Мировой Ворон
Часть 21 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Саара нежно погладила его исцарапанное лицо и улыбнулась.
– Милый Кейл, конечно, ты не чувствуешь боли, ведь я держу твое сердце в своих ладонях. Но стоит мне отпустить его, и ты возненавидишь меня больше, чем своего отца.
– Но все, чего я желаю, – служить вам, госпожа! – У мужчины на глазах показались слезы. – Прошу вас!
– Но ты не представляешь ни малейшей ценности. Разве только как жертва.
– Но я с радостью готов служить вам… Я же люблю вас!
Госпожа Боли посмотрела на него и дотронулась до его разума. Она видела все его мысли, воспоминания, желания… она могла заглянуть в его самые потайные уголки, познать его суть. От детства в Лейте до криминальных делишек в Тирисе и убийственного путешествия с Рам Джасом Рами. Она знала обо всем, что Кейл когда-либо делал, знала каждую его мысль.
– Расслабься, дорогой. Это вызовет у тебя великую боль.
Она ушла из его разума и унесла с собой все крючки, которые внедрила в его сознание. Быстро, грубо – и мужчина закричал от сильнейшей боли. Только мгновение назад он был готов отдать ей всего себя: сердце, тело и душу, умереть за нее, убить за нее и ее дело. А сейчас не осталось ничего. Ни любви, ни влечения, только ненависть. Кейл захлебнулся слюной, пытаясь сказать хоть слово, а глаза его дико забегали по сторонам.
– Что я натворил, сука?! – заорал он, пытаясь броситься на Саару, и замер на полпути, не в силах преодолеть невидимый барьер, но от него волнами расходилась ненависть к ней и отвращение к себе. – Ты убила Рам Джаса! Ты заставила меня помогать тебе!
Мужчина упал на пыльный пол подземелья в нескольких дюймах от непроглядной черноты. За ним ритмичными волнами покачивались Темные Отпрыски, и словно рябь пробегала по кромешной тьме. Гленвуд огляделся и понял, где находится. Он попытался подняться на ноги, но Госпожа Боли мысленным приказом заставила его замереть.
– Ты видел, как на этих каменных плитах умер Рам Джас, – заговорила она, наслаждаясь острой болью, скрутившей живот Кейла от страха. – Похоже, будет только справедливо, если ты станешь первой порцией пищи для существа, в которое он превратился.
Мужчина посмотрел на глубокие царапины на своих руках, ощупал клочки волос на голове. Затем из тьмы раздался дикий рев – всего в нескольких футах от того места, где он сидел.
– Что это за херня?! – Кейл попытался двинуться, но не мог сделать и шага в сторону колдуньи.
Саара раскинула руки в стороны и обратилась к твари, которой стал Рам Джас. Она чувствовала разум существа и злобу, которая набухала внутри его.
– Я предлагаю тебе угощение, – прошептала Госпожа Боли. – Чтобы мы вместе боролись с ересью людей.
Усилием разума она подтолкнула Гленвуда во тьму. Он завыл от страха, попытался выползти на свет, но нечто ухватило его за ногу и начало поедать. Ведьма видела в отблесках пламени только лоснящиеся черные мускулы и гладкие, похожие на стекло зубы, со скрежетом пожирающие добычу. Лицо Гленвуда застыло в маске животного ужаса, и он умер скорее от страха, чем от ужасных ран. Тварь швыряла его тело от стены к стене, но сама постоянно скрывалась во тьме, она разрывала тело Гленвуда на куски, и плоть исчезала в черной мерцающей пасти.
Саара наблюдала за трапезой, и волны боли и ненависти пульсировали у нее в голове. Она с трудом выносила нахлынувшие ощущения, будто сам Лесной Гигант показал ей силу, которую она может обрести, если останется верной ему. Она привыкла к боли, но не к ненависти. Измененная Тварь была самым верным слугой Шаб-Ниллурата и несла в себе его часть. Ведьма ощутила бурные потоки злобы и мстительности и упала на колени, пораженная великолепной порочностью своего бога. Измененная Тварь поведет в бой Тысячу Отпрысков, и ее появление будет знаменовать собой начало эры Искривленного Древа.
Саара упала на каменные плиты, ощущая в своем разуме желания Твари. Та просила еще. Тварь была голодна и хотела устроить пиршество. И когда голова Гленвуда, искаженная маской ужаса, скрылась во тьме, Саара поняла, что Тварь не насытилась. Женщина поднялась с колен, но, не в силах удержаться на ногах, прислонилась к стене и медленно попятилась прочь от тьмы. Тварь снова заревела, еще более свирепо, хоть рев и сопровождался чавканьем – похоже, она все еще пережевывала куски плоти Кейла Гленвуда. Измененной Твари требовались силы. А значит – и новые жертвы. Саара видела в существе примитивное отражение собственных желаний.
