Между нами и горизонтом

Он так похож на Ронана, что даже жутко. Я никогда не слышала, чтобы Ронан матерился, но слишком хорошо могла себе это представить.

— Ты меня избегаешь. И детей тоже. Почему?

— Ты сошла с ума. — Салли оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то, кто согласился бы с ним. — Я занятой человек, мисс Офелия Лэнг из Калифорнии. У меня много работы. Зачем мне играть в глупые игры и избегать тебя?

— Вот это мне и хотелось бы знать. Ты даже не пришел на похороны Ронана.

Этот день был одним из немногих погожих дней, которые пережила в Козуэй. Солнце светило в течение всех сорока минут, что я стояла у могилы Ронана с детьми, температура была прохладной, но было не холодно. И тот факт, что так мало людей пришли попрощаться с Ронаном, был душераздирающим. Там, в Нью-Йорке, наверняка были бы коллеги по работе, друзья, соседи.… Здесь, на острове, единственным человеком, которого я знала в крошечной католической церкви, была Роуз, и все.

— Конечно, не пришел. — Салли поворачивает ключ в замке зажигания, двигатель автомобиля оживает, заставив меня вздрогнуть. — Знаешь, я не прочь переехать девушку. Я уже делал это раньше.

— Когда? В Афганистане?

Салли откидывается на спинку сиденья, словно получил пощечину.

— А что ты знаешь об Афганистане?

Очевидно, я задела очень, очень больной нерв.

— Ничего.

— Вот именно. Ты ничего не знаешь.

— Может быть, мне стоит это изменить. Может, стоит просто прочитать дневник Магды, и…

— Что ты сказала? — Салли перестает пытаться переехать меня и смотрит на меня в окно. Его гнев словно рассеялся в клубах дыма.

— Дневник Магды. Ронан велел мне прочитать его. Чтобы лучше понять, что произошло между вами.

— Неужели? — Салли наклоняется вперед, упершись локтями в руль, склонив голову набок. Брови так высоко подняты, что почти касаются линии волос. Он так зол, что я чувствую, как в воздухе повисло напряжение. Судя по выражению его глаз, не удивлюсь, если он меня переедет. — И что же тебе удалось узнать, Лэнг? — резко спрашивает он. Он выглядит подозрительно. Почти взволновано.

— Ничего. Я его не читала, — огрызаюсь я. Это было правдой. Я не прочла ни одной записи с тех пор, как впервые взяла дневник после смерти Ронана. О, я точно этого хотела. Он все еще лежит на моем ночном столике, и ночь за ночью я борюсь, пытаясь убедить себя в том, что чтение дневника не является вторжением в частную жизнь Салли. Но так оно и было. Я точно знаю.

— Как будто я в это поверю, — ворчит Салли.

— Ты можешь верить во что угодно. Я знаю только то, что знают все остальные на этом смехотворно крошечном острове. Ронан вернулся из командировки, и вдруг… — У меня не хватает смелости сказать остальное вслух. Только не в лицо.

— И вдруг женился на моей девушке, и у них появляется ребенок? — Салли побледнел. Его глаза наполнены намеком на безумие, которое наконец-то отделяет его от Ронана.

Что же он будет делать дальше? Еще немного покричит на меня? Я могу это вынести. Могла бы, если бы это означало, что мы с ним разговариваем. Прошел уже месяц, а Шерил так и не нашла подходящего места для Коннора и Эми. Еще пять месяцев пролетят в мгновение ока, а потом детей отправят в приют, независимо от того, что я для них хочу.

Я пришла к выводу, что мне нужно выполнить задание, для которого меня нанял Ронан, и заставить Салли взять их, но теперь, когда стою перед ним, а он ведет себя так параноидально, больше не уверена, что это лучший курс действий.

— Да, — отвечаю я ему. — Это было нечестно. Ронану не следовало этого делать. Но в конце концов, он не мог выбирать того, в кого влюбиться.

Сидя совершенно неподвижно, Салли, кажется, пытается переварить эти слова в течение секунды, что могло бы объяснить, почему он выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

— У нас с ним было одно сердце, — наконец говорит он. — Конечно, мы должны были влюбиться в одну и ту же девушку.

Он больше не пытается меня переехать. Вместо этого Салли дает задний ход и мчится по улице задом наперед, а на меня обрушивается дождь из грязи и мелких камней, поднятых шинами.





ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

С Днем рождения, Роуз




— Тебе удалось... Боже, что это у тебя на лице?

Роуз встречает меня в дверях, Эми идет за ней по пятам, с куском торта в крошечной ручке, с шоколадной глазурью вокруг рта и на щеках. Роуз замечает мой хмурый взгляд, и у нее хватает совести принять извиняющийся вид.

— Прости. Она не притронулась к своему обеду. Либо это, либо ничего. Почему у тебя такой вид, будто ты только что каталась на квадроцикле?

— Салли, — выдыхаю я.

