Мирелла
Часть 20 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мирелла зарделась от гордости.
– Я и вам сочиню, ежели хотите, – сказала она.
И тут же пожалела о своих словах. Что на нее нашло? Она сидит тут на лавочке и беседует с Чумой, да еще – мало того – сулит ему подарки! Лицо Мора просияло прекрасной и искренней улыбкой.
– Почту за честь, – сказал он.
Он обернулся, точно на зов. Близ церковной двери возникли синеватые блуждающие огни. Они указывали путь наружу.
– Я вынужден вас оставить, меня ждет работа, – прибавил Мор, подымаясь.
Он поклонился Мирелле и покинул церковь, следуя за синеватым свечением.
Мирелла, всё еще в глубоком потрясении и замешательстве, осталась сидеть.
Она не видала, что Мор, прежде чем уйти, остановился меж колонн. Что-то алое и блестящее на полу привлекло его взор. Он поднял клок Миреллиных волос, тот, что отсекла первая крыса. Зажал его меж пальцев. Синий пламень вспыхнул на его ладони. Волоски переплелись и обернулись вкруг запястья. С сим трофеем он и вышел из церкви.
XIV
Флейтист околдовал разносчиков зла
Еще едва брезжило утро, когда на тихих улицах Гамельна зазвучал наигрыш.
Выжившие держались из последних сил. Солнечного света они не видели уже целую вечность. Они берегли воду, кормились скудной снедью в крысином помете, радуясь и тому. И с утра до ночи поджидали смерть.
Внезапный наигрыш разносил по улицам надежду, и под конец многие горожане поотворяли ставни, желая узнать, кто играет.
Сперва их ослепило солнце. Затем же они разглядели.
Город обходил некий юноша. По чудной круглой шапочке на его голове иные признали чужестранца – того, что явился на площадь и устроил свистозвон, а затем занялся таинственными приготовлениями для убиения крыс.
Он выдувал из флейты заворожительно игривую мелодию, пританцовывая на ходу. Но самым дивным было другое. Святые угодники! Следом за ним волнами текли крысы. Твари не метались во все стороны, как ежели выгнать их из укрытия. Они шли, ступая в такт, мелким, ровным шагом. Чем дольше дудел музыкант, чем дальше он шел, тем больше выбегало к нему грызунов. Улицы позади него устилал темный шерстистый ковер.
В жителях Гамельна встрепенулась надежда. Чужак спасет их. Он уводит крыс прочь из города.
И вправду, чужак проследовал к воротам, прошел мимо глубоко потрясенного стражника и зашагал к Везеру. Он вошел в воды его по бедро. Крысы слепо ринулись следом. И все очутились в реке.
Крысы, не в пример людям, плавать умеют. Но воды Везера были бурливы. Бо́льшая часть грызунов канула в водоворотах. Тех же, что уцелели, отнесло далеко.
Чужак перестал играть. Он вышел на берег и сел. Огляделся, нет ли кого вокруг. И, уверившись, что он один, снял свою шапку: волосы опали из-под нее пунцовой волной.
Мирелла утомилась, но была довольна. Два дня она оттачивала сей чаровской наигрыш. Когда же покончила с этим, тайно отправилась в трактир и постучала в дверь Гастена.
Юноша сидел взаперти уже не первый день. Он старательно обходил стороной дверь в спальню Лотхен, где гнило тело трактирщицы. Когда он был голоден, спускался в кладовую, где еще оставались кое-какие припасы. Крысы вернулись в город куда скорее, чем он полагал возможным. Гастена они не страшили. Но чутье подсказывало ему неладное. Зараза блуждала по граду. Он чувствовал, что худшее еще впереди.
Он был немало удивлен увидеть Миреллу пред собственной дверью. Холодок пробежал по его спине: юница вновь переменилась. Преобразилась. Но сообразить, что бы это значило, он не успел. Внезапно она поднесла к губам свою флейту и заиграла.
