пройдет!

Ингрид не разглядела, кто это сказал и какую брешь имел в виду. Бреши были повсюду. Ни один из атакующих еще не проник за первую стену, но девушка видела, что все три осадные башни встали на свои позиции и к ним быстро приближается еще одна. Она посмотрела назад и увидела всю огромную армию Медведя. Воины стояли в боевом порядке, ожидая своей очереди забраться на стену по башням.

– Тесните ублюдков, держите стену! – крикнул человек с ярко-рыжими волосами. Он махал топором, пытаясь пробраться на передовую линию защитников.

– Трикен, пошли людей налево! – ответил ему женский голос со стены.

Раздалась команда:

– Поджечь башни! – и со стены посыпались небольшие бочонки со смолой.

Они падали ниже платформы, на которой лежала Ингрид, но девушка сразу почувствовала жар, когда люди начали гореть заживо. С башен лили воду, чтобы сдержать пламя, но поток воинов замедлился, и защитники успели укрепить свои позиции.

Ингрид поняла: она плачет. Слезы начались где-то в тот момент, когда башня ударилась о стену, но сперва она просто их не заметила. Может, из-за того что ее лицо все еще было липким от крови, или организм выдал естественную реакцию на окружающий ужас, но девушка не сразу обратила на слезы внимание. За такое короткое время она увидела слишком много смертей, слишком много крови и огня, она уже не могла этого вынести. Ее стошнило на деревянные доски платформы, ее тошнило снова и снова, и единственная мысль, которая осталась у нее в голове, – надо бежать.

– Кар!

Она услышала голос Корвуса даже за оглушительным шумом сражения. Звук знакомого карканья ослабил узел, в который свернулся ее желудок. Карканье все продолжалось, но Ингрид не могла поднять взгляд на небо. Его крик был самым громким у нее в ушах, но не самым навязчивым. Все перебивал ужасающий свист, стук и скрип топоров, рассекающих живую плоть. За ними по громкости шел лязг доспехов, третьим – рев приказов. И ей казалось, что так будет продолжаться вечно.

Руки у нее тряслись, горло пересохло. Ингрид с трудом приподнялась от пола платформы и посмотрела наверх. Ее вряд ли кто-то смог бы увидеть, но зато она сама смогла посмотреть на Корвуса, который сел на вершину осадной башни.

– Я боюсь, – пожаловалась она. – И я не знаю, что делать.