– Я достану тебе угощение, – прошептала она во тьму. – И ты наешься досыта.
Саара отвернулась от существа и поползла вдоль стены к выходу из катакомб. Расстояние до дверей казалось бесконечным, и Тварь снова заревела, с каждым воплем наполняя женщину болью и муками, но колдунья все же добралась до выхода и смогла подняться на ноги без посторонней помощи. Она ударила по створкам дверей, и снаружи их отворили Черные воины.
– Госпожа, вам нехорошо?
Саара остановила воинов, когда они уже были готовы распахнуть двери настежь, проскользнула через полуоткрытую щель и почти рухнула в объятия ожидающего ее стража. Воины закрыли двери и окружили ее, но она отказалась от их помощи и постаралась встать прямо. Ей нужно больше жертв. И эти люди находились ближе всего.
– Госпожа…
Она собралась с силами и посмотрела в глаза одному из Черных воинов. Разум ее с легкостью атаковал мужчину, и Саара удивилась собственной силе. Прошла неделя с тех пор, как она в последний раз кого-то околдовывала, но разум воина раскрылся перед ней, словно прекрасный цветок. Саара даже не глянула на его имя и историю; ей нужна была только его плоть. Она по очереди захватила разумы всех стражей и приказала им войти в катакомбы и стать пищей для Твари.
– Будет исполнено, госпожа, – произнес первый Черный воин, – я с радостью стану пищей для самого жуткого слуги нашего повелителя.
Широко распахнув глаза, с блаженными улыбками воины открыли дверь и по очереди торопливо зашагали в подземелье навстречу смерти. Когда дверь снова закрылась, Саара сползла спиной по стене, вслушиваясь в яростное чавканье – Измененная Тварь пировала. Тварь пожрала всех стражников, и плоть их напитала ее тело. Но она все еще была голодна и взывала к ведьме.
– Я достану тебе больше еды, – произнесла Саара и пошла прочь от катакомб.
Она не чувствовала намерений Твари, только ее неизбывный голод. Может, существо кричало на весь мир, требуя пропитания, или видело в Сааре союзника, который может обеспечить пищей? В любом случае нужно больше жертв. Если Госпожа Боли накормит Тварь досыта, тогда та, возможно, поговорит с ней, выразит свои чувства и желания. Пока не было Саары, Тварь ничего не ела, и в ней пробудился страшный голод. И его необходимо удовлетворить.
По голым каменным ступеням Саара поднялась из подземелья в казармы лорда-маршала. Она постаралась отрешиться от бормотания тех, кто находился наверху, и вошла в изолированный нижний этаж. Сотня человек замолчала, увидев ее, и с благоговейным страхом склонила головы. Ведьма не знала их имен и плевать хотела на их обожание. Ей нужна была только их плоть.
Госпожа Боли скользила по мраморному полу от одной линии колонн к другой, привлекая внимание всех вокруг. В конце похожей на пещеру комнаты находились двойные ведущие в город двери, около них разместилось еще несколько сот человек. Каждый из Черных воинов командовал отрядом гвардейцев ро, и в этом зале они собирали отряды и направляли их к тем, кого нужно было взять под стражу или жестоко убить. Из всех Псов только погонщикам разрешалось заходить в город. Простые солдаты огромной армии ночевали на жесткой земле на пастбищах Вейра.
Саара внимательно осмотрела собравшихся, выискивая самую лучшую пищу. Подземная темница и подвесные клетки были битком набиты бунтовщиками, но Твари требовалась свежая пища, а не гниющая плоть изможденных пленников.
– Послушайте, – произнесла Госпожа Боли тихо, но ее услышали все сто человек, находившиеся в зале. – Закройте двери и идите ко мне.
Они беспрекословно подчинились, и возле нее собралась группа воинов, городских чиновников и гвардейцев. Саара потянулась к первому разуму – к пожилому каресианцу в просторном одеянии красно-фиолетового цвета. Аль-Тассин, богатый работорговец из Кессии.
– Нет, ты не подходишь, – прошептала она его мыслям. – Возвращайся к своим делам и забудь о том, что здесь было.
Торговец кивнул и ушел из зала с блаженным выражением на лице: он слишком ценный, его не принесут в жертву. Колдунья пошла дальше, заглядывая в другие разумы, и выпустила из зала еще несколько опытных Черных воинов и влиятельных торговцев, но большинство людей осталось с ней. Саара с легкостью околдовывала их и вспомнила, насколько легко было раньше управляться с силой и как непринужденно она вновь способна это делать. Саара почти год не чувствовала себя такой могущественной и после битвы с Горланской Матерью еще не околдовывала так много людей.
Она скользила между людьми, отсекая возможности к возмущению, подавляя волю, пока все оставшиеся не выстроились возле нее: семьдесят или восемьдесят человек, расслабленные, с безвольно отвисшими челюстями, готовые повиноваться первому ее слову.
