Мирные переговоры

- Они раздражены? И ты поэтому меня отправляешь обратно? - спросила Мэгги.

Я был полностью готов к походу, быстрому и эффективному, потому что у меня была сотня дел, и сон только что стал невозможным в обозримом будущем - и хотя я готовился к этому, я забыл, что моя дочь все еще была, в некотором смысле, очень маленькой. Поэтому я сделал паузу. Я выбросил все остальное из головы и повернулся, чтобы упасть перед ней на колени и обнять. Она крепко обняла меня в ответ, ее тонкие маленькие ручки обвились вокруг моей шеи. Мыш перестал расхаживать по комнате, подошел к Мэгги, устроился у нее за спиной и прислонился к ней плечом.

- Ох, тыковка, - сказал я. - Я не отправляю тебя обратно. Мне лишь нужен кто-то, кто присмотрит за тобой, пока я не вернусь.

- Потому что тут чудовища?

- Похоже на это, - сказал я.

- А ты сражаешься с чудовищами?

- Когда с ними необходимо сразиться, - сказал я. Хотя иногда это было гораздо труднее определить, чем я всегда предполагал.

Ее объятия стали чуть крепче и отчаяннее.

- А если ты не вернешься?

Это была та часть, где в фильмах отец-квазигерой должен пообещать своей маленькой девочке, что с ним все будет в порядке, и велеть не беспокоиться о нем. В кино у них много дел, и они должны двигать сюжет, иначе зрителям станет скучно и они начнут чатиться.

Я не так уж долго был отцом. Но Мэгги заслуживала большего, чем быстрый репортаж и четырехсекундное объятие, пока я мучительно выглядел на камеру.

Поэтому я отодвинулся от нее и положил руки ей на плечи. Они казались очень тонкими и хрупкими, хотя я объективно знал, что она была такой же крепкой, как и любой ребенок. У нее были очень большие карие глаза и очень неуверенное выражение лица.

- Первое, ты должна знать, что твой отец - крутой сукин сын, - тихо сказал я.

Ее глаза распахнулись.

- Папа!

- Я должен говорить правду, - сказал я. - И я буду сражаться, чтобы вернуться домой к тебе целым и невредимым. Всегда. Я сильный, и я вроде как умный, и у меня есть много сильных, умных союзников, которые помогут мне. Но во-вторых, ты должна знать, что я позаботился о тебе. Если со мной что-то случится, Майкл и Черити уже согласились присматривать за тобой. Мы подписали официальные бумаги и все такое. И Мыш всегда будет с тобой. Тебя всегда будут любить. Всегда.

- Вуф, - сказал Мыш, тихо, но твердо.

- И даже если я умру, - мягко сказал я, - часть меня останется здесь. Даже если ты меня не увидишь и не услышишь, я буду рядом. Смерть не может убрать тебя с моих глаз, тыковка. Я просто буду наблюдать за тобой из соседней комнаты.

Я не шутил. Я сотрудничал с эктомантом и все такое. Если бы кому-то удалось прихлопнуть меня, у моей дочери все еще была бы одна чрезвычайно свирепая тень, присматривающая за ней во сне, защищающая ее от духовного нападения и охраняющая ее сны - и консультирующий Архангел, чтобы контролировать умственную и эмоциональную функцию этой тени.

Мало того, у нее будут учителя, которые будут ждать ее, если она когда-нибудь разовьет в себе таланты, ведущие на странную сторону улицы. Люди, которых я знал и которым доверял, которые не были сумасшедшими зимними фейри. Я поделился своими желаниями с Мэб, которая считала преданность своим обязанностям сеньора гораздо более постоянной силой, чем гравитация. Она согласилась сделать все от моего имени, если я умру как верный прихвостень - и на таких обещаниях я доверял Мэб больше, чем кому-либо еще, кого я когда-либо встречал.

Каждый папа, который любит свою маленькую девочку, взял бы такой страховой полис, если бы мог.

Я мог.

Мэгги несколько раз кивнула мне, а потом очень серьезно сказала:

- Иногда ты немного жуткий. Ты должен это знать. Обычные папы не говорят такие вещи.

Я попытался улыбнуться ей, но мои глаза затуманились.

Она обняла меня еще крепче и сказала:

- Я предпочитаю тебя. Делающего мне блинчики.

- Я тоже, - сказал я и поцеловал ее в волосы.

- Не дай им добраться до тебя, - сказала она. - Сделай все правильно и надери их... их попы.

- Когда тебе исполниться восемнадцать, - сказал я, - сможешь говорить "задницы".

Она хихикнула и кивнула мне в шею.

- Сделать все правильно? - спросил я. - Где ты этому научилась?

- От мистера Карпентера, - сказала она. - Он говорит, что делать все правильно - это первое и последнее, что должно делать каждый день. И это то, что ты всегда пытаешься сделать.

- Хорошо, - сказал я. - В этих делах он большой специалист.

- Он говорит, ты, - сказала Мэгги. - Что ты хороший человек. Лучший из тех, кого он знает.

Я ничего не сказал в ответ. Не мог. Горло сдавило. Хвост Мыша стукнулся о мою лодыжку, как пушистая бейсбольная бита.

- Гарри, - позвала Хоуп. - Мистер в переноске.

Я закашлялся, хмыкнул и поднялся.


- Ладно, ребята, - сказал я. - Берите свои вещи и держитесь поближе. Доставим вас на место.

- А что потом? - спросила моя дочь.

Я взял ее за руку и подмигнул ей.

- А потом папа пойдет на работу.





Глава 10.




