Милые детки

– Лорен?

Она сидела, уставившись в одну точку, не видя ничего перед собой. Сколько времени прошло? Лорен попыталась вспомнить, о чем ее спрашивал Патрик.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что ты можешь поговорить об этом со мной, что бы там ни случилось. Что было-то?

Ее обдало холодом, на мгновение ослепило вспышкой яркого света. Снова почудился тот затхлый рыбный запах. По телу побежали мурашки, каждый волосок на руках встал дыбом. Могло ли все это случиться на самом деле?

– Ничего, – ответила она, – ничего особенного. Мне примерещилось что-то. Показалось, что в палату кто-то пробрался, хотя тут явно никого не могло быть. Сейчас это уже не важно.

– Разумеется, важно. – Патрик подался вперед, всем своим видом изображая участие. – Звучит жутко. Ты имеешь в виду, это было как сон наяву или что?

– Вроде того. Только я не спала. Я вообще почти не спала эти три дня…

– А, ну так теперь ясно, в чем дело. Никакая ты не сумасшедшая, просто надо хорошенько выспаться.

Точно, в этом-то все и дело. Это же очевидно.

– В больнице невозможно нормально спать, – продолжал Патрик. – Тут ужасно душно и шумно. Я читал недавно статью про недосып, в общем, высыпаться как следует очень важно, гораздо важнее, чем кажется. Хотя это и ежу понятно.

На Лорен навалилась усталость, придавила ее к жесткому матрасу. Веки сделались ужасно тяжелыми, в глазах защипало.

– Такое чувство, что я больше никогда не смогу нормально выспаться.

– Ой, не переживай. Это не навсегда, всего несколько недель потерпеть. Потом сможешь спать лучше.

Это казалось невероятным.

– Правда? Всего несколько недель?

– Так мама сказала. Вроде как я перестал просыпаться среди ночи после шести недель.

– Серьезно?

– А если поедешь домой, там будет своя кровать, своя ванная. И я буду рядом, чтобы тебе помогать.

Картинка рисовалась ужасно заманчивая, но Лорен не чувствовала себя вправе вот так взять и уехать. Она ведь пациентка, ее обязанность – лежать в больнице и получать лечение. Всего за два дня, проведенные в этой палате, она будто бы потеряла право собой распоряжаться.

– Я хочу, но не уверена, что готова. Может, мне лучше остаться еще на пару дней…

Патрик взял ее за руку, с которой еще даже не сняли катетер для капельницы.

– Лорен, милая, родить ребенка – это большое дело, а родить сразу двоих – вообще подвиг. Но дома тебе все-таки будет лучше. Мне не нравится, что ты остаешься тут одна, а потом начинаешь видеть всякое и посреди ночи слетаешь с катушек. Я хочу быть рядом, знать наверняка, что с тобой все в порядке.

Лорен вспомнила, как внезапно у нее открылось кровотечение. Будь она дома, могла бы и умереть. По ее щеке скатилась слеза, упала на больничную сорочку. Они теперь все время так близко, эти слезы.

– Думаю, мне лучше остаться здесь, – сказала Лорен и про себя добавила: поближе к врачам и лекарствам.

– Но ты же ненавидишь больницы. И потом, не обижайся, но от тебя уже пахнет. За тобой здесь никто не присматривает. Тебе хоть раз предложили хотя бы ванну принять?

О ванной Лорен и думать не хотела. Она не могла туда вернуться. От одного этого слова страх опять зашевелился внутри, события прошлой ночи ожили в памяти: вот она снова сидит в ванне, качает на руках детей под моргающим светом люминесцентных ламп и тут запертая на замок дверь внезапно распахивается. На пороге темная фигура. Лорен кричит что есть мочи: «Нет-нет-нет-нет-нет! Не подходи! Не подходи ко мне!» Но это вовсе не та отвратительная женщина с черным, свисающим изо рта языком, это всего лишь медсестра, а позади нее незнакомый мужчина в зеленой униформе и еще какие-то люди, еще медсестры, врач – все заходят и заходят, набиваются в крохотную комнатку, а Лорен никак не может перестать кричать, ищет глазами тень, притаившуюся в толпе.

– Где она? Где та женщина с корзиной? Уберите ее от меня! Я туда не пойду, я не пойду, я не…

– Там никого нет, – настаивает чей-то голос. – Посмотрите сами.

И разношерстная толпа расступается, открывая ей обзор.