— Ясно. — Односложного ответа достаточно для объяснения. Роуз достает из кармана пачку бумажных салфеток. — Я как раз собиралась привести в порядок шоколадного монстра, но, похоже, тебе это может понадобиться больше, чем ей.

— Спасибо.


— Я могу поговорить с ним. С Салли. Он может быть не так вежлив с тобой, но не посмеет быть грубым со мной. Он придет на мой день рождения на следующей неделе. Ты тоже там будешь. К тому времени ему придется научиться держать язык за зубами, иначе я вырежу эту чертову штуку прямо у него изо рта.

Роуз пару раз упоминала о вечеринке по случаю дня рождения, но у меня не хватило духу сказать ей, что я не смогу прийти. Что мне делать с Коннором и Эми? И в любом случае, теперь, когда я узнала, что Салли будет там, мое желание общаться с жителями острова странным образом исчезло. Мысль о Салли на вечеринке настолько необычная, что я не могу не улыбнуться. Могу только представить себе этого чопорного ублюдка с тарелкой сыра в руке, выглядящего более чем неловко, в то время как толпа людей пытается поговорить с ним о погоде и его плотницком бизнесе. Я прямо чувствую, как безумный смех клокочет у меня в горле.

Правда заключается в том, что если бы он появился, то, вероятно, задержался бы там минут на двадцать, чтобы выполнить свои социальные обязательства, а затем ушел бы как можно быстрее, пока никто не видел.

— Нет, все в порядке, Роуз. Если он не хочет быть милым, то это его дело. В любом случае, я не хотела бы подвергать детей его дерьмовому отношению. И я думаю... это вероятно, сбило бы их с толку. Я имею в виду, он выглядит так же, как Ронан. У меня чуть не случился сердечный приступ, когда я увидела его. Если Эми его увидит... — Даже думать об этом было невыносимо.

— Хм. Возможно, ты права.

Но Роуз не говорит, что не будет разговаривать с Салли. Ее рот странным образом изогнут. Просто глядя на нее, могу сказать, что она уже обдумывает, что скажет ему и как, независимо от того, буду ли я просить или умолять об обратном. И я не собираюсь тратить время, прося ее держать рот на замке. Если и было что-то, что я узнала о Роуз за то короткое время, что знаю ее, так это то, что она необычайно упряма, и когда принимает решение о чем-то, ее ничто не может остановить.



***

Спустя неделю, наступает день вечеринки.

Имя Роуз написано на листках бумаги по одной букве за раз и привязано к леске, которая тянется от одного конца ее тесной гостиной до другого. Хорошо, что у нее такое короткое имя. Под ним прикреплено «Счастливого дня рождения». Роуз бегает по дому, мечется из кухни в столовую, в гостиную, с грохотом поднимаясь по лестнице в комнату, где несколько детей, включая Коннора и Эми, смотрят «Звездные войны». В большинстве случаев, вероятно, не лучший выбор для маленькой девочки возраста Эми, но опять же Эми не похожа на большинство маленьких девочек. Ее любовь к динозаврам также простирается до любви к космическим кораблям и инопланетянам, так что «Звездные войны», по-видимому, то, что надо.

В приглашениях Роуз, разосланных всем на острове в возрасте от двадцати до шестидесяти пяти лет, было четко указано, что вечеринка начинается в семь тридцать, однако люди начали подтягиваться к ее двери в пять, что казалось совершенно нормальным для всех, кроме меня. Я металась почти так же безумно, как Роуз, вытаскивая еду из духовки, охлаждая столько белого вина и пива в холодильнике, сколько могла вместить, одновременно пытаясь заколоть волосы и запрыгнуть в платье.

Кстати, о платье: обтягивающее и черное, с тонким ремешком, перекинутым через мои лопатки. Здесь нет никаких шансов на бюстгальтер. Даже в доме было так холодно, что у Роуз чуть глаза не вылезли из орбит, когда она увидела меня в нем.

— Господи, ты же понимаешь, что придет мистер Суитуотер? Бедняге пару месяцев назад установили кардиостимулятор. Если он увидит, что твои соски вот-вот проткнут платье, он упадет и умрет.

— Мне больше нечего надеть.

Ронан преподнес мою поездку на остров не как отпуск. Я даже не собиралась брать с собой платье, но что-то подсказывало мне, что оно может понадобиться. Конечно, мне бы больше подошло что-то более консервативное, но теперь я просто должна работать с тем, что было.

— Пойдем со мной, — говорит Роуз, хватая меня за запястье и таща в свою спальню. Из верхнего ящика комода, стоявшего рядом с кроватью, она, словно по волшебству, вытаскивает коробку с клейкой лентой. — Заклей соски скотчем, пока люди не начали болтать.

Холли, пятнадцатилетняя девочка, одетая в футболку Slipknot, появилась в семь, чтобы посидеть с детьми. Она улыбнулась, показав два чересчур больших передних зуба, когда Роуз представила нас друг другу.