Мирелла завела такой ритурнель, какие кружат в голове часами, так что и не выгнать. С первых же звуков взор Гастена замутился. Он был заворожен и готов исполнять любое Миреллино веление.
Переливом мелодии она приказала ему раздеться. Гастен подчинился охотно и с готовностью. Но, едва скинул он одежды свои, как Мирелла выдула пронзительную и резкую ноту, которая оглушила его не хуже удара в темя. Он упал в обморок. А Мирелла натянула его платье. В сем мужском облачении она и вывела крыс из Гамельна.
На берегу Везера Мирелла встала, вновь натянула шапку и не спеша вернулась в Гамельн. Едва ступив за его стены, она с удивлением услышала рукоплескания. Жители высовывались из окон, во всё горло крича «ура» и «спасибо». Мирелла вжала голову в плечи. После стольких недель тишины буйная радость горожан коробила ее слух, как свирепый, нестерпимый рык. Безмолвие пустого города было ей по нраву куда больше. Наигрыш крепко ее утомил. Она торопилась укрыться в тиши и отдохнуть.
Мирелла пригнула голову. Шляпа качнулась от порыва ветра, и из-под нее выбилась рыжая прядь. Она поспешно затолкала ее обратно. Она затеяла это переодевание, дабы не привлечь к себе внимания. Всегда опасно быть приметной. Она ускорила шаг, не видя, что Бедвик, затаившийся меж двух домов, наблюдал за ней. И, когда узнал он Миреллу, глаза его округлились.
Наконец она добралась до трактира. Гастен так и лежал в своей комнате без сознания. Мирелла переоделась и оставила его одного. Уста его хранили блаженную улыбку, и, верно, проснется он в убеждении, что волшебно провел время наедине с ней.
Гамельн очищен от крыс. Вот первая ее победа над Мором. Войну она не выиграла, но эта битва – за ней.
* * *
Сколь легко жители Гамельна впадали в панику, столь же легко и успокаивались. Не успела Мирелла дойти до сарая, а город уже бурлил буйной жизнью. Юницын наигрыш не только изгнал крыс: он встрепенул пугливых, и теперь каждый с радостью тянул к солнцу свое бледное лицо. С веселым усердием открывались ставни, перетряхивались простыни, выметалась пыль, выносились тела.
Лишь бургомистр не показал еще носа. И недаром: он задолжал одному музыканту круглую сумму.
Мирелла легла и уснула. Проснулась она лишь ввечеру. Потянулась, радуясь, что жива и силы воротились к ней. Пан ждал, пока она проснется. Он тоже выглядел лучше. На его посвежевшее, порозовевшее лицо приятно было взглянуть.
– Где остальные? – спросила Мирелла, дивясь на пустоту сарая.
Пан протянул ей хлеба, и она жадно накинулась на него.
– В городе, – отвечал Пан. – Все воротились к своим трудам.
Мирелла вышла на порог.
И правда, всё в Гамельне суетилось и шумело, будто град и не знал никакой напасти. Улицы кишели людом. Все перекликались, справляясь, кто жив, а кто помер. Шел жестокий торг: у кого еще осталась хоть чуточка сушеного мяса, продавал его по огромной цене, радуясь возможности нажиться на богатее-толстосуме, что после стольких недель лишений исходил слюной при виде всякого куска.
Мирелла задрожала. Город вовсе не спасен. Мор всё еще бродит по нему. И сие оживление вряд ли придется ему по душе.
Она сощурилась, ища взглядом синие всполохи. Но не увидала ни единого. Зато нечто иное привлекло ее внимание на пороге сарая. Она опустилась на корточки. Перед ней лежала огромная роза. Лепестки ее были черны, с синеватым отливом. Мирелла осторожно взяла ее. Но едва она тронула цветок, как лепестки рассыпались во прах. Миазмы закружились в вечернем воздухе как споры. Их облако поднялось и обрело форму. В нем обрисовалась картинка: Мирелла признала городские врата и солнце, садящееся за куртиной.
Мор назначал ей свидание на закате, у ворот Гамельна.