Лорен тогда очень долго и напряженно всматривалась в палату сквозь открытую дверь. Что-то постоянно мелькало на периферии зрения. Вот какое-то жуткое существо свисло вверх ногами с потолка и давай ковыряться длинными скрюченными пальцами в вентиляционной решетке, но, стоило посмотреть прямо на него, оказалось, что это всего лишь обрывок паутины. Или мусорное ведро – пока Лорен глядела в сторону, оно обернулось демоном, припавшим к земле, но, едва его заметили, превратилось обратно в ведро. Медсестра все повторяла: «Постарайтесь дышать помедленнее», и так Лорен узнала, что дышит слишком быстро. Сердце ее колотилось как бешеное и, казалось, готово было разорваться.

Какой-то человек – как она узнала потом, это был доктор Джилл, – поднес к ее губам маленький бумажный стаканчик с двумя синими таблетками. Мгновение спустя таблетки оказались у нее во рту, а перед лицом возник еще один стаканчик, с водой, чтобы запить.

– Что это вы мне дали? – спросила она, держа таблетки во рту.

– Они помогут вам успокоиться и начать мыслить ясно, – ответил врач.

Лорен с трудом сглотнула. Таблетки застряли в горле, наполняя рот горечью, даже вода не помогла. Но паника потихоньку отступала. Жуткая нищенка исчезла.

– Вы в безопасности, миссис Трантер, давайте выбираться из ванны.

Лорен отказалась выпустить детей из рук, поэтому встать ей помогли медсестры – кое-как подняли ее на ноги и поддержали, пока она переступала через бортик. За распахнутой дверью виднелся тот самый злополучный пустой отсек. Штора, прежде закрывавшая его, теперь была отодвинута к стене, как и весь день накануне. За окном уже расцвело утро и окрасило комнату в сливочно-желтый цвет.


Кругом было чисто, нигде ни единого пятнышка, но Лорен все равно чудился прелый запах плесени. Чьи-то сильные руки подталкивали ее к кровати, мимо того кресла, где ночью сидела женщина. Нет, где ей привиделась ночью какая-то женщина. Проходя мимо, зажатая между охранником и медсестрой, в каждой руке по ребенку, Лорен краем глаза увидела, а может, ей просто показалось, как из середины бледно-зеленого сиденья, извиваясь, двигаясь практически синхронно, вылезли три омерзительные многоножки, вроде чешуйниц. Она услышала, или, вернее, ей послышался, частый, мелкий топот их крошечных ножек, который, впрочем, стих, как только они переползли к краям и скрылись в щелях между сиденьем и подлокотником.



– Лорен? Ты в порядке? – голос Патрика звучал приглушенно, точно через стену.

Очертания палаты и людей вокруг потеряли фокус, превратились в размытые цветные пятна.

Лорен вдруг поняла: если женщина с корзиной ей не привиделась, значит, она может вернуться. Ведь в первый раз ее никто не остановил, никто даже не видел: ни пациенты, ни медсестры. Утром, после ухода детектива Харпер, Лорен осторожно спросила миссис Гуч, не видела ли она ночью кого-нибудь в палате. Кого-то, кого там не должно было быть. Миссис Гуч медленно покачала головой и выдала долгое тягучее «нет», которое явно намекало, что сам вопрос показался ей абсурдным.

– Я слышала, как вы, эм… кричали, – добавила она. – От этого и проснулась. Я не видела толком, что происходит, штора была задернута, но не думаю, чтобы сюда пробрался кто-то посторонний. Отделение на ночь запирают, и охрана тут есть. А вы сейчас… в порядке?

– Да, все нормально, – ответила Лорен и, услышав, как дрожит ее голос, поспешила улыбнуться.

Миссис Гуч нервно кашлянула, и Лорен передумала спрашивать, слышала ли она пение прошлой ночью. Дальнейшие расспросы ее только сильнее встревожат.

Значит, эта ужасная нищенка не так проста. Знает, как проскользнуть мимо охраны, чтобы ее не заметили. Получается, надо ехать домой – там она не додумается искать, туда уж точно не явится за Лорен и детьми. Вот и ответ.

Но это если нищенка на самом деле существует. Успокоительное и дневной свет позволили Лорен отодвинуть от себя события прошлой ночи, посмотреть на них со стороны. Ей, конечно, казалось, что все происходит по-настоящему, но, если подумать, как это может быть правдой? Случись что-то такое на самом деле, кто-нибудь непременно заметил бы эту мерзкую женщину. Миссис Гуч разбудило бы ее пение, а не крики Лорен из ванной. В их палату не так-то просто попасть: внизу дверь с магнитным замком, а в коридоре пост медсестер, мимо которого надо как-то пробраться. Нет, это совершенно невозможно. Но если это невозможно, значит, все происходило у нее в голове. И продолжит происходить, где бы она ни находилась. С той только разницей, что дома нет синих таблеток.

