Метка магии

– Теперь она говорит несколько слов. Когда это только началось, она была совершенно безмолвна. Ты помнишь? – Матильда кивнула. Тишина воцарилась как раз перед отъездом ее отца, но она никогда не думала, что эти две вещи связаны между собой. Случившееся стало для Нанны Мэй испытанием, но сила, коренящаяся в почве под нами, продолжает помогать ей исцеляться, и она очень могущественная ведьма.

– Вот почему ты заставила его уйти? – спросила Матильда.

– Да, поэтому.

– Ты никогда не говорила мне ничего из этого.

– Ты никогда не спрашивала, малышка.

Лотти медленно поднялась из кресла.

– Я знаю, ты всегда считала меня злодейкой, но между тем, как растить тебя в одиночку и присматривать за Нанной Мэй, я просто делала все, что в моих силах.

– Ты должна была сказать мне.

– Вы с отцом были так близки, и я не хотела… Ты, наверное, права, но я пыталась защитить тебя от всего, что он сделал, от того, что мне предстояло сделать. Но в итоге я держала тебя на расстоянии от всего, включая себя. Я просто… Я не знала, как заполнить пустоту, которую оставил твой отец. Я пыталась, все еще пытаюсь.

Матильда смотрела, как мама встает и поворачивается, чтобы оставить ее в покое.

– Мама?

– Да? – проговорила Лотти, оглядываясь на Матильду, в ее глазах блестели слезы.

Матильда кивнула на живот Лотти.

– Это девочка?

Лотти положила руку на живот и кивнула. Матильда открыла рот, чтобы заговорить, но тишина, воцарившаяся в спальне, сказала достаточно для них обоих.





Глава 36





Солнце уже клонилось к закату, окрашивая в оранжевые и розовые цвета, давая пастухам знать, что на следующий день их ожидает хорошая погода. Матильда сидела на скамейке возле своей оранжереи, прислушиваясь к крикам тех животных, которые предпочитали прятаться в тени лунного света, как это делали ведьмы в древности.

На тропинке послышались шаги, и Матильда встала. К ней приближалась фигура в черном плаще с фонарем в руках. Она смахнула листок спереди с длинного черного бархатного платья, которое было на ней, его лиф был украшен черными жемчужными пуговицами, линия шеи и рукава были сделаны из замысловатого черного кружева, которое ее бабушка шила месяцами. Она натянула капюшон своего плаща на голову и взяла фонарь, лежащий рядом с ней, затем присоединилась к матери. Виктор наблюдал за ней с теплой подушки. Ее мать оглядела ее с головы до ног, легкая улыбка была скрыта под капюшоном.

– Готова? – спросила она. Матильда кивнула. – Спасибо тебе за это, Матильда.

– Я делаю это для Нанны Мэй; я знаю, что это много значит для нее.

Лотти мягко кивнула, затем повернулась и направилась к деревьям, держа фонарь впереди, перешагивая через сорняки и кусты. Матильда пошла за ней, последний дневной свет мерцал над ней под ветвями деревьев, избегая колючей крапивы и упавших веток. Они не разговаривали, пока углублялись в сердце леса, и душа Матильды, казалось, притихла, осознав знакомство древних деревьев.

Впереди замигал свет, и Матильда поняла, что они направляются именно туда. Она перешагнула через поваленное дерево с усеянными на нем поганками, домом для чего-то, наблюдающего за ней из глубины своего дупла, готового стать свидетелем церемонии вместе со своими собратьями-зрителями, сидящими на ветвях и выглядывающими из нор и гнезд.

Нанна Мэй стояла в центре поляны, окруженная кругом, выложенным белой галькой. Четыре предмета на краю круга представляли четыре направления земли и четыре стихии: небольшой ящик с растущей из земли хризантемой внутри, длинное белое перо, лежащее на земле, фонарь с горящей свечой внутри и небольшой котел, наполовину наполненный водой.

Ее бабушка была одета в длинную черную юбку и накинутую на плечи вязаную черную шаль, приколотую сверкающей брошью. Прямо перед ней на уровне ее колен возвышался широкий пень. На нем лежал какой-то предмет, скрытый куском черной ткани. Нанна Мэй кивком пригласила Матильду и Лотти войти в круг. Когда Матильда ступила на гальку, с высоких ветвей взлетели птицы, и пушистые белые перья дождем посыпались на нее, когда она шла к своей бабушке.

