Межлуние

— Все же, это так. Мне не удалось найти свидетелей или следы, указывающие на выбранное ею направление. Она как будто исчезла, растворившись в темноте.

— Сколь много разочарования в твоих словах, — с легкой иронией заметил Родригес. — Так почему ты в Вилоне?

— Дальнейшее преследование не имело смысла. Все указывало на то, что она не хочет возвращаться в Эспаон.

Человек в кресле усмехнулся.

— Все возвращаются. Можешь воспринимать как одолжение, поскольку ее описание передано вилонским агентам. Они не станут ее задерживать и лишь сообщат тебе о ее месте пребывания. Ты все сделаешь сам, Тарлаттус.

Опустив голову, Торе задумался над этими словами. Ему не удалось удержать в тайне человека, чье имя присутствовало только в особом списке, выученном наизусть. Это был провал. Как им удалось ее вычислить? Неужели…

— Так значит, отпуская меня…. Но, простите, вы следили за мной? Зачем?

— Вопросы не к месту и не ко времени, однако, мы с тобой кое о чем договорились. Наше соглашение все еще в силе?

— Разумеется, сеньор.

Дон Родригес наклонился в сторону Торе.

— Мне бы хотелось иметь своего человека в Протекторате. Заверши свои дела, и я устрою ваш переезд в Илинию. Там ты продолжишь поиски, поскольку здесь ты уже ничего не добьешься. Ни одна дава не раскрыла место хранения гримуара, и я не думаю, что допрос гадалки что-то изменит. Считай это знаком моей доброй воли. Я посчитал, что раз ты начал эту историю, то тебе же ее и заканчивать.

— Вы разрешаете мне… — запнувшись, Торе не завершил вопрос.

— Делай с ней что хочешь.

Он поднялся и вложил шпагу в ременную перевязь.

— Хорошего дня, Тарлаттус, — добавил он, собираясь уходить.

— Грасьяс, сеньор.

— Иди уже к ней, — не оборачиваясь, отмахнулся от него Дон Родригес.

Бросившись к лестнице, Торе не заметил, как оказался на втором этаже и через мгновение остановился перед дверью в спальню. Справившись с нервной дрожью, он плавно приоткрыл ее, не позволив скрипнуть петлям. Клирик проник внутрь и замер, смотря на спящую Кармелу. Во сне она казалась той самой девушкой, привлекшей внимание молодого офицера, и получившей в дар его сердце. Ее глаза и уста были закрыты, и нечему было выдать изменения характера, заставлявшие его страдать. Она была прекрасна в эту пору и он, закрыв дверь, прокрался внутрь и сел на пол, продолжая наблюдать за женой.

Его не тревожила судьба Аэрин. В эту минуту Торе был счастлив, и не желал испортить это утро рассуждениями о неизбежности или презрительной доли палача. Никто и ничто не имело значения за пределами этого будуара.

Он так и заснул, прислонившись к стене и даже Кармела, вставшая спустя час, не посмела его разбудить.





* * *


Величественно проезжая по извилистым улицам Рома, окруженная пышной свитой верховых телохранителей и избранных ветеранов, к особняку Темпоре приближалась карета Дона Норозини. Старый вампиро не приветствовал показную роскошь, но не смог удержаться от соблазна показать свое милосердие, обличенное в блистательный триумф. Сегодня ни у кого не возникнет вопросов, кто одержал победу в семейных распрях.

Составившая ему компанию Элизабет, напротив, не разделяла его настроя, и ее грозный взгляд испепелял всех, на кого она обращала внимание. То была клокочущая ярость, подогретая бесплодными поисками сына, смешавшаяся с разъедающим душу материнским страхом. Всем своим существом, до последней клетки, она было наполнена этим ядом, сочащимся из каждого слова, и отравляющим окружавших ее людей одним ее присутствием. Многие из тех, кто готовил кортеж к поездке, удивлялись, почему глава Миллениум взял ее с собой.

Они оба выбрали мрачные тона и аскетичный стиль одежды.

Экипаж остановился и, прикрыв лица масками и темными шелковыми плащами с капюшонами, вампиро прошествовали в здание. За ними, наблюдая с портика, следили собравшиеся представители старших семей и державшиеся отдельной группой аристократы Броно.

Ступая по разбросанным лепесткам красных роз, Дон Норозини, следовавшая за ним Элизабет и группа ветеранов и телохранителей, пересекли анфиладу, встречая покорные поклоны младших семей, собравшихся на первом этаже. Все разговоры прерывались, едва они входили в зал и робко, вполголоса возобновлялись с их уходом.

У нижней ступени лестницы, устланной ковром и усыпанной все теми же лепестками цветов, их ожидал Бенито Валье. Соблюдая траур, он облачился в черное и снял с себя все драгоценности.

— Приветствую вас в своем доме, Дон Норозини. Вы почетные гости семьи Темпоре, — произнес хозяин с менее глубоким, чем прочие, но все же поклоном.

— Веди нас к остальным, — благосклонно приняв покорность Бенито, ответил Анзиано, и тихо добавил, — мой мальчик, ты сделал правильный выбор.

Подчиняясь его воле, Дон Темпоре указал им путь, поднявшись по лестнице на второй этаж, где большим полукругом выстроились аристократы Броно и наиболее влиятельные вампиро. Отделившись от них, навстречу Дону Норозини шагнул Теодор Д'Атье, гонфалоньер Флории.