– Вы – немногие из избранных, – промурлыкала Госпожа Боли. – Вам больше не нужна ваша плоть – ее призывает к себе Шаб-Ниллурат, и я прошу вас радостно отдать ее. Знайте, что ваша жизненная сила напитает корни Искривленного Древа.
Люди стояли с тем же безучастным выражением на лицах. Она притупила их эмоции, и пусть внутри их души кричали от ужаса, снаружи они были спокойны, как море в штиль. Саара закрыла глаза и вздохнула от невыносимо сладкой боли. Первое мучительное блюдо из того пиршества, которое устроит ей Измененная Тварь, но этим угощением ей не приходилось ни с кем делиться.
Госпожа Боли махнула рукой – и словно змеи, завороженные заклинателем, люди уставились на чувственное движение ее запястья. Она вновь пошла ко входу в катакомбы, заставляя рабов равнодушно последовать за ней. По темной лестнице можно было спуститься только колонной по двое. Саара распахнула дверь и вновь ощутила хищный голод Твари. Существо все еще жевало, хотя что именно – оставалось неясным. Гленвуд и Черные воины исчезли в его пасти еще до того, как она ушла.
– Ждите здесь, – скомандовала Госпожа Боли рабам.
В подземелье существо по-прежнему скрывала завеса тьмы, но Саара видела на полу и стенах окровавленные ошметки плоти и обломки черных доспехов, разбросанные по каменным плитам. А на краю светового пятна яростно дергалось щупальце Темного Отпрыска, смешивая черный ихор с красной кровью. Тварь пожирала своего сородича, запихивая его ствол в скрытую во тьме пасть. Саару снова прошила волна ненависти и боли. Она могла только надеяться, что семьдесят новых жертв утолят голод Твари и та больше не покусится на своих собратьев.
Тварь поглотила остатки Отпрыска и заревела на Саару. Она была так голодна. Колдунья махнула рукой, подзывая ожидающих в коридоре людей, и стала заводить их в катакомбы группами по четыре человека. Рабы следовали вслепую во тьму навстречу смерти. Процессия производила жуткое впечатление. Разъяренное чудище разрывало их на части, оставаясь все время во тьме. Все, что видела Саара, – гладкие зубы, скрежещущая пасть, отблески черных, гладких мускулов. Измененная Тварь шумно глотала кровь, сгустки тьмы выползали за ошметками плоти и забрасывали их в распахнутый зев. Саара стояла посреди кровавого пиршества, пока люди шли мимо нее на смерть. В стороны разлетались оторванные руки и ноги, кровь хлестала на каменные плиты пола. Но Тварь не насыщалась.
Саара шагнула вперед, желая войти во тьму и увидеть чудовище, но оно зашипело на нее – свирепое предупреждение о том, что нельзя заступать на его территорию. Похоже, оно считало катакомбы своей вотчиной, куда не имеет права проникнуть другое существо, и полоса света обозначала границу, за которую Саара не должна заходить. Тварь позволила ей увидеть только свои быстрые, по-кошачьему плавные движения и зубы, мерцающие, темные, покрытые кровью.
Боль опьяняла Саару. Она накатывала на нее волнами и усиливалась, пока Тварь обретала силы с каждой последующей жертвой, с каждым проглоченным куском. Голод существа был бездонным, и Саара задумалась, можно ли его вообще удовлетворить или ей придется кормить Тварь вечно. Если великий голод Твари не утихнет, то даже Тысяча Отпрысков Шаб-Ниллурата вряд ли сможет удовлетворить его. По крайней мере… пока Тварь не выпустят на просторы земель ни о чем не подозревающих людей ро. И в тот день Тварь сможет есть сколько угодно, поддерживая силу своей ненависти мертвыми воинами Тор Фунвейра. И тогда, возможно, даже новый король станет закуской для Твари.
– Возрадуйся! – обратилась Саара к существу, опьяненная непередаваемыми ощущениями. – Возрадуйся, ибо Искривленное Древо стало непобедимым! Возрадуйся – ибо мы затопим этот мир в наслаждении и крови!
Существо прекратило есть, и кучка людей – последние из жертв – замерли на окровавленных камнях. Саара чувствовала, что Тварь с ней не согласна. Для нее наслаждение было чужеродным понятием. Тварь ощущала лишь боль и ненависть.
Глава девятая
Рэндалл из Дарквальда в Ослане
У входа в пещеру уже лежали с десяток киринов, мертвых либо без сознания, но они все продолжали наступать. Рут держалась в тени, она поднялась высоко на задние лапы, выхватывала из воздуха стрелы и отшвыривала тех из нападавших, кто подбирался слишком близко. Она зашипела – и щелкнула щупальцами перед обнаженными клыками.
