Метка магии

Она посмотрела ему в лицо, задаваясь вопросом, насколько хуже Оливер может сделать ее жизнь, какими еще трупами он будет преследовать ее, сколько еще ее магии он оторвет. Ее душа чувствовала себя так, словно она была пронизана дырами, и все, что Оливер причинил ей, разбило и ушибло то, что от нее осталось.

– Ты знаешь, как все остановить. Просто скажи эти слова, и все закончится.

– Ты победил, – прошептала она, стыд и отчаяние сжали ее грудь, когда она произнесла эти слова.

Оливер улыбнулся и приложил руку к уху.

– Извините, я не совсем расслышал.

Матильда смотрела, как слеза скатилась с ее щеки и упала на пол. Она зажмурилась и прикусила губу, сдерживая слезы, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я сказал, ты победил. Ты можешь забрать книгу.

– Хорошая девочка. Хотя я буду скучать по всему этому веселью, которое у нас было, а ты?

– Пошел ты, Оливер, – Матильда сжала дрожащие руки, – приходи ко мне завтра, и ты сможешь забрать его.

– Я знаю, что ты действительно любишь меня, – сказал Оливер, подмигивая ей, – это свидание, увидимся завтра.





Глава 38





Серые облака высосали цвет с неба, и запах костра, который раньше вызывал воспоминаний об отце, просто заставил Матильду почувствовать тошноту. Всю дорогу домой она шла, засунув руки под мышки после встречи с Эшли, и только теперь, подойдя к калитке своего сада, убрала их.

Они наконец перестали дрожать.

Она взглянула на небо, ее сердце было таким же серым, как облака. Как она оказалась в такой ситуации? Почему она влюбилась в Оливера? Он не использовал любовное заклинание, но то, как он манипулировал ею, заставило ее почувствовать, что у нее отняли свободу воли, как она делала это со многими другими людьми на протяжении многих лет. У нее были шрамы, как доказательство ее собственного проступка, но она никогда не думала о смерти или о тех разрушениях, которые Оливер обрушил на нее. На что он будет способен, когда она отдаст ему гримуар?

Матильда остановилась как вкопанная, прикусив губу и прогнав эту мысль прочь. Что бы это ни было, оно больше не будет нацелено на нее, и она сможет просто жить своей жизнью. Ее жизнь без страха и магии.

Она волочила ноги, когда проходила под аркой и шла по камням по траве. В кухонном окне послышалось движение, и она прибавила скорость, не сводя глаз с Лотти, которая стояла на кухне и смотрела на свой живот. Матильде не хотелось объяснять, почему прогуливает школу, и она не могла смотреть матери в глаза, зная, что та собирается сделать с семьей. Что ребенок не познает радости, дунув на одуванчик и с удивлением наблюдая, как ее мать управляет ветром, чтобы снова собрать его пушистые семена в единое целое, или вглядываясь в падающие листья предсказывает погоду перед тем, как отправиться на пляж.

Ребенок не будет знать об этих вещах, но и она не будет знать боли.

Матильда засунула руки в карманы и поплелась по усыпанной гравием дорожке. Каркнула ворона, и Матильда подняла глаза от своих ног, резкий вдох пронзил ее легкие. Живая изгородь из черной ежевики, которая росла перед ее оранжереей, утроилась в размерах и проросла ветвями, которые узлами тянулись к крыше. Здание выглядело как один из тех пиратских кораблей в смертельных объятиях гигантского кракена, но не это остановило Матильду на ее пути.

Нанна Мэй сидела на скамейке перед оранжереей, сгорбившись, с сотней лишних лет, давивших на ее дрожащие плечи. Матильда уронила сумку и подбежала к ней, присев у ее ног, когда она посмотрела в лицо старушки, слезы терялись в следах ее морщинистой кожи.

– Нанна Мэй? – прошептала Матильда. – Нанна, в чем дело? Что случилось?

Налитые кровью глаза ее бабушки встретились с глазами Матильды, затем она снова опустила взгляд на свои колени. Матильда проследила за ее взглядом и уставилась на фигурку, зажатую в ее руках, нахмурившись, пока не поняла, что это было, а затем прикрыла рот рукой, ее собственные глаза наполнились печалью, когда она поняла горе своей бабушки.

Крошечное оперенное тельце Джинни, любимой птички Нанны Мэй, покоилось в перепачканных землей руках ее владелицы, его некогда ярко-красная грудь потускнела, как будто кто-то потушил огонек.

Матильда протянула руку и провела указательным пальцем по его гладким коричневым перьям, тихий всхлип вырвался у нее изо рта при виде холодного безжизненного тела. Вся его голова была покрыта желтым воском, застывшие капли которого запеклись на шее.

– Злая Тилли, – прошептала Нанна Мэй, поднося птицу ближе к лицу Матильды.