Мирелла села наземь. Грядущая встреча рождала в ней беспокойство. И всё же в глубине души она была ей рада. Всё в ней дрожало от желания вновь увидеть странного демона, от предчувствия опасной и вожделенной схватки.
До того погрузилась она в сии размышления, что и не заметила, как подошел Гастен. Юноша склонился к ней.
Проснувшись, он обнаружил город в возбужденном оживлении. Любопытствуя о причинах, он вышел из трактира. И вот всюду, куда бы он ни шел, его чествовали как героя. Доро́гой Гастен сложил вместе куски мозаики и успел размыслить, что делать дальше.
Чертовка имела способности, превосходящие его понимание. В то же время это была беднячка без гроша за душой. Простодушная, ничего не знающая о мире. И притом одинокая. Гастен потирал руки. Он нашел редкий алмаз.
Невдалеке бродил еще один желатель урвать свой кусок. Бедвик ходил вокруг сарая в горячечном бреду, мучимый видением Миреллы в наряде чужака, с волшебною флейтою. Силы покидали водоноса. Удушливый жар жег его нутро и путал мысли.
Гастен заговорил с Миреллой решительно и откровенно:
– Доброго дня, сударыня, – начал он. – Благодаря вам меня славит весь Гамельн. И такого случая упускать нельзя. Заключим союз.
Бедвик навострил уши в своем укрытии.
– Стрясем со скупца-бургомистра его флорины и отправимся вместе с сей наградой, из коей вам причитается столько же, сколько мне, – продолжал Гастен.
Разумеется, первым его устремлением было воспользоваться доверчивостью горожан и самому забрать оговоренную плату. Но ему пришло на ум, что, ежели Мирелла согласится пойти с ним, благодаря ее способностям они выручат куда больше, во всех концах Священной империи. Вдобавок Гастен побаивался бургомистра и ожидал повторного отказа. Мирелла же своею флейтой, верно, легко убедит его раскошелиться.
– Сорок тысяч флоринов, – напомнил ей Гастен.
Услыхав это, Бедвик чуть не лишился чувств.
Мирелла задумалась на минуту. Ей и не грезилось никогда держать в руках такое богатство. Она сможет сбежать до заката. И возьмет с собой Пана.
Но что, если Мор погонится за ней и за пределами гамельнских стен? И как там сейчас сиротки-близняшки? Мирелла надеялась, что те всё еще прячутся дома.
Она раздразнила Мора. Грядущее их свидание крепко ее тревожило, но она знала, что придет. Она должна продолжить начатое.
– Нет, – отвечала она Гастену, – я не могу идти с вами. Поступайте как сочтете нужным. А меня ждет иное дело.
Теперь всё – лишь между ними с Мором. Она не отступится. Он пришел в ее град, и она его прогонит.
– Мирелла, – начал Гастен, – вы не ведаете, что говорите. Послушайте же меня. Бургомистр…
Но договорить он не смог. На каланче неистово зазвонил колокол. Мирелла удивленно воззрилась на площадь. Пан вышел из сарая.
Народ стекался на звон, толпился у помоста. Явился Бургомистр. Крысы покинули город, и он снял свой доспех.
– Любезные сограждане, мне радостно видеть вас, ибо вы – те, кто сумел выжить под бичом обрушившихся на город бед, – сказал он.
Мирелла, сама не ведая отчего, чувствовала, как растет в ней тревога. Бургомистр затеял какой-то подвох, она в том не сомневалась.
– Я созвал вас в сей день, ибо только что узнал страшную весть, – продолжил он.
Горожане, еще не вполне оправившись от прожитых жутких недель, беспокойно зашептались.
– Увы! Больше месяца Зло свирепствовало над нами. Но отныне виновный мне известен.
При сих словах нутро у Миреллы словно сжало тисками. В стороне ото всех, близ бургомистрова чертога, она приметила Бедвика. И всё поняла.
Она тут же рванула прочь, подальше от площади. Но поздно. Двое стражей накинулись на нее.