— Приятно познакомиться, — выпалила она. — Вы ведь из Калифорнии, да? Я смотрела все эпизоды «Одинокие сердца», и мне не терпится побывать там однажды. Там правда всегда солнечно?

— Вообще-то, думаю, что так и есть, — говорю я ей,

Я воспринимала благоухающую погоду западного побережья как должное, пока не ступила на остров Козуэй. Теперь же короткие солнечные лучи, которые нечасто пробиваются сквозь облачный покров, были чем-то, ради чего люди выходили и стояли снаружи, вытягивая шеи к небу над головой, щурясь от света, как будто это было чертовым чудом.

Холли просияла.

— Не могли бы вы мне рассказать о ней? Только когда вы будете свободны, конечно. В свою очередь, я не возражаю присматривать за детьми.

— Конечно. Приходи в любое время.

К девяти часам квартира Роуз забита битком, даже окна запотели. Внесли огромный трехъярусный торт, и все пели «С Днем Рождения» в какофонии пьяных, нестройных голосов. И тут я заметила Салли, прислонившегося к стене у телевизора с пивом в одной руке и нетронутым хот-догом в другой. Он не обращал внимания ни на еду, ни на выпивку, ни на людей, поющих вокруг него. Его взгляд устремлен прямо на меня с таким мрачным, задумчивым выражением в глазах, что мое сердце замерло в груди.

Боже.

С чего это он так на меня смотрит? Выражение его лица сбивает с толку. Он либо думает о том, чтобы провести руками по моей коже, вонзить зубы в выпуклость моего декольте, а кончики пальцев в изгиб моей задницы, либо о том, чтобы убить меня на месте. Я никак не могу решить, что более вероятно.

Салли моргнул, когда увидел, что я заметила, как он пялится, но не отвел взгляда. Медленно поднес бутылку пива к губам и стал пить, мышцы его горла работают, когда он глотает, его взгляд неотрывно прикован ко мне, как будто физически неспособен смотреть куда-либо еще.

Такое странное, неприятное ощущение, когда за тобой так пристально наблюдают. Краем глаза замечаю, что Роуз сильно покраснела, благодаря всех за то, что они пришли отпраздновать ее день рождения. Она задула свечи на своем торте, и комната внезапно наполнилась длинными тенями. Лицо Салли преобразилось, стало суровым, наполовину поглощенным темнотой, наполовину освещенным светом маленькой лампы на телевизоре. Жесткая сталь в его глазах говорила о том, что он хотел убить меня. Опускаю голову и отвожу взгляд. Салли победил. Этот ублюдок победил. Он мог бы смотреть на меня хоть до самого рассвета, но я не могу.

Поворачиваюсь к нему спиной и стараюсь выбросить его из головы. Продолжаю веселиться. Танцую со старым Мистером Суитуотером, который не мог оторвать глаз от моего декольте, несмотря на ленту для груди, которая так хорошо прикрывает мои соски. Ем, выпиваю, смеюсь и завожу новых друзей.

Все хотят поговорить со мной, узнать, кто эта странная новая калифорнийка, живущая в большом доме с осиротевшими детьми Ронана Флетчера.

Никто не вспоминал о Салли. Казалось, никто даже не замечал его присутствия.

— Значит, ты учительница? Знаешь, старшая школа на другой стороне острова искала кого-нибудь, чтобы преподавать до конца года. Как только Коннор и Эми поступят в начальную школу в следующем месяце, может быть, тебе стоит пойти туда работать? — Майкл, коренастый блондин, с которым я разговариваю последние тридцать минут, наклоняется ближе и улыбается. Он неплохой парень и хорошо сложен, его рубашка на пуговицах натянулась на широкой груди, намекая на стену мышц под хлопком. — Это хорошо оплачиваемая работа, понимаешь? Школьному совету трудно найти хороших учителей, которые хотят остаться на острове, поэтому они продолжают повышать зарплату. Похоже, учителям здесь платят больше, чем кому бы то ни было.

— О, нет. Ни за что. Я не могу работать здесь полный рабочий день. — Допивая остатки вина, я не замечаю обиженного взгляда Майкла, пока не ставлю бокал на стол и не поворачиваюсь к нему.

Замечательно. Я его обидела. Вот дерьмо.

— Прости, я не хотела быть грубой. Я просто имела в виду, что не могу остаться здесь, потому что у меня есть обязанности в Калифорнии. Мои родители хотят, чтобы я вернулась и помогла им с рестораном, и...

И я не могу придумать другой причины, почему должна была вернуться в Лос-Анджелес, Уилл больше не был таким фактором. У меня точно не было карьеры, которую я должна была там развивать. Что касается друзей, то те немногие люди, с которыми я все еще поддерживаю контакт, были разбросаны повсюду — Висконсин, Оклахома, Остин, Вашингтон, округ Колумбия. Закончив колледж, все разошлись по своим дорогам, ушли в работу, или создали семью, или что-то еще, и я была единственной, кто вернулся домой.

Звучит как-то жалко, когда думаю об этом.