Пламя в фонарях разгорелось ярче, и Нанна Мэй улыбнулась Матильде, когда та подошла ближе, раскрыла объятия и схватила Матильду за руки. Она оглядела с ног до головы свое платье влажными, блестящими глазами, и Матильда улыбнулась в ответ, позволяя ей насладиться красотой наряда, который она собственными руками сшила на день рождения внучки.

Бабушка отпустила Матильду и кивнула Лотти, которая показала ей, где стоять, затем отошла влево от Матильды, оставив пространство между ними, так что они встали в линию перед стволом дерева. Лотти посмотрела на Нанну Мэй, затем на Матильду и подняла руки, ладонями наружу. Бабушка сделала то же самое, ее старые пальцы были похожи на скрюченные веточки.

– Хранители покоев, стихии земли, воздуха, огня и воды, матери наших матерей и сестры наших сестер, мы приходим сюда на семнадцатый день рождения вашей дочери и на прощание с семейным гримуаром Холлоуэлов, – проговорила Лотти.

Как только ее мать начала взывать к невидимым силам, Матильда почувствовала, как энергия поднимается с того места, где она стояла в своих зашнурованных ботинках, заставляя ее платье колыхаться, а волосы потрескивать от электричества. Она так долго была одинокой ведьмой, что забыла, как много силы у них было, когда они собирались вместе. Прошли годы с тех пор, как она стояла так с матерью и бабушкой, разговаривая со своими предками, и она была уверена, что если высунет язык, то сможет почувствовать энергию в воздухе.

Нанна Мэй наклонилась, открыла толстую книгу в кожаном переплете и подняла ее со ствола дерева. Лотти повернулась к ней, и старая женщина вложила гримуар в ее протянутые руки кивнула ей, прежде чем Лотти повернулась к Матильде. Девушка не лгала, когда говорила матери, что просто участвует в церемонии для Нанны Мэй, но с того момента, как она вошла в круг со своей семьей, значимость того, что они делали, заставила ее руки дрожать. Матильда чувствовала на себе взгляды, следящие за тем, как она делает следующий шаг на своем пути ведьмы, и стыд, который она испытывала за то, что использует их древние методы для собственной выгоды, почти душил ее.

Матильда посмотрела в глаза матери, практически зеркальное отражение ее собственных, пытаясь вспомнить, когда они в последний раз стояли так близко друг к другу. Лотти кивнула, и Матильда протянула трясущиеся руки, когда ее мать вложила семейную книгу в ее ладони. Три женщины смотрели, как реагируют границы круга на их действия. Лепесток упал с хризантемы, снежная сова вылетела из тени и облетела их три раза, свеча вспыхнула так сильно, что треснуло стекло в фонаре, а котел опрокинулся на бок, превратив содержимое в лужу.

Матильда прижала книгу к груди, чувствуя ее тепло и близость, как будто каждую ночь засыпала с ней в своей постели. Эту драгоценную книгу, которую кто-то с таким мрачным сердцем пытался вырвать из ее семьи. Мать жестом велела ей положить книгу на то место, где она лежала, и Матильда так и сделала, наклонившись и осторожно опустив ее на пень. Нанна Мэй раскрыла объятия, и Матильда шагнула к ней, крепко сжала ее и прижалась щекой к сгорбленному плечу старушки. Матильда улыбнулась в темноту. Она чувствовала себя невероятно уютно, будто потерянный кусочек головоломки наконец-то заполнил ее сердце.

С ее улыбающегося лица сорвалось тихое всхлипывание, и по щеке скатилась слеза. Нанна Мэй погладила внучку по волосам, и Лотти подошла к ним ближе, прикрыв одной рукой рот, а другой прижав к груди, наблюдая, как ее мать и дочь соединяются после драгоценного обряда. Глаза Лотти заблестели от слез, когда она повернулась, чтобы уйти, но Матильда потянулась и схватила ее за руку. Она притянула ее ближе и сжала ее руку так сильно, как только могла, в надежде, что Лотти поймет все то, что она хотела сказать, но никак не могла найти слов.






Глава 37





Один день до Хэллоуина

Кафетерий был наполнен ароматом горячего шоколада и радостными разговорами по поводу вечеринок и свиданий на Хэллоуин. Но ничто из этого не трогало Матильду. Ее макароны с сыром так долго пролежали на подносе, что больше стали похожи на резину. Она перестала тыкать в них вилкой и уронила ее на стол. Если бы Матильду не окружали люди, она бы поставила поднос на пол и рухнула на стол, уткнувшись головой в скрещенные руки. Как бы то ни было, она держалась прямо, наблюдая за Оливером, который устроился за столиком в противоположном конце зала и был окружен исключительным вниманием своих друзей.

