Межлуние

— Мы разбиты и скоро будем окружены, мой друг. Так-то!

Аарон вернул письмо, хоть в том и не было никакой необходимости.

— Теперь я могу говорить откровенно. Да, мне хочется признаться другу, бывшему со мной до последнего, перед смертью, что я вступил на путь противостояния, польстившись на деньги Протектората. Мы оба знаем. Норозини писал и тебе, что спасти семьи можно через признание поражения и отказа от притязаний на его положение и власть Броно. Простит ли он меня, если выступает от всей Илинии? Нет, мой друг! У меня нет иного пути.

Он встал и привел в порядок секретер, аккуратно поместив в него все бумаги.

— И что вы собрались делать?

— Прорыв рискован пленом. Я не страшусь безлуния, но оно примет меня тогда, и так, как того пожелаю.

— Вы с ума сошли, — спокойно заметил Аарон.

— Быть может. Я просил бы оказать мне честь, однако не хочу забрызгать вас своею кровью.

— И даже не хранили яд?

— Яд? Для крыс и вероломных банкиров. Принимать яд самому отвратительное малодушие! Я уйду так, что никто не скажет обо мне и порочного слова. Что до вас, Аарон, вы сами решите, как вам поступать.

Он позвал прислужника своей семьи и тот, выслушав Дона, не сразу согласился с отведенной ему ролью. Впрочем, мощный голос Патрицио надломил его волю, как уже бывало ранее с другими людьми, пытавшимися спорить с главой Сиццио.

Аарон поднялся на поверхность, чтобы отдать дань уважения верному союзнику и гордому вампиро.

Дон Пьерто опустился на колени, подставив шею, а прислужник, обнажив клинок, приставил острие кинжала под выпирающий позвонок своего синьора и ожидал приказа.

Не смотря на притихшую природу, в эти мгновения все вокруг было наполнено жизнью. В растрепанной листве опушки гуляло пение птиц, над покачивающимися полевыми цветами и высокой травой витали темные точки насекомых, и ветер свистел в развалинах церкви, играя плащом прислужника, готового выполнить свой долг. Патрицио сжал в кулаке горсть илинийской земли, в последний раз посмотрел на небо, которое он больше не увидит, и закрыл глаза.

— Давай.

Через миг Аарон остался последним из тех, кто подписал ультиматум и не отказался от прежних намерений. Не отказался, поскольку Дон Норозини просил его поддержать этот документ, и получал от него донесения обо всех передвижениях армий и принятых решениях Донов, открыто выступивших против Миллениум.

Какова теперь его роль? Писать письма уже не было смысла. Надо было лишь дождаться подхода авангарда Норозини и сложить оружие.





* * *


Если говорить откровенно, то извечная промозглая утренняя сырость могла испортить хорошее настроение кому годно. Забираясь за воротник холодным и липким языком, зажимая запястья ледяными клыками и безжалостно щипая уши, норд-ост встречал вернувшихся на Родину как старая псина, соскучившаяся по хозяину. Климат бриатских островов не умел выражать свою суровую любовь иначе и Джонатан стойко переносил его назойливое присутствие, находя счастье и в таком спутнике. Как же иначе? Нельзя воспринимать свою страну как набор различных явлений. Вступая на службу, ты принимаешь ее такую, какая она есть со всеми ее недостатками. И не будет у тебя другой — только она. Одна и на всю жизнь.

Рассуждая о чем-то подобном, он вошел в заведение, ставшее ему вторым домом, как казарма или Политимия. Заказав чаю и разместившись на своем месте у окна, он посмотрел на улицу. Низко стелящийся туман, скрывший траву белесым пологом, пропустил через себя деревья, смыв с листьев зеленый окрас. Их четкие силуэты как чернильные кляксы выделялись на фоне громоздких свинцовых облаков, заполонивших небо от края до края.

Сегодня у природы не нашлось цветных красок, и она воспользовалась черной, растворяемой от светло-серого до темного тона. Только здесь, в уютном помещении мадам Рози, было тепло и сухо, а верный служивый пес остался ждать за порогом, тихо поскуливая от одиночества.

По обыкновению, заказав чая, коммандор стянул перчатки и помассировал запястья. Какое-то движение снаружи привлекло его взгляд и он приподнялся, чтобы иметь лучший обзор. Конечно, человек успел пригнуться, уходя в сторону, но хвост медных волос был слишком заметен.

Посидев с минуту, Джонатан вздохнул и отворил дверь, за которой от холода дрожала Кэтрин.

— Здравствуйте мисс, Хардман. Входите, не стоит мерзнуть снаружи.

Издав неубедительное воинское приветствие, девушка проскочила внутрь и присела у камина, вытянув к огню руки, а одолеваемый сомнениями коммандор вернулся к окну. Сидящая на корточках Кэтрин подарила ему мимолетный взгляд и робко подошла к столу. Было понятно, что она не просто так оказалась на этой улице в этот час.

