Мертвая земля

– Вам бы тоже стоило обзавестись мечом, – заметил Николас.

– Боюсь, вступив в схватку, я нечаянно снесу голову тебе или Локвуду, – возразил я.

– Невелика потеря, – ухмыльнулся Николас. – Я имею в виду Тоби, конечно. Упертым радикалам вроде него голова ни к чему – они все равно ею не пользуются.

– Судя по всему, на суде лишь два свидетеля дадут показания в пользу Болейна, – вздохнул я, пропустив его выпад мимо ушей. – Я и Изабелла, его жена.

– Может, привлечем еще старого пастуха? Пусть скажет, что одному человеку было бы весьма затруднительно дотащить тело Эдит до берега и воткнуть его головой в ил.

– Вайтерингтон наверняка запретит ему давать показания, которые можно истолковать в пользу Болейна, – возразил я. – Конечно, я могу повторить рассказ пастуха, но, как известно, показания с чужих слов не имеют особого веса. Ладно, пожалуй, мне стоит вернуться на постоялый двор. Ночь я провел почти без сна, и, если не отдохну сейчас, вечером от меня будет мало проку.

– Сэр, боюсь, это проклятое дело доведет вас до полного изнеможения. – Николас с беспокойством поглядел на меня.

– Да, помнишь, мы с тобой надеялись в Норидже слегка развеяться и отдохнуть от однообразных будней? – усмехнулся я. – Однако то, что происходит сейчас, мало походит на увеселительную поездку. Пока мы здесь, в деле появился второй труп. Честно тебе скажу – пожилому горбуну вроде меня затруднительно выдержать все эти пешие переходы и путешествия верхом. Но сдаваться я не собираюсь. Сейчас отдохну немного и пойду в контору коронера. Надо узнать, какие результаты дал осмотр тела Снокстоуба. Если слесарь был убит, это многое меняет. Мы можем даже потребовать, чтобы заседание суда было отложено. Ну а ночью нам предстоит приятная встреча с братьями Болейн.



Вечером по пути в трактир «Голубой кабан» мы с Николасом, как и собирались, заглянули в дом Гэвина Рейнольдса. Дверь, ведущую во внутренний дворик, отворила служанка, которая и не подумала пригласить нас внутрь. Вместо этого олдермен Рейнольдс, опираясь на палку, вышел к нам собственной персоной. Я сообщил, что мы хотели бы поговорить с его внуками, однако нам известно, что нынешним вечером они отправились на петушиные бои.

– Кто вам об этом сказал? – подозрительно прищурился Рейнольдс.

– Разве это тайна? – ответил я вопросом на вопрос.

– А о чем вы намерены беседовать с моими внуками? – процедил старик.

– О том, как они относятся к случившемуся.

Упоминать про ключ я не собирался.

Губы Рейнольдса искривились в отвратительной ухмылке.

– А как, интересно, мальчики могут относиться к тому, что их отец прикончил их мать? Да будет вам известно, на суде мы намерены свидетельствовать против этого подонка: я, Джеральд и Барнабас. Расскажем, что он отличается вспыльчивым нравом и подвержен приступам ярости. Так вот, мастер Горбун, я не позволю вам допрашивать моих внуков под моей собственной крышей. Если вы сумеете отыскать их в городе, значит вам повезло. Мы договорились, что после петушиных боев они вернутся домой – надо обсудить наши завтрашние показания.

Он злорадно улыбнулся и захлопнул дверь перед моим носом.

– Да уж, дело принимает дерьмовый оборот, – буркнул Николас. – Еще три свидетеля, твердо намеренные утопить Болейна.

– И все же мы побеседуем с близнецами. Тем более что их любящий дедушка, можно сказать, благословил нас поболтать с внучатами. Никто не обвинит нас в том, что мы пытались их запугать.



В тот вечер в таверне «Голубой кабан», расположенной неподалеку от Епископского моста, условились встретиться шесть человек: я, Николас, Тоби, Барак и чета Браун, Эдвард и Джозефина. Мы с Николасом прибыли незадолго до девяти. Днем мой помощник успел навестить Скамблера и его тетку. Весть об убийстве слесаря повергла обоих в ужас; по словам Николаса, можно было не сомневаться, что до четверга они носа на улицу не высунут. Тетка обещала, что непременно попросит кого-нибудь из своих знакомых по церковному приходу пожить с ними. Разумеется, она не сомневалась, что виной всему – ее горемычный племянник, и не преминула обрушить на голову Грязнули град упреков и ругательств.

Войдя, мы сразу увидели Барака, сидевшего в саду за столом, на котором горела свеча. Озабоченно сдвинув брови, он читал какое-то письмо. Собираясь в таверну, мы с Николасом надели серые шерстяные дублеты, дабы не слишком отличаться от прочих посетителей. Оглядевшись по сторонам, я с облегчением убедился, что компания лодочников, напавших на Николаса во время нашего прошлого визита, на сей раз отсутствует. Бросив взгляд на сторожевую башню Епископских ворот, видневшуюся неподалеку, я вспомнил о Снокстоубе, который вошел в эти ворота в последние мгновения своей жизни.

Заметив нас, Барак удивленно вскинул бровь:

– Никогда прежде не видел вас с мечом.

– Я купил его для Тоби Локвуда.

– Снимайте меч поскорее, а то оружие привлекает слишком много внимания. Сразу видно, что вы джентльмен, а их, как вы помните, здесь не жалуют. Мой собственный лежит в комнате.

Мы положили мечи под стол, и Николас отправился принести пива.

– От кого письмо? – спросил я, оставшись наедине с Бараком.

– От Тамазин.

– Она сообщает, как себя чувствует Гай?

– По-прежнему. Ни лучше ни хуже. У него часто случаются приступы лихорадки. Тамазин пишет, что теперь, когда она его навещает, ей приходится брать с собой не только Джорджа, но и маленькую Тильду. Мамаша Маррис заявила, что ей надоело постоянно присматривать за девочкой. Честно говоря, все письмо Тамазин – это сплошной поток жалоб, – с досадой проворчал Барак. – Цены растут, в городе полно вооруженных солдат, по ночам ей одиноко, и она недовольна, что я так долго прохлаждаюсь в провинции. При этом Тамми ничего не имеет против денег, которые я привожу после каждой выездной сессии. Да, еще она выражает надежду, что я воздерживаюсь от выпивки и не вожу компанию со всяким сбродом. Похоже, себя она относит к разряду благородных особ. Забыла, что вышла из таких же низов, что и я сам. Да что там говорить, моя жена даже писать не умеет. Письмо написано рукой Фрэнсиса, помощника Гая.

– Я думаю, женщине, да еще с двумя маленькими детьми, сейчас приходится в Лондоне нелегко.

– Сочувствуете бедняжке Тамазин? – нахмурился Барак. – Тогда прочту вам самый лучший фрагмент ее письма. Вот, слушайте: «Надеюсь, что в Норидже