– Я и вам сочиню, ежели хотите, – сказала она.
И тут же пожалела о своих словах. Что на нее нашло? Она сидит тут на лавочке и беседует с Чумой, да еще – мало того – сулит ему подарки! Лицо Мора просияло прекрасной и искренней улыбкой.
– Почту за честь, – сказал он.
Он обернулся, точно на зов. Близ церковной двери возникли синеватые блуждающие огни. Они указывали путь наружу.
– Я вынужден вас оставить, меня ждет работа, – прибавил Мор, подымаясь.
Он поклонился Мирелле и покинул церковь, следуя за синеватым свечением.
Мирелла, всё еще в глубоком потрясении и замешательстве, осталась сидеть.
Она не видала, что Мор, прежде чем уйти, остановился меж колонн. Что-то алое и блестящее на полу привлекло его взор. Он поднял клок Миреллиных волос, тот, что отсекла первая крыса. Зажал его меж пальцев. Синий пламень вспыхнул на его ладони. Волоски переплелись и обернулись вкруг запястья. С сим трофеем он и вышел из церкви.
XIV
Флейтист околдовал разносчиков зла
Еще едва брезжило утро, когда на тихих улицах Гамельна зазвучал наигрыш.
Выжившие держались из последних сил. Солнечного света они не видели уже целую вечность. Они берегли воду, кормились скудной снедью в крысином помете, радуясь и тому. И с утра до ночи поджидали смерть.
Внезапный наигрыш разносил по улицам надежду, и под конец многие горожане поотворяли ставни, желая узнать, кто играет.
Сперва их ослепило солнце. Затем же они разглядели.
Город обходил некий юноша. По чудной круглой шапочке на его голове иные признали чужестранца – того, что явился на площадь и устроил свистозвон, а затем занялся таинственными приготовлениями для убиения крыс.
Он выдувал из флейты заворожительно игривую мелодию, пританцовывая на ходу. Но самым дивным было другое. Святые угодники! Следом за ним волнами текли крысы. Твари не метались во все стороны, как ежели выгнать их из укрытия. Они шли, ступая в такт, мелким, ровным шагом. Чем дольше дудел музыкант, чем дальше он шел, тем больше выбегало к нему грызунов. Улицы позади него устилал темный шерстистый ковер.
В жителях Гамельна встрепенулась надежда. Чужак спасет их. Он уводит крыс прочь из города.
И вправду, чужак проследовал к воротам, прошел мимо глубоко потрясенного стражника и зашагал к Везеру. Он вошел в воды его по бедро. Крысы слепо ринулись следом. И все очутились в реке.
Крысы, не в пример людям, плавать умеют. Но воды Везера были бурливы. Бо́льшая часть грызунов канула в водоворотах. Тех же, что уцелели, отнесло далеко.
Чужак перестал играть. Он вышел на берег и сел. Огляделся, нет ли кого вокруг. И, уверившись, что он один, снял свою шапку: волосы опали из-под нее пунцовой волной.
Мирелла утомилась, но была довольна. Два дня она оттачивала сей чаровской наигрыш. Когда же покончила с этим, тайно отправилась в трактир и постучала в дверь Гастена.
Юноша сидел взаперти уже не первый день. Он старательно обходил стороной дверь в спальню Лотхен, где гнило тело трактирщицы. Когда он был голоден, спускался в кладовую, где еще оставались кое-какие припасы. Крысы вернулись в город куда скорее, чем он полагал возможным. Гастена они не страшили. Но чутье подсказывало ему неладное. Зараза блуждала по граду. Он чувствовал, что худшее еще впереди.
Он был немало удивлен увидеть Миреллу пред собственной дверью. Холодок пробежал по его спине: юница вновь переменилась. Преобразилась. Но сообразить, что бы это значило, он не успел. Внезапно она поднесла к губам свою флейту и заиграла.