Команда Векериана оказалась гораздо менее дружелюбной, чем надеялся Рэндалл. Когда капитан объявил матросам о точке их назначения – бухте Скелетов, добрая треть команды возмущенно заревела, будто он нарушил какой-то морской закон. А когда он сослался на Великую Матерь, скромно стоящую за его спиной, те же моряки завопили про «грязное колдовство», обвиняя Рут в том, что она зачаровала Раз Мона. И мгновение спустя недовольные уже устремились на Рут, оттеснив ее ко входу в большую пещеру на берегу. Векериан и верные ему люди остались в стороне, позволив Горланской Матери самой показать, кто тут главный.
Рут вонзила клыки в грудь очередному нападавшему, и хлюпающий звук эхом отдался от стен пещеры. Она подняла его над землей, поливая камни его кровью, и отбросила в сторону безжизненное тело. Оно ударилось в стену и отскочило, приземлившись в нескольких шагах от Рэндалла. Моряк с раскроенной клыками грудью был совсем юный, не старше восемнадцати лет. Клыки Рут с легкостью пробили кожаный доспех, плоть и кости, пронзив тело насквозь. Сквозь раны Рэндалл видел землю и камни.
– Интересно, как тебя звали? – произнес юноша тихо.
Мертвый парень был темноволос, а с подбородка у него свисали сальные клочья редкой бородки. Но у него в груди зияли две огромные дыры, и вряд ли с ним уже когда-нибудь можно будет подружиться.
Рут стукнула еще двух противников лбами и отшвырнула их в разные стороны. Из ног и живота у нее торчали стрелы, но она не выказывала ни малейшего признака боли или усталости. Паучиха прижалась к земле, готовясь к следующей атаке, но на нее никто больше не нападал, и Рэндалл отошел от стены. Моряки решили прекратить бесцельно расходовать свои жизни. На то чтобы принять такое решение, у них ушло около двадцати минут.
Оруженосец подошел чуть ближе ко входу в пещеру, держась от Рут на некотором расстоянии, и громко спросил:
– Капитан Векериан, они уже прекратили на нас нападать?
Парню пришлось встать на цыпочки, чтобы хоть что-то увидеть из-за брюха Рут. За деревьями скрывалось несколько человек в черных доспехах, а в пещеру задувал соленый морской ветер, который частично перебивал запахи крови и смерти.
Один из верных Векериану людей с поднятым наготове луком осторожно шагнул ближе к пещере и натянул тетиву, не сводя глаз с Горланской Матери. Другой кирин остался дожидаться его в роще. На каменистом пляже неподалеку слышались еще голоса.
– Думаю, да, – ответил капитан.
Рут собрала ближе к брюху растопыренные огромные лапы и сдвинулась в сторону от входа, чтобы Рэндалл смог пройти мимо нее. Он убрал меч в ножны и попытался изобразить на лице беззаботную улыбку.
В его сторону смотрело несколько дюжин стрел, и еще больше их оставалось наготове в колчанах. Морской берег можно было различить только по верхушкам деревянных строений вдоль него, а саму бухту окружали острые скалы.
Раз Мон Векериан подошел к пещере и, стоя посреди мертвых подчиненных, обратился к остальным морякам, попрятавшимся в лесу и на пляже за ним:
– Кто-нибудь еще хочет выразить свое несогласие с местом назначения?
Ответом ему была тишина. Двадцать моряков уже погибли, и остальные решили, что их недовольство не стоит их жизни. Верные капитану люди, с благоговейным трепетом наблюдавшие за представлением, которое устроила для них Горланская Матерь, сами связали тех, кто еще возражал против нее. Люди отводили от нее взгляд либо склоняли головы в почтительном страхе. Несколько моряков даже бросились ниц на траву перед ней, рыдая в благоговейном трепете:
– Прости нас, Великая Матерь! Прости нас, Великая Матерь!
Когда они покончили с поклонением Рут, многие обратили внимание на Рэндалла. Должно быть, они задавали себе тот же вопрос, что и он сам. Кто этот юноша ро и зачем он здесь? Почему он прибыл сюда с такой спутницей? Разве только совсем спятил… Хотя их взгляды – холодные, профессиональные, оценивающие – не выдавали их чувств. Но сейчас в него, по крайней мере, уже никто не целился.
Векериан, в таком же трепете, как и его люди, повернулся к огромной паучихе.
– Не соблаговолите ли вы, Великая Матерь, принять свою меньшую форму? Мои люди смогут работать быстрее, если будут меньше бояться.
Рут щелкнула щупальцами, потерла их перед клыками и удалилась во тьму пещеры.
– Ей нужно несколько минут, чтобы изменить форму, – пояснил Рэндалл.
Капитан кивнул.
– За это время я поговорю с матросами. Если нас ничто не будет отвлекать, через час-два мы уже сможем отплыть.