Матильда закрыла глаза, смаргивая теплые слезы, катящиеся по щекам, затем посмотрела на бабушку.

– Мне очень жаль, Нанна. Мне так жаль, – сказала она, положив руку на мягкую щеку бабушки.

Она встала и взяла Джинни из бабушкиных рук, затем стянула шарф с шеи, не обращая внимания на холод, который обжигал ее кожу.

– Она может остаться здесь, со мной. Хорошо?

Ее бабушка кивнула и посмотрела, как Матильда завернула птицу в свой шарф, а затем отдала ей, прежде чем взяла лопату и начала копать на другом конце скамейки. Она глубоко вздохнула и посмотрела на бабушку, пока та работала.

– Ему это с рук не сойдет, – произнесла она, делая паузу, чтобы вытереть слезы, – я обещаю тебе.

Похоронив Джинни, Матильда проводила Нанну Мэй в теплую кухню, где усадила ее за стол и заварила чайник чая. Ее мать вошла как раз в тот момент, когда Матильда насыпала молотый порошок валерианы в заварку для чайных шариков, и Матильда объяснила, не раскрывая подробностей, что Джинни ушла. Она оставила ее с Лотти и поспешила обратно в холод, в кривые распростертые объятия леса.

Матильда бежала так далеко, как только могла, ее разум лихорадочно перебирал события последних нескольких часов, дней и недель. Она не могла отдать Оливеру их гримуар, только не после того, как обнаружила, что Нанна Мэй оплакивает своею драгоценную Джинни. Оливер, возможно, воспользовался магией Матильды и терроризировал ее каждую минуту, но то, как испугалась Матильда, было ничто по сравнению с печалью на морщинистом лице ее бабушки. Девушка никогда не позволит Оливеру забрать что-либо еще у ее семьи.

Ей нужен был план, как остановить его, но сначала ей нужно было кое-что сделать. Она притормозила и остановилась у подножия грузовика с толстым деревом, его ветви в знак солидарности тянулись к остальным деревьям. Она погрузила руки во влажную почву и начала копать.


Как только отверстие стало достаточно глубоким, она сняла лунный камень Айви с шеи и осторожно положила его в углубление, затем вытащила атаме из кармана и тоже опустила его в землю. Она засыпала яму, затем положила руки поверх земляной насыпи сверху.

– Я сожалею о том, что они сделали с тобой, Айви, – прошептала она, закрыв глаза, – теперь ты можешь отдохнуть.

Матильда встала и направилась по тропинке в свою оранжерею, черные дрозды возмущенно кричали, что их потревожили. Она мысленно поставила галочку, что ей нужно будет сделать, когда она вернется, и что она скажет Эрин, когда что-то, чему не место в лесу, привлекло ее внимание.

В глубине между деревьями она видела, как нечто колышется, что-то, что можно было принять за сломанные ветви деревьев или лианы, свисающие с ветвей. Она медленно направилась в сторону движения, волосы на ее руках встали дыбом, когда она подошла ближе и увидела, что это было.

Дюжина ведьминых лестниц свисала с дерева, тихо покачиваясь на ветру, ожидая, когда их обнаружат. Она поймала одну из них на ладонь и посмотрела на черные перья, завязанные в бечевку, затем отпустила, когда что-то еще на стволе дерева привлекло ее внимание.

Маленькая куколка, та, которую она нашла в машине Оливера, но теперь с прядями темных волос, обернутыми вокруг головы, была привязана к дереву длинной веревкой. Матильда снова посмотрела на лестницы ведьмы, свисающие с деревьев. Оливер заставил их всех продержаться достаточно долго, чтобы добраться до куколки, лаская ее своими темными перьями каждый раз, когда дул ветер.

Матильда отдернула веревку и сорвала куклу с дерева. Ей не нужно было ничего большего, чем видеть Нанну Мэй, склонившуюся над своим драгоценным фамильаром, чтобы остановить Оливера, но теперь он дал ей достаточно, чтобы захотеть раздавить его.





Глава 39





Матильда поспешила по переулку и бросилась во двор. Звук бурлящей воды просочился мимо ее ушей, и она замедлила шаг, желая, чтобы адреналин и гнев прошли мимо нее и превратились во что-то большее, более мощное, как вода.

Она сняла ключ с цепочки на шее и отперла дверь. Она повернула ручку и распахнула ее, войдя в темный магазин.

– Привет? Маура? Это я, Матильда. Она подождала несколько секунд, затем попыталась снова: – Эмили? Здесь кто-нибудь есть?

Матильда прокралась в дверь и вытащила свой телефон, уверенная, что Маура появится внезапно и вышвырнет ее, забрав свое приглашение прийти в любое время, когда она захочет. Девушка включила фонарик на телефоне и направилась к двери в задней части магазина, позволяя запаху книг ласкать ее душу и успокаивать разум.