Мирелла завела такой ритурнель, какие кружат в голове часами, так что и не выгнать. С первых же звуков взор Гастена замутился. Он был заворожен и готов исполнять любое Миреллино веление.
Переливом мелодии она приказала ему раздеться. Гастен подчинился охотно и с готовностью. Но, едва скинул он одежды свои, как Мирелла выдула пронзительную и резкую ноту, которая оглушила его не хуже удара в темя. Он упал в обморок. А Мирелла натянула его платье. В сем мужском облачении она и вывела крыс из Гамельна.
На берегу Везера Мирелла встала, вновь натянула шапку и не спеша вернулась в Гамельн. Едва ступив за его стены, она с удивлением услышала рукоплескания. Жители высовывались из окон, во всё горло крича «ура» и «спасибо». Мирелла вжала голову в плечи. После стольких недель тишины буйная радость горожан коробила ее слух, как свирепый, нестерпимый рык. Безмолвие пустого города было ей по нраву куда больше. Наигрыш крепко ее утомил. Она торопилась укрыться в тиши и отдохнуть.
Мирелла пригнула голову. Шляпа качнулась от порыва ветра, и из-под нее выбилась рыжая прядь. Она поспешно затолкала ее обратно. Она затеяла это переодевание, дабы не привлечь к себе внимания. Всегда опасно быть приметной. Она ускорила шаг, не видя, что Бедвик, затаившийся меж двух домов, наблюдал за ней. И, когда узнал он Миреллу, глаза его округлились.
Наконец она добралась до трактира. Гастен так и лежал в своей комнате без сознания. Мирелла переоделась и оставила его одного. Уста его хранили блаженную улыбку, и, верно, проснется он в убеждении, что волшебно провел время наедине с ней.
Гамельн очищен от крыс. Вот первая ее победа над Мором. Войну она не выиграла, но эта битва – за ней.
* * *
Сколь легко жители Гамельна впадали в панику, столь же легко и успокаивались. Не успела Мирелла дойти до сарая, а город уже бурлил буйной жизнью. Юницын наигрыш не только изгнал крыс: он встрепенул пугливых, и теперь каждый с радостью тянул к солнцу свое бледное лицо. С веселым усердием открывались ставни, перетряхивались простыни, выметалась пыль, выносились тела.
Лишь бургомистр не показал еще носа. И недаром: он задолжал одному музыканту круглую сумму.
Мирелла легла и уснула. Проснулась она лишь ввечеру. Потянулась, радуясь, что жива и силы воротились к ней. Пан ждал, пока она проснется. Он тоже выглядел лучше. На его посвежевшее, порозовевшее лицо приятно было взглянуть.
– Где остальные? – спросила Мирелла, дивясь на пустоту сарая.
Пан протянул ей хлеба, и она жадно накинулась на него.
– В городе, – отвечал Пан. – Все воротились к своим трудам.
Мирелла вышла на порог.
И правда, всё в Гамельне суетилось и шумело, будто град и не знал никакой напасти. Улицы кишели людом. Все перекликались, справляясь, кто жив, а кто помер. Шел жестокий торг: у кого еще осталась хоть чуточка сушеного мяса, продавал его по огромной цене, радуясь возможности нажиться на богатее-толстосуме, что после стольких недель лишений исходил слюной при виде всякого куска.
Мирелла задрожала. Город вовсе не спасен. Мор всё еще бродит по нему. И сие оживление вряд ли придется ему по душе.
Она сощурилась, ища взглядом синие всполохи. Но не увидала ни единого. Зато нечто иное привлекло ее внимание на пороге сарая. Она опустилась на корточки. Перед ней лежала огромная роза. Лепестки ее были черны, с синеватым отливом. Мирелла осторожно взяла ее. Но едва она тронула цветок, как лепестки рассыпались во прах. Миазмы закружились в вечернем воздухе как споры. Их облако поднялось и обрело форму. В нем обрисовалась картинка: Мирелла признала городские врата и солнце, садящееся за куртиной.
Мор назначал ей свидание на закате, у ворот Гамельна.