Девушка, сидевшая рядом с Оливером, коснулась одной рукой его плеча, а другую положила ему на грудь, лучезарно улыбнувшись парню. Затем отвернулась, чтобы достать что-то из своей сумки. Оливер протянул руку и опрокинул содержимое крошечной бутылочки в ее напиток, быстрее, чем крупье за столом для блек-джека, затем посмотрел на Матильду и подмигнул.

Жар ударил по щекам Матильды, и прежде чем она поняла, что происходит, девушка уже направлялась к их столу. Оливер откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, его брови поползли вверх, и одна за другой его поклонницы повернулись, чтобы посмотреть на свою посетительницу, протестуя, когда она подняла руку и смахнула напиток со стола.

– Эй! – Девушка вскочила и посмотрела на свои промокшие джинсы, затем свирепо посмотрела на Матильду. – Какого черта?!

– В чем твоя проблема, неудачница? – выпалила другая девушка.

Лицо Матильды было как маяк для оскорблений, но она стояла там не двигаясь, ее глаза были прикованы к Оливеру, а на его губах играла улыбка. Он отодвинул свой стул и положил руку на плечо девушки.

– Пойдем, найдем бумажные полотенца.

Девушка поджала губы и улыбнулась ему:

– Спасибо, Оливер. В чем ее проблема?

– Не беспокойся об этом, – ответил он, уводя ее от стола. Он оглянулся через плечо на Матильду: – Наверное, просто ревнует.

Матильда попятилась от смеха и повернулась, чтобы выйти из кафетерия, но врезалась в кого-то.

– Прости… О, прости, – пробормотала она, моргая, глядя на Шона.

– Зачем ты это сделала? – спросил он, и между его бровями пролегла резкая морщинка.

– Извини, я повернулась и не увидела тебя.

– Не это, – сказал он, затем схватил ее за запястье, – напиток. Почему ты опрокинула ее напиток?

– Что? Я… – пробормотала она, глядя на свое запястье.

– Он что-то подлил ей в напиток? – спросил Шон, сжимая ее за плечи. – Ты что-нибудь видела? Он пытался что-то с ней сделать?

– Шон, ты делаешь мне больно.

– Он что-то сделал с Эшли? Он использовал что-нибудь, чтобы причинить ей боль?

Глаза Шона налились кровью от бессонных ночей, а поток вопросов, на которые не было ответов, отпечатался на его лице. Видимо, он уже давно не ходил к парикмахеру, а мятая одежда свисала с плеч. Чувство вины охватило Матильду, но она отстранилась и потерла пульсирующее место, где он схватил ее.

Она покачала головой:

– Я не знаю. Я просто…

– Лжешь! – крикнул Шон.

Матильда отпрянула, и он на мгновение моргнул, глядя на нее, затем протер глаза дрожащей рукой, повернулся и пронесся мимо пары своих друзей, которые пришли проверить, что происходит. Матильда взяла свою сумку со стола и поспешила из кафетерия, прежде чем кто-то еще мог на нее накричать. Она оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Шон не следует за ней, и во второй раз врезалась в кого-то.

– Будь осторожна, гонщица. О, привет, Матильда, – сказала Эрин, закрывая дверь с табличкой «Не входить». Она была вместе с девушкой с пирсингом в носу, которую Матильда узнала. Она была рядом с Эрин, когда та влепила ей пощечину. Матильда нахмурилась и попыталась пройти мимо них, но Эрин протянула руку: – Рада видеть, что ты жива и прячешься.

– Что? – спросила Матильда.

– Ты не ответила ни на одно из моих сообщений, – проворчала Эрин. – Оливер сделал с тобой что-то еще?

Матильда искоса взглянула на спутницу Эрин.

– Все нормально, она обо всем знает, – улыбнулась Эрин.

– Что?! Почему она все знает? Даже ты не знаешь всего. – Матильда повернулась к девушке: – Кто ты?

– Э-э, я Катрина, девушка Эрин.

– Ну, Катрина, это не твое дело, – отрезала Матильда.

Эрин обняла Катрину за талию.