– Милый Кейл, конечно, ты не чувствуешь боли, ведь я держу твое сердце в своих ладонях. Но стоит мне отпустить его, и ты возненавидишь меня больше, чем своего отца.
– Но все, чего я желаю, – служить вам, госпожа! – У мужчины на глазах показались слезы. – Прошу вас!
– Но ты не представляешь ни малейшей ценности. Разве только как жертва.
– Но я с радостью готов служить вам… Я же люблю вас!
Госпожа Боли посмотрела на него и дотронулась до его разума. Она видела все его мысли, воспоминания, желания… она могла заглянуть в его самые потайные уголки, познать его суть. От детства в Лейте до криминальных делишек в Тирисе и убийственного путешествия с Рам Джасом Рами. Она знала обо всем, что Кейл когда-либо делал, знала каждую его мысль.
– Расслабься, дорогой. Это вызовет у тебя великую боль.
Она ушла из его разума и унесла с собой все крючки, которые внедрила в его сознание. Быстро, грубо – и мужчина закричал от сильнейшей боли. Только мгновение назад он был готов отдать ей всего себя: сердце, тело и душу, умереть за нее, убить за нее и ее дело. А сейчас не осталось ничего. Ни любви, ни влечения, только ненависть. Кейл захлебнулся слюной, пытаясь сказать хоть слово, а глаза его дико забегали по сторонам.
– Что я натворил, сука?! – заорал он, пытаясь броситься на Саару, и замер на полпути, не в силах преодолеть невидимый барьер, но от него волнами расходилась ненависть к ней и отвращение к себе. – Ты убила Рам Джаса! Ты заставила меня помогать тебе!
Мужчина упал на пыльный пол подземелья в нескольких дюймах от непроглядной черноты. За ним ритмичными волнами покачивались Темные Отпрыски, и словно рябь пробегала по кромешной тьме. Гленвуд огляделся и понял, где находится. Он попытался подняться на ноги, но Госпожа Боли мысленным приказом заставила его замереть.
– Ты видел, как на этих каменных плитах умер Рам Джас, – заговорила она, наслаждаясь острой болью, скрутившей живот Кейла от страха. – Похоже, будет только справедливо, если ты станешь первой порцией пищи для существа, в которое он превратился.
Мужчина посмотрел на глубокие царапины на своих руках, ощупал клочки волос на голове. Затем из тьмы раздался дикий рев – всего в нескольких футах от того места, где он сидел.
– Что это за херня?! – Кейл попытался двинуться, но не мог сделать и шага в сторону колдуньи.
Саара раскинула руки в стороны и обратилась к твари, которой стал Рам Джас. Она чувствовала разум существа и злобу, которая набухала внутри его.
– Я предлагаю тебе угощение, – прошептала Госпожа Боли. – Чтобы мы вместе боролись с ересью людей.
Усилием разума она подтолкнула Гленвуда во тьму. Он завыл от страха, попытался выползти на свет, но нечто ухватило его за ногу и начало поедать. Ведьма видела в отблесках пламени только лоснящиеся черные мускулы и гладкие, похожие на стекло зубы, со скрежетом пожирающие добычу. Лицо Гленвуда застыло в маске животного ужаса, и он умер скорее от страха, чем от ужасных ран. Тварь швыряла его тело от стены к стене, но сама постоянно скрывалась во тьме, она разрывала тело Гленвуда на куски, и плоть исчезала в черной мерцающей пасти.
Саара наблюдала за трапезой, и волны боли и ненависти пульсировали у нее в голове. Она с трудом выносила нахлынувшие ощущения, будто сам Лесной Гигант показал ей силу, которую она может обрести, если останется верной ему. Она привыкла к боли, но не к ненависти. Измененная Тварь была самым верным слугой Шаб-Ниллурата и несла в себе его часть. Ведьма ощутила бурные потоки злобы и мстительности и упала на колени, пораженная великолепной порочностью своего бога. Измененная Тварь поведет в бой Тысячу Отпрысков, и ее появление будет знаменовать собой начало эры Искривленного Древа.
Саара упала на каменные плиты, ощущая в своем разуме желания Твари. Та просила еще. Тварь была голодна и хотела устроить пиршество. И когда голова Гленвуда, искаженная маской ужаса, скрылась во тьме, Саара поняла, что Тварь не насытилась. Женщина поднялась с колен, но, не в силах удержаться на ногах, прислонилась к стене и медленно попятилась прочь от тьмы. Тварь снова заревела, еще более свирепо, хоть рев и сопровождался чавканьем – похоже, она все еще пережевывала куски плоти Кейла Гленвуда. Измененной Твари требовались силы. А значит – и новые жертвы. Саара видела в существе примитивное отражение собственных желаний.