— Прошу, — кивнув в сторону свободного стула, разрешил он.

— Сэр…

Она устроилась напротив и подбирала повод для начала разговора, поскольку обсуждение погоды, выступающей дежурной темой, не подходило для ее намерений. И пока девушка искала нужные слова, ерзая на стуле, Джонатан сумрачно думал о мотивации Вильяма, безусловно, сдавшего тихую гавань, в которой он поутру бросал якорь. Не найдя подходящего варианта, Джонатан понадеялся выяснить это в ходе беседы.

— Хотите чаю? — Разряжая обстановку, начал он.

Ему хотелось проявить добрую волю, однако, коммандор сдерживал себя, понимая, к чему это может привести их обоих.

— Да, сэр…. мне сказали, что мистер Перри переведен в другую должность.

— Так и есть. Его болезнь дала осложнения и, к моему сожалению, он получил назначение в расчет сухого дока. Очень жаль. Мне будет не хватать Коу.

Кэтрин заерзала на стуле.

— Сэр, переведите меня в механики! — Выпалила она.

— На каком основании? Мне предложили кандидатуру Рика Стивенсона.


Девушка покраснела и прикусила губу.

— Вы меня спишите?

Джонатан почувствовал себя неудобно.

— Именно так мне придется поступить перед следующим походом. Команда настроена против вас, и ни одному тайному полицейскому не убедить ее в вашей невиновности.

— Позвольте, сэр… Дайте мне шанс.

Не желая доводить ее до слез, коммандор ярко представил себе конец разговора. Он уходит в сырую мглу, оставляя внутри рыдающую девушку. Ему бы найти причину, не поступать таким образом. Он видел как с ней и Риком разговаривал Ричард, и Джонатан хотел отомстить ему, переманив к себе более опытного и достойного, по мнению команды, офицера. Существовала и еще одна особенность, склоняющая чашу весов не в пользу Кэтрин: Рик был племянником контр-адмирала эскадры. С таким человеком на борту можно рассчитывать на менее рутинные, а значит, более важны задания. Это его шанс проявить себя и получить повышение по службе. К тому же держать в походе двоих механиков не позволяло штатное расписание.

— Сэр, я хотела… с детства, мечтала покорить небо.

Последний поход повлиял на Джонатана странным образом, добавив к его характеру изрядную долю цинизма и расчетливости. Не желая быть обманутым вторично, он едва сдержался, чтобы не бросить на стол деньги и не отправиться на поиски Вильяма, поддавшегося женским чарам.

Однажды он поступил вопреки здравому смыслу, и эта слабость могла бы закончится для него печально. Конечно, команда, увидела в нем офицера, ценящего жизнь королевского подданного, даже преступника, выше своей собственной. Суть не в этом. Держа рядом с собой объект, постоянно отвлекающий внимание, он рисковал допустить роковую ошибку и погубить корабль и команду. Слишком велики ставки в этой игре.

Кэтрин не подозревала, куда увели Джонатана его рассуждения, однако он не уходил и не прогонял ее. Видя, как наморщился его лоб, и замерли глаза, смотрящие в одну точку, она решилась использовать последнее, что у нее осталось. Раскрыв рюкзак, она достала какой-то сверток и протянула его коммандору, без энтузиазма развернувшего кусок парусины.

В его руках оказалось звено цепи, стертое по одной стороне до такой степени, что превратилось в своеобразную букву «С».

— Что это?

— Сэр, — более уверенно, чем прежде, отозвалась Кэтрин, — вы помните, как я смогла освободиться?

— Смогли оборвать цепь, — вспомнил он объяснительную, написанную от руки девушки.

— Я терзала это звено две проклятых недели! Я сходила с ума, не видя небеса и человеческих лиц! Потрогайте мои ладони!

Она протянула руки и, не дожидаясь его реакции, подсунула их под его пальцы. С искренним удивлением Джонатан ощутил контраст нежной кожи внешней стороны кисти с огрубевшими до царапающих, негнущихся мозолей пальцев и особенно, — у их места присоединения к ладони. Выступающая твердая складка не могла появиться случайно, и была не результатом, но следствием тяжелого труда.

Джонатан с неохотой отпустил ее руки, не желая держать их подозрительно долго, и испугался внутреннего сопротивления, возникнувшего от прикосновения к ней. Завернув звено в парусину, он осторожно отдал его ей и встретился взглядом с Кэтрин. Пожалуй, все, чего ему не хватало для принятия окончательного решения, ему удалось найти в ее глазах, лучащихся надеждой, внутреннюю силу, сокрытую до поры, и что-то еще, чего он не мог распознать и ощущал исключительно интуитивно.

— Я напишу прошение о повышении вас в должности. Вы останетесь на Политимии.

— Да! Спасибо, сэр! Она просияла и мило закрыла лицо руками, оставив лишь горящие азартом глаза.