Мир вокруг резко вернулся в фокус. Лорен увидела перед собой взволнованное лицо Патрика.

– А вдруг это опять случится? – сказала она. – Вдруг я опять начну видеть всякое или…

Патрик ласково покачал головой:

– Тихо, успокойся. Давай решать проблемы по мере поступления. Не будешь же ты торчать здесь до тех пор, пока не станешь нормальной. Так вообще никогда не уедешь.

Эту последнюю фразу, как и все свои шутки, Патрик произнес с каменным лицом, и Лорен не сразу поняла, что он не всерьез. У него на губах заиграла озорная улыбка, он ждал ее смеха. Но она не засмеялась. Не в этот раз. Слишком уж большая в этой шутке доля правды. Вдруг ее на самом деле будут держать здесь, пока не сочтут, что она снова в себе? Может, и правда лучше уехать сейчас, пока есть возможность.





Глава 8




Харпер опустилась в рабочее кресло и положила на стол раскрытый блокнот.

– Джо! Где тебя носило, черт побери?

Она захлопнула блокнот и, натянув самую очаровательную из своих улыбок, повернулась к детективу-инспектору Траппу, который стоял в дверном проеме, заполняя его почти полностью. На нем был серый костюм и галстук, уже, как обычно, сбившийся набок. Трапп потянулся к узлу, чтобы ослабить его еще немного. К концу для он этот галстук развяжет и станет носить на шее, точно шарфик, перекинув один конец через плечо, – всегда так делает.

– Извините, шеф, просто проверяла кое-какую зацепку.

– Фил Грегсон сказал, что ты пришла в семь и умчалась через двадцать минут. Сейчас без двадцати десять. Я вообще-то тебя ждал.

– Все так, сэр. Ночью из больницы поступило сообщение о попытке похищения детей. Ездила взять показания у потерпевшей.

– Какое еще похищение?

– Оказалось, что в общем-то никакое, сэр. У женщины просто случился нервный срыв или что-то вроде того.

– А из больницы не могли об этом сообщить? Какой приоритет стоял в отчете?

– Мне просто показалось, что все это немного странно. Как будто что-то нечисто. Но проверить стоило, на всякий случай.

Трапп продолжал хмуриться:

– Джо, я тебе уже говорил, прежде чем бежать сломя голову и брать показания у кого попало, дождись моих указаний. У нас тут куча бумаг, с которыми надо разобраться, а времени на них нет. И не забывай про тренинг, надеюсь, ты к нему подготовилась. В больницу можно было и патрульных послать.

Трапп, конечно, прав. Наверное, стоило отправить за показаниями патрульного. А уже потом, если бы всплыло что-то интересное, начинать расследование. Но ведь через этот испорченный телефон и половины информации не доходит. Совсем другое дело – лично смотреть в лицо потерпевшему: угадывать, что скрывается между строк, прислушиваться к долгим паузам, ловить виноватые взгляды. Лорен Трантер, конечно, ни в чем не виновата, и все же Харпер могла бы целый блокнот исписать заметками о том, чего она не сказала вслух.

Невинно улыбаясь, Харпер похлопала ладонью по стопке бумаг в контейнере для входящих:

– Не переживайте, сэр, я как раз в процессе.

Она крутанулась в кресле, разворачиваясь к монитору, щелкнула мышкой – экран загорелся. Краем глаза она следила за Траппом: тот ненадолго задержался в дверях, затем тяжело вздохнул, покачал головой и вышел.

Как только он скрылся из виду, Харпер схватила сумку и, порывшись в ней, достала диск, который передал ей охранник больницы. Сунула его в дисковод, подождала несколько секунд, и на экране появилось зернистое изображение больничного коридора. В правом нижнем углу отображалось время – 03:38. За стойкой на сестринском посту сидела Антея Мэллисон, акушерка, – ровно в той же позе, в которой Харпер обнаружила ее много часов спустя, приехав в больницу. Она ссутулилась перед компьютером, экран заливал ее лицо бледным светом, который на видео с камеры казался зеленым.

Какое-то время Харпер смотрела запись. Ничего не происходило, только часы в углу медленно отсчитывали минуты. Она перемотала до 04:15. Вот оно. Что-то пронеслось по коридору к третьей палате, где лежали миссис Трантер и миссис Гуч, – этот же путь через несколько часов проделает сама Харпер. Она отмотала назад, посмотрела снова. Вроде бы что-то похожее на грызуна… Промелькнуло всего на мгновение: моргни – и пропустишь. Акушерка не двинулась с места, так и смотрит в монитор. А их как будто целая стая, по крайней мере точно больше одного. Пронеслись прямо под носом у Антеи Мэллисон, а она и бровью не повела.