Мирелла села наземь. Грядущая встреча рождала в ней беспокойство. И всё же в глубине души она была ей рада. Всё в ней дрожало от желания вновь увидеть странного демона, от предчувствия опасной и вожделенной схватки.
До того погрузилась она в сии размышления, что и не заметила, как подошел Гастен. Юноша склонился к ней.
Проснувшись, он обнаружил город в возбужденном оживлении. Любопытствуя о причинах, он вышел из трактира. И вот всюду, куда бы он ни шел, его чествовали как героя. Доро́гой Гастен сложил вместе куски мозаики и успел размыслить, что делать дальше.
Чертовка имела способности, превосходящие его понимание. В то же время это была беднячка без гроша за душой. Простодушная, ничего не знающая о мире. И притом одинокая. Гастен потирал руки. Он нашел редкий алмаз.
Невдалеке бродил еще один желатель урвать свой кусок. Бедвик ходил вокруг сарая в горячечном бреду, мучимый видением Миреллы в наряде чужака, с волшебною флейтою. Силы покидали водоноса. Удушливый жар жег его нутро и путал мысли.
Гастен заговорил с Миреллой решительно и откровенно:
– Доброго дня, сударыня, – начал он. – Благодаря вам меня славит весь Гамельн. И такого случая упускать нельзя. Заключим союз.
Бедвик навострил уши в своем укрытии.
– Стрясем со скупца-бургомистра его флорины и отправимся вместе с сей наградой, из коей вам причитается столько же, сколько мне, – продолжал Гастен.
Разумеется, первым его устремлением было воспользоваться доверчивостью горожан и самому забрать оговоренную плату. Но ему пришло на ум, что, ежели Мирелла согласится пойти с ним, благодаря ее способностям они выручат куда больше, во всех концах Священной империи. Вдобавок Гастен побаивался бургомистра и ожидал повторного отказа. Мирелла же своею флейтой, верно, легко убедит его раскошелиться.
– Сорок тысяч флоринов, – напомнил ей Гастен.
Услыхав это, Бедвик чуть не лишился чувств.
Мирелла задумалась на минуту. Ей и не грезилось никогда держать в руках такое богатство. Она сможет сбежать до заката. И возьмет с собой Пана.
Но что, если Мор погонится за ней и за пределами гамельнских стен? И как там сейчас сиротки-близняшки? Мирелла надеялась, что те всё еще прячутся дома.
Она раздразнила Мора. Грядущее их свидание крепко ее тревожило, но она знала, что придет. Она должна продолжить начатое.
– Нет, – отвечала она Гастену, – я не могу идти с вами. Поступайте как сочтете нужным. А меня ждет иное дело.
Теперь всё – лишь между ними с Мором. Она не отступится. Он пришел в ее град, и она его прогонит.
– Мирелла, – начал Гастен, – вы не ведаете, что говорите. Послушайте же меня. Бургомистр…
Но договорить он не смог. На каланче неистово зазвонил колокол. Мирелла удивленно воззрилась на площадь. Пан вышел из сарая.
Народ стекался на звон, толпился у помоста. Явился Бургомистр. Крысы покинули город, и он снял свой доспех.
– Любезные сограждане, мне радостно видеть вас, ибо вы – те, кто сумел выжить под бичом обрушившихся на город бед, – сказал он.
Мирелла, сама не ведая отчего, чувствовала, как растет в ней тревога. Бургомистр затеял какой-то подвох, она в том не сомневалась.
– Я созвал вас в сей день, ибо только что узнал страшную весть, – продолжил он.
Горожане, еще не вполне оправившись от прожитых жутких недель, беспокойно зашептались.
– Увы! Больше месяца Зло свирепствовало над нами. Но отныне виновный мне известен.
При сих словах нутро у Миреллы словно сжало тисками. В стороне ото всех, близ бургомистрова чертога, она приметила Бедвика. И всё поняла.
Она тут же рванула прочь, подальше от площади. Но поздно. Двое стражей накинулись на нее.