Она толкнула дверь, с облегчением обнаружив, что лампы включены, как будто комната была готова и ждала ее. Войдя внутрь, она почувствовала силу книг, которые шептали ей и приглашали в свои распростертые объятия, но на этот раз это не ошеломило ее; это пробудило в ней уверенность и мужество.

Книга, которую она хотела взять, почти манила ее, расположившись немного дальше от остальных. Матильда сняла пальто и положила сумку на стол, затем прошла по скрипучим половицам к полке, где ждала книга заклинаний Айви. Она была уверена, что та ждет ее. Матильда взяла книгу с полки и снова посмотрела на нее, как и тогда, когда Маура впервые вручила ее ей. Сила, которая исходила от нее, была неоспорима тогда, и теперь Матильда была уверена, что она чувствует это. Цепь, проколотая в нижней части крышки, изогнулась вниз и вернулась на полку, и Матильда нахмурилась. когда она посмотрела на стол и на длинную цепь, задаваясь вопросом, достаточно ли она длинная, чтобы дотянуться.

– Я не хочу стоять здесь всю ночь, – пробормотала она.

– Тогда не надо, – послышался голос с порога.

Матильда подскочила так внезапно, что чуть не выронила книгу. Она собралась и осторожно положила его обратно на полку.

– Ты напугала меня до смерти! – огрызнулась она на Эрин, которая подняла бровь и сложила руки на груди. – Я имею в виду, спасибо, что пришла.

– Так-то лучше, – сказала Эрин, входя в комнату и закрывая за собой дверь, – хотя ни за что на свете я не собиралась приходить и встречаться с тобой посреди ночи в секретной комнате со всеми книгами заклинаний.

Эрин сняла пальто и повесила его на один из старых стульев, затем присоединилась к Матильде перед полками. Она всмотрелась в книгу, которую Матильда только что вернула, затем снова посмотрела на нее.

– Именно на это ты хочешь посмотреть? – спросила Эрин.

Матильда кивнула, посмотрела на книгу, потом снова на стол.

– Да, но я не уверена, что… как…

– Я предполагаю, что все эти цепи достаточно длинные, чтобы дотянуться до стола. Смотри, – сказала Эрин, потянувшись к книге, а затем замерла, ее рука повисла в воздухе. Она посмотрела на Матильду, – как ты думаешь, это нормально, что я прикасаюсь к ним?

Матильда пожала плечами:

– Это просто гримуары, которые тебе не следует трогать. Я не уверена насчет этого. Я не могу сказать, кому они принадлежат, по их обложкам.

– Может быть, только тебе стоит их потрогать, хотя бы сейчас, – предложила Эрин, кусая губу и засовывая руки под мышки, как будто она стояла в дорогом магазине фарфора.

Матильда кивнула и сняла с полки книгу Айви. Она шла медленно, тонкая цепь звенела с каждым шагом, пока не дошла до стола. Цепь все еще была достаточно ослаблена, чтобы она могла двигаться, затем она посмотрела на столешницу и книгу в своих руках.

– Можешь принести мою сумку? Она на столе, – попросила Матильда, указывая подбородком. Эрин огляделась, затем взяла сумку Матильды и передала ее, – ты можешь открыть ее. Внутри есть бархатный мешочек, можешь достать его для меня?

Эрин кивнула и расстегнула молнию на рюкзаке Матильды, затем вытащила мешочек. Она посмотрела на Матильду, которая кивнула ей, затем сунула руку внутрь и вытащила сложенное одеяло.

– Я хочу положить книгу Айви поверх этого на стол. Можешь развернуть его и разложить?

Эрин кивнула, и губы Матильды дрогнули, когда она подумала, что это, наверное, самая длинная ночь, которую Эрин когда-либо проводила, не задавая вопросов. Ее брови сосредоточенно сошлись на переносице, когда она развернула одеяло, осторожно разглаживая складки и морщины, пока оно не покрыло всю столешницу. Это было одеяло, которое Нанна Мэй связала на тринадцатый день рождения Матильды, сделанное из пятидесяти двух отдельных квадратов, по одному для каждого из сезонов, прошедших с момента рождения Матильды. Это было ее самое драгоценное достояние, любовь и мудрость переплетались с каждым швом. Оно было накинуто ей на плечи зимой и подоткнуто под подбородок, когда она лежала в постели больная. Запах ее бабушки дарил тепло и силу всякий раз, когда она в этом нуждалась.

Эрин закончила поправлять его и сделала шаг назад, глядя на Матильду в поисках подтверждения того, что она проделала хорошую работу. Матильда кивнула, и Эрин вздохнула, ее плечи расслабились.

– Я помню это одеяло, – сказала она, улыбаясь, глядя на радугу цветов и узоров.