— Мы рады видеть вас, синьор, и согласны с предлагаемыми вами реформами.

— Герцог Меалы, герцог Наполии, кардинал Секонций, синьор Капалли и вы, синьор Д`Атье, мое почтение.

Анзиано повернулся к хранящим зловещее молчание Аарону Касти и Энрике Бассо, между которыми встал Бенито.

— Я признателен вам, за то, что вы нашли в себе силы признать свои заблуждения на мой счет. Знайте, я не желаю вам зла. Ваши семьи сохранены, однако вы лишены своих земель и доходов, что будут отданы этим господам и последовавшим за мной воинам. Я выберу и отдам вам лишь один финансовый источник, который позволит содержать ваши и младшие семьи, но не более того. Я милосерден и прощу всякого, кто открыто выступал против меня, однако не забуду измены.

Сделав паузу, Анзиано развел руки в стороны, будто желая обнять тех, кто стоял перед ним.


— До меня дошли печальные вести о смерти моего родственника, Дона Джузеппе Демерона. Семья Демеронов покинула свой дом и уехала из Илинии, спасаясь от безумной жестокости. На семьи Вецци и Сагро совершены покушения и поэтому сегодня здесь нет Эмиры Трейн. Нет и ее деда Джозефа Трейна, скрывавшегося все эти годы. Довольно междоусобиц и пролитой крови! Заключив мир, мы найдем тех, кто совершил предательство, и обязуемся служить на благо процветания Илинии. Теперь наша главная цель заключается в изгнании Протектората и организации единой армии и флота, способных противостоять Эспаону.

Господа выразили свою поддержку Дону Норозини и разбились на группы, обсуждая только что сказанное. Сам Анзиано переходил от одного гостя к другому, узнавая их мнение и никого не обходя вниманием. Выслушивая слова соболезнования и различные предложения, глава Миллениум погрузился в политическую игру, и Элизабет, предоставленная сама себе, прогулялась по этажу.

В какой-то момент рядом с ней появился Энрике.

— Мадонна, не желаете развлечься беседой?

— Я не искала шута, синьор, — высокомерно ответила она.

— Среди Бассо нет тех, кто желал бы стать посмешищем.

— Говорите о деле, или ищите себе другую собеседницу.

Энрике последовал совету:

— Моей семье оставляют банк, но забирают все остальное. Чтобы превзойти конкурентов, мне нужны вложения.

— Средства Миллениум? — Уточнила Элизабет.

— Или казну Броно. Курия слишком слаба и ее банк не справится с этим.

— И вы хотите прибрать к рукам средства, выделяемые на создание армии и флота? Вы подошли ко мне за этим?

— Сколько вы хотите? — Прямо спросил он.

— Вы совершенно не поняли мою позицию. Мне не нужны ваши грязные дублоны.

Оставшись ни с чем, Дон Вецци услышал усмешку Аарона:

— Так вы ничего не добьетесь.

Подслеповато прищурившись, банкир обернулся к нему.

— Ваше положение не лучше моего, если не хуже. Что вы оставите Тито? Суконную мануфактуру?

— Самшитовые плантации. Не так плохо, как у вас.

— О, это доставляет вам радость? Когда отплывает ваш корабль?

Дон Парадис бросил в Энрике злобный взгляд. Удержав резкие слова, после которых сотрудничество было бы невозможным, он заметил:

— Раз вы все еще здесь, то пора найти Бенито.

Вампиро без труда нашли Дона Темпоре и, прикрыв за собой дверь, уединились в картинной галерее. Аарон скользнул по портретам скучающим взглядом, но Энрике задержался у полотна, изображавшего еще молодого Викензо.

— Кисть Джулина, ученика Бочелли?

— Да…. это была плата за оказанную нами услугу. Так что мы будем делать, синьоры?

Слабый и неуверенный голос выдавал надломленный характер. Настало время его укрепить.

— Не отрицайте. Нам всем писал Войлем. Вы знаете, о чем я. Мне удалось проверить его слова, и он оказался прав. Анзиано заказал убийство моего отца. В прежние времена я мог бы низложить Миллениум, представив доказательства остальным Донам, но сейчас все иначе. В противном случае, Бенито набросился бы на него, как только увидел, а не водил бы по дому словно прислужник.

— Я отомщу за отца! — Вскричал Бенито, и его глаза подозрительно заблестели.

— Мы все отомстим, — вызвался Энрике. — Я не позволю разорить семью.

— Я поставил Джозефу условие. Никакого заговора, если он не выйдет из тени. Как вы слышали, он заявил о себе. В отличие от нас, он способен разобраться с армией Норозини, но из опасений не раскрывает все карты. Мы должны свергнуть диктатора, пока есть шанс.

— Что вы предлагаете?

— Кинжалы. Каждый из нас должен нанести ему удар. После вендетты Войлем совершит переворот.

— Замена одного диктатора другим?

— Возможно, — признал Аарон, — но он не покушался на моего отца, и обещает свое покровительство. Мы потеряем все, или вернем утерянное! Решайтесь!

— Я с вами, — подтвердил свои намерения Бенито.

— Во имя благополучия наших семей, — согласился Энрике, поддавшийся давлению.

В случае отказа он рисковал расстаться с жизнью под крышей этого особняка.

— Приятного вечера, синьоры, — бросил Аарон и поспешил уйти, пока их не застали вместе.