— Пейте чай, — ухмыльнулся Джонатан, — здесь чертовски хороший чай!





* * *


С давних пор, задолго до основания каменной твердыни Каристоля, у Ковена было собственное кладбище на окраине города, устроенное вдали от обывателей в сердце дремучего леса. Деревья тянулись к их могилам и запускали толстые узловатые корни в самые глубокие склепы, черпая силу из старинных захоронений и жадно оплетая каменные гробы, вбирали в себя былое могущество. Сюда же высыпали родную землю с семенами со всех концов Северного Полумесяца и оставляли Каф усопших дав, поэтому это место имело для Сестер особый, сакральный смысл. За прошедшие века принесенная земля образовала несколько высоких холмов, скрывших под собой древние могилы и надгробия, а ближе к центру кладбища пришлось прокладывать дренажные каналы, обложенные камнем, чтобы потоки воды во время дождей не размыли захоронения и не потревожили кости.

Фамильные склепы древних родов были зажаты между могучими седыми дубами и дряхлыми тисами невероятных размеров и форм, а сохранившиеся со времен гардинской империи толосы едва угадывались в душном сумраке под насыпными курганами, служившими опорой исполинским секвойям. Изгибающиеся корявые ветви с бурыми листьями надежно укрывали память о предыдущих поколениях от солнца и ветра. Даже в яркий полдень здесь сохранялся полумрак, и душный стоячий воздух наполнялся особенным туманом, обволакивающим землю и замшелые стволы. Из-за него темно-серая с глубокими складками кора покрылась лишайником цвета старого золота.

Аэрин шла в сопровождении Видьи, держа в руках сумку и масляный фонарь, и смотрела под ноги, не поднимая обернутой черным платком головы. Крупные булыжники тропинки то и дело пропадали во мгле, и их приходилось искать, чтобы не сбиться с пути. Из расступившегося тумана у тропинки выглянула потрескавшаяся плита, и девушка подняла фонарь, поднеся его к указателю. Надписи на камне были вырезаны на сансе, и она оглянулась на спутницу, прося помощи. Видья показала ей правильное направление, и они пошли дальше, свернув в сторону. Там их ждала узкая извилистая тропа, скрывающаяся в темноте таинственной рощи, но Аэрин почувствовала силу родной земли, перетекающую в нее и поддерживающую изнутри. Ведьма ускорила шаг, с трепетом вдыхая влажный воздух.

Протиснувшись между деревьями, Аэрин встала у низкой чугунной ограды, и ощутила незримое присутствие родных, как будто безвременно ушедшие близкие находились в шаге от нее. Она закрыла глаза и позволила себе раствориться в этом чувстве, возникающем после долгой разлуки с семьей по возвращению в родной дом…

Пожалуй, ведьмы лучше иных подлунных знали истинную цену кровным узам и берегли друг друга, общаясь между родами. Эта хрупкая связь бережно поддерживалась и крепла с каждым годом. Молодые рода, взрастающие по обоим Полумесяцам, рано или поздно переплетались в Ковены, сохраняя и передавая потомкам семейные традиции и тайные знания. Ни одному клирику не понять, почему гримуары, составлявшиеся до рождения прабабушки, не являются предметом торга, и почему Аэрин отправилась на это кладбище, отложив остальные дела.

— С тобой все в порядке?

— Да, спасибо.

До сих пор девушки хранили молчание, чтобы не тревожить духи усопших. Тем не менее, у родового склепа говорить не воспрещалось. Старики любили слушать голоса младших поколений, радуясь их свершениям. Тому, что они есть.

Здесь Видья стала гостьей, но не чужой. Род Фагус, как и Полис, ответвлялись от ствола Вискум, основанного Бриджидой, и она имела право находиться в этом месте. Более того, именно она взяла на себя обязанность заботиться об этом склепе.

Аэин открыла глаза и поставила фонарь у мемориальной плиты. Потом отыскала веник и смахнула с постамента упавшие листья и ветки.

— Если хочешь побыть одной, я могу уйти.

— Не уходи. Мне спокойнее рядом с тобой.

Видья помогла закончить уборку, и они возложили веточки белой вербы. Аэрин раскрыла сумку и, вынув завернутые в тряпицу щепки, оставшиеся после очистки Каф, прошла по кругу и рассыпала дары рядом со склепом.

Она — это все, что осталось от рода Урбан. Слабая одинокая девушка. Всего лишь гадалка. Единственный лист на голой ветви в пустоте безлунного мрака. Вырванный саженец не всегда приживается на новом месте, и тогда он обречен погибнуть. Что, если Каристоль не примет разлученную с родной землей даву, живое напоминание о погибшем вилонском Ковене? Кому нужна изгнанница? Да, на могилах росли деревья, но траурная древесина бесплодна и непригодна. Из нее не сделаешь стол для гадания или новый Каф.