– Я достану тебе угощение, – прошептала она во тьму. – И ты наешься досыта.
Саара отвернулась от существа и поползла вдоль стены к выходу из катакомб. Расстояние до дверей казалось бесконечным, и Тварь снова заревела, с каждым воплем наполняя женщину болью и муками, но колдунья все же добралась до выхода и смогла подняться на ноги без посторонней помощи. Она ударила по створкам дверей, и снаружи их отворили Черные воины.
– Госпожа, вам нехорошо?
Саара остановила воинов, когда они уже были готовы распахнуть двери настежь, проскользнула через полуоткрытую щель и почти рухнула в объятия ожидающего ее стража. Воины закрыли двери и окружили ее, но она отказалась от их помощи и постаралась встать прямо. Ей нужно больше жертв. И эти люди находились ближе всего.
– Госпожа…
Она собралась с силами и посмотрела в глаза одному из Черных воинов. Разум ее с легкостью атаковал мужчину, и Саара удивилась собственной силе. Прошла неделя с тех пор, как она в последний раз кого-то околдовывала, но разум воина раскрылся перед ней, словно прекрасный цветок. Саара даже не глянула на его имя и историю; ей нужна была только его плоть. Она по очереди захватила разумы всех стражей и приказала им войти в катакомбы и стать пищей для Твари.
– Будет исполнено, госпожа, – произнес первый Черный воин, – я с радостью стану пищей для самого жуткого слуги нашего повелителя.
Широко распахнув глаза, с блаженными улыбками воины открыли дверь и по очереди торопливо зашагали в подземелье навстречу смерти. Когда дверь снова закрылась, Саара сползла спиной по стене, вслушиваясь в яростное чавканье – Измененная Тварь пировала. Тварь пожрала всех стражников, и плоть их напитала ее тело. Но она все еще была голодна и взывала к ведьме.
– Я достану тебе больше еды, – произнесла Саара и пошла прочь от катакомб.
Она не чувствовала намерений Твари, только ее неизбывный голод. Может, существо кричало на весь мир, требуя пропитания, или видело в Сааре союзника, который может обеспечить пищей? В любом случае нужно больше жертв. Если Госпожа Боли накормит Тварь досыта, тогда та, возможно, поговорит с ней, выразит свои чувства и желания. Пока не было Саары, Тварь ничего не ела, и в ней пробудился страшный голод. И его необходимо удовлетворить.
По голым каменным ступеням Саара поднялась из подземелья в казармы лорда-маршала. Она постаралась отрешиться от бормотания тех, кто находился наверху, и вошла в изолированный нижний этаж. Сотня человек замолчала, увидев ее, и с благоговейным страхом склонила головы. Ведьма не знала их имен и плевать хотела на их обожание. Ей нужна была только их плоть.
Госпожа Боли скользила по мраморному полу от одной линии колонн к другой, привлекая внимание всех вокруг. В конце похожей на пещеру комнаты находились двойные ведущие в город двери, около них разместилось еще несколько сот человек. Каждый из Черных воинов командовал отрядом гвардейцев ро, и в этом зале они собирали отряды и направляли их к тем, кого нужно было взять под стражу или жестоко убить. Из всех Псов только погонщикам разрешалось заходить в город. Простые солдаты огромной армии ночевали на жесткой земле на пастбищах Вейра.
Саара внимательно осмотрела собравшихся, выискивая самую лучшую пищу. Подземная темница и подвесные клетки были битком набиты бунтовщиками, но Твари требовалась свежая пища, а не гниющая плоть изможденных пленников.
– Послушайте, – произнесла Госпожа Боли тихо, но ее услышали все сто человек, находившиеся в зале. – Закройте двери и идите ко мне.
Они беспрекословно подчинились, и возле нее собралась группа воинов, городских чиновников и гвардейцев. Саара потянулась к первому разуму – к пожилому каресианцу в просторном одеянии красно-фиолетового цвета. Аль-Тассин, богатый работорговец из Кессии.
– Нет, ты не подходишь, – прошептала она его мыслям. – Возвращайся к своим делам и забудь о том, что здесь было.
Торговец кивнул и ушел из зала с блаженным выражением на лице: он слишком ценный, его не принесут в жертву. Колдунья пошла дальше, заглядывая в другие разумы, и выпустила из зала еще несколько опытных Черных воинов и влиятельных торговцев, но большинство людей осталось с ней. Саара с легкостью околдовывала их и вспомнила, насколько легко было раньше управляться с силой и как непринужденно она вновь способна это делать. Саара почти год не чувствовала себя такой могущественной и после битвы с Горланской Матерью еще не околдовывала так много людей.
Она скользила между людьми, отсекая возможности к возмущению, подавляя волю, пока все оставшиеся не выстроились возле нее: семьдесят или восемьдесят человек, расслабленные, с безвольно отвисшими челюстями, готовые повиноваться первому ее слову.