Я высадил девочек у дома Майкла и Черити. Я разговаривал с Майклом меньше трех секунд, прежде чем он вызвался присмотреть за Мэгги, пока я не закончу. И, учитывая, что дом отставного рыцаря Креста был неприступной крепостью против сверхъестественных сил, она будет в большей безопасности, чем где-либо еще в городе.

Единственным недостатком ангельского охранного агентства Майкла было то, что оно ничего не могло сделать, чтобы защитить его и его семью от смертных - вот почему Молли тайно купила дом, который был выставлен на продажу через улицу, тремя домами ниже, и приказала отряду Фей Зимнего двора занять позицию. Любые обычные силы, атакующие дом Карпентеров, столкнулись бы с боевым отрядом разъяренных сидхе с бронежилетами, штурмовыми винтовками, сверхчеловеческой ловкостью - и подавляющим подкреплением в пути.

У нас с Молли были схожие взгляды на защиту семьи.

Кстати, об этом.

Карлос и Совет очень скоро услышат о том, что произошло, и я не сомневался, что они захотят встретиться по поводу последствий явного покушения Белого двора на Этри накануне мирной конференции. Как только это произойдет, мне, без сомнения, добавят обязанностей - так что сейчас самое время начать присматривать за братом.

Я пошел навестить Жюстину.

Я достаточно часто навещал брата в его доме, чтобы швейцар узнал меня и впустил кивком головы. Томас и Жюстина жили в одном из самых шикарных домов на Голд-Косте.

Я подошел к квартире Томаса и постучал, и Жюстина впустила меня с теплой улыбкой и объятиями. От нее пахло клубникой.

- Привет, Гарри.

- Жюстина, - сказал я. Она была среднего роста и такого великолепного типажа, который редко увидишь на обложках журналов. Длинные волосы, ставшие серебристо-белые в начале четвертого десятка лет, большие темные глаза, бледная кожа, все настолько прекрасно, насколько вы только можете представить. Она была одета в тонкую хлопчатобумажную мужскую пижаму, которая удобно сидела на ней, и ее волосы были свободно заплетены, с отовсюду выбивающимися прядями.

Еще не было заметно, разве что ... . . Ну, они говорят о сиянии, которое излучают беременные женщины. Они не светятся буквально, но сила ауры беременной женщины часто кажется усиленной присутствием нерожденного ребенка, горящего более ярко и заметно для тех, кто может видеть. Я не делал никаких усилий, чтобы воспринимать рассматриваемые энергии, и я не особенно чувствителен, но даже я мог видеть мерцающие, призрачные цвета, неуловимо танцующие вокруг ее головы и плеч.

Жюстина спала, когда швейцар позвонил ей, чтобы сообщить, что я иду, но даже сонной и дезориентированной, ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что что-то не так. Она прожила долгое время в мире чудовищ, будучи немного умнее, чем казалась, и став очень, очень наблюдательной. Она взглянула мне в лицо и напряглась. Она заговорила не сразу - напротив, я видел, что ей потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки, сохраняя нейтральное выражение лица, и когда она заговорила, это был спокойный тон, который не выдавал ее эмоций.

- Что случилось?

Жюстина была милым и нежным человеком. Мне претило говорить что-либо, что могло бы причинить ей боль. Но не было ни единого варианта не причинить ей боль.

Так что я рассказал ей. Короткими фразами.

Она ошеломленно уставилась на меня огромными глазами.

- Я... - Она сглотнула. - А Лара знает?

Я выгнул бровь. Это был умный вопрос, но не тот, который я ожидал услышать от Жюстины. Когда люди узнают о том, что близкий человек находится под угрозой, их реакции редко бывают сразу рациональными - сначала идет эмоциональная реакция, так заявляет о себе страх, и только после этой непосредственной эмоциональной реакции начинает действовать логика. Томас попал в беду, и было несколько способов вытащить его оттуда. Самым разумным было бы политическое решение - и для такого рода исправления Лара была гораздо более тяжелым нападающим, чем я когда-либо мог стать.

Мой брат часто ссорился со своей старшей сестрой, что-то о неприязни к представителям власти, о которых я ничего не знаю. В последнее время, однако, он был в лучших отношениях с Белой коллегией и, следовательно, с Ларой. Ее работа состояла в том, чтобы защищать свой народ от всех желающих на политическом уровне, и вполне естественно было искать защиты от политической угрозы.

Лара так же была чудовищем. Хищником. Она могла быть очень привлекательным, очень приятным, вежливым и учтивым монстром - но только глупец мог забыть, кем она была, даже на секунду. Вы не показываете хищникам слабости. Вы не просите их о помощи. И только эти факторы должны были поставить Лару по крайней мере на второе место в списке людей запаниковавшей девушки, которые могли помочь.

Но... Лара, вероятно, была самым умным человеком, к которому можно было обратиться за помощью. Я просто ожидал, что это займет несколько минут беспристрастных рассуждений, чтобы донести это до Жюстины. Может быть, это моя вина. Возможно, я бездумно предположил, что Жюстина слишком красива, чтобы быть умной, и слишком влюблена в моего брата, чтобы быть рациональной.

Надо быть осторожнее с предположениями. При моей работе они могут тебя убить.

- Если еще не знает, скоро узнает, - сказал я. - Я сразу пошел к тебе.

Она отрывисто кивнула.

- Как он?

- Жить будет, - сказал я. Я видел его и в худшем состоянии. Однажды. Но не было смысла мучить ее подробностями. - А свартальвы - приверженцы протокола. Они не просто убьют его. Они будут соблюдать Соглашения.

- Ты уверен? - спросила меня Жюстина.

- Если бы ты знала их, - сказал я. - Ты бы не спрашивала. Я уверен.

Жюстина медленно выдохнула.