– Вы – немногие из избранных, – промурлыкала Госпожа Боли. – Вам больше не нужна ваша плоть – ее призывает к себе Шаб-Ниллурат, и я прошу вас радостно отдать ее. Знайте, что ваша жизненная сила напитает корни Искривленного Древа.
Люди стояли с тем же безучастным выражением на лицах. Она притупила их эмоции, и пусть внутри их души кричали от ужаса, снаружи они были спокойны, как море в штиль. Саара закрыла глаза и вздохнула от невыносимо сладкой боли. Первое мучительное блюдо из того пиршества, которое устроит ей Измененная Тварь, но этим угощением ей не приходилось ни с кем делиться.
Госпожа Боли махнула рукой – и словно змеи, завороженные заклинателем, люди уставились на чувственное движение ее запястья. Она вновь пошла ко входу в катакомбы, заставляя рабов равнодушно последовать за ней. По темной лестнице можно было спуститься только колонной по двое. Саара распахнула дверь и вновь ощутила хищный голод Твари. Существо все еще жевало, хотя что именно – оставалось неясным. Гленвуд и Черные воины исчезли в его пасти еще до того, как она ушла.
– Ждите здесь, – скомандовала Госпожа Боли рабам.
В подземелье существо по-прежнему скрывала завеса тьмы, но Саара видела на полу и стенах окровавленные ошметки плоти и обломки черных доспехов, разбросанные по каменным плитам. А на краю светового пятна яростно дергалось щупальце Темного Отпрыска, смешивая черный ихор с красной кровью. Тварь пожирала своего сородича, запихивая его ствол в скрытую во тьме пасть. Саару снова прошила волна ненависти и боли. Она могла только надеяться, что семьдесят новых жертв утолят голод Твари и та больше не покусится на своих собратьев.
Тварь поглотила остатки Отпрыска и заревела на Саару. Она была так голодна. Колдунья махнула рукой, подзывая ожидающих в коридоре людей, и стала заводить их в катакомбы группами по четыре человека. Рабы следовали вслепую во тьму навстречу смерти. Процессия производила жуткое впечатление. Разъяренное чудище разрывало их на части, оставаясь все время во тьме. Все, что видела Саара, – гладкие зубы, скрежещущая пасть, отблески черных, гладких мускулов. Измененная Тварь шумно глотала кровь, сгустки тьмы выползали за ошметками плоти и забрасывали их в распахнутый зев. Саара стояла посреди кровавого пиршества, пока люди шли мимо нее на смерть. В стороны разлетались оторванные руки и ноги, кровь хлестала на каменные плиты пола. Но Тварь не насыщалась.
Саара шагнула вперед, желая войти во тьму и увидеть чудовище, но оно зашипело на нее – свирепое предупреждение о том, что нельзя заступать на его территорию. Похоже, оно считало катакомбы своей вотчиной, куда не имеет права проникнуть другое существо, и полоса света обозначала границу, за которую Саара не должна заходить. Тварь позволила ей увидеть только свои быстрые, по-кошачьему плавные движения и зубы, мерцающие, темные, покрытые кровью.
Боль опьяняла Саару. Она накатывала на нее волнами и усиливалась, пока Тварь обретала силы с каждой последующей жертвой, с каждым проглоченным куском. Голод существа был бездонным, и Саара задумалась, можно ли его вообще удовлетворить или ей придется кормить Тварь вечно. Если великий голод Твари не утихнет, то даже Тысяча Отпрысков Шаб-Ниллурата вряд ли сможет удовлетворить его. По крайней мере… пока Тварь не выпустят на просторы земель ни о чем не подозревающих людей ро. И в тот день Тварь сможет есть сколько угодно, поддерживая силу своей ненависти мертвыми воинами Тор Фунвейра. И тогда, возможно, даже новый король станет закуской для Твари.
– Возрадуйся! – обратилась Саара к существу, опьяненная непередаваемыми ощущениями. – Возрадуйся, ибо Искривленное Древо стало непобедимым! Возрадуйся – ибо мы затопим этот мир в наслаждении и крови!
Существо прекратило есть, и кучка людей – последние из жертв – замерли на окровавленных камнях. Саара чувствовала, что Тварь с ней не согласна. Для нее наслаждение было чужеродным понятием. Тварь ощущала лишь боль и ненависть.
Глава девятая
Рэндалл из Дарквальда в Ослане
У входа в пещеру уже лежали с десяток киринов, мертвых либо без сознания, но они все продолжали наступать. Рут держалась в тени, она поднялась высоко на задние лапы, выхватывала из воздуха стрелы и отшвыривала тех из нападавших, кто подбирался слишком близко. Она зашипела – и щелкнула щупальцами перед обнаженными клыками.
Команда Векериана оказалась гораздо менее дружелюбной, чем надеялся Рэндалл. Когда капитан объявил матросам о точке их назначения – бухте Скелетов, добрая треть команды возмущенно заревела, будто он нарушил какой-то морской закон. А когда он сослался на Великую Матерь, скромно стоящую за его спиной, те же моряки завопили про «грязное колдовство», обвиняя Рут в том, что она зачаровала Раз Мона. И мгновение спустя недовольные уже устремились на Рут, оттеснив ее ко входу в большую пещеру на берегу. Векериан и верные ему люди остались в стороне, позволив Горланской Матери самой показать, кто тут главный.
Рут вонзила клыки в грудь очередному нападавшему, и хлюпающий звук эхом отдался от стен пещеры. Она подняла его над землей, поливая камни его кровью, и отбросила в сторону безжизненное тело. Оно ударилось в стену и отскочило, приземлившись в нескольких шагах от Рэндалла. Моряк с раскроенной клыками грудью был совсем юный, не старше восемнадцати лет. Клыки Рут с легкостью пробили кожаный доспех, плоть и кости, пронзив тело насквозь. Сквозь раны Рэндалл видел землю и камни.
– Интересно, как тебя звали? – произнес юноша тихо.
Мертвый парень был темноволос, а с подбородка у него свисали сальные клочья редкой бородки. Но у него в груди зияли две огромные дыры, и вряд ли с ним уже когда-нибудь можно будет подружиться.
Рут стукнула еще двух противников лбами и отшвырнула их в разные стороны. Из ног и живота у нее торчали стрелы, но она не выказывала ни малейшего признака боли или усталости. Паучиха прижалась к земле, готовясь к следующей атаке, но на нее никто больше не нападал, и Рэндалл отошел от стены. Моряки решили прекратить бесцельно расходовать свои жизни. На то чтобы принять такое решение, у них ушло около двадцати минут.
Оруженосец подошел чуть ближе ко входу в пещеру, держась от Рут на некотором расстоянии, и громко спросил:
– Капитан Векериан, они уже прекратили на нас нападать?
Парню пришлось встать на цыпочки, чтобы хоть что-то увидеть из-за брюха Рут. За деревьями скрывалось несколько человек в черных доспехах, а в пещеру задувал соленый морской ветер, который частично перебивал запахи крови и смерти.
Один из верных Векериану людей с поднятым наготове луком осторожно шагнул ближе к пещере и натянул тетиву, не сводя глаз с Горланской Матери. Другой кирин остался дожидаться его в роще. На каменистом пляже неподалеку слышались еще голоса.
– Думаю, да, – ответил капитан.
Рут собрала ближе к брюху растопыренные огромные лапы и сдвинулась в сторону от входа, чтобы Рэндалл смог пройти мимо нее. Он убрал меч в ножны и попытался изобразить на лице беззаботную улыбку.
В его сторону смотрело несколько дюжин стрел, и еще больше их оставалось наготове в колчанах. Морской берег можно было различить только по верхушкам деревянных строений вдоль него, а саму бухту окружали острые скалы.
Раз Мон Векериан подошел к пещере и, стоя посреди мертвых подчиненных, обратился к остальным морякам, попрятавшимся в лесу и на пляже за ним:
– Кто-нибудь еще хочет выразить свое несогласие с местом назначения?
Ответом ему была тишина. Двадцать моряков уже погибли, и остальные решили, что их недовольство не стоит их жизни. Верные капитану люди, с благоговейным трепетом наблюдавшие за представлением, которое устроила для них Горланская Матерь, сами связали тех, кто еще возражал против нее. Люди отводили от нее взгляд либо склоняли головы в почтительном страхе. Несколько моряков даже бросились ниц на траву перед ней, рыдая в благоговейном трепете:
– Прости нас, Великая Матерь! Прости нас, Великая Матерь!
Когда они покончили с поклонением Рут, многие обратили внимание на Рэндалла. Должно быть, они задавали себе тот же вопрос, что и он сам. Кто этот юноша ро и зачем он здесь? Почему он прибыл сюда с такой спутницей? Разве только совсем спятил… Хотя их взгляды – холодные, профессиональные, оценивающие – не выдавали их чувств. Но сейчас в него, по крайней мере, уже никто не целился.
Векериан, в таком же трепете, как и его люди, повернулся к огромной паучихе.
– Не соблаговолите ли вы, Великая Матерь, принять свою меньшую форму? Мои люди смогут работать быстрее, если будут меньше бояться.
Рут щелкнула щупальцами, потерла их перед клыками и удалилась во тьму пещеры.
– Ей нужно несколько минут, чтобы изменить форму, – пояснил Рэндалл.
Капитан кивнул.
– За это время я поговорю с матросами. Если нас ничто не будет отвлекать, через час-два мы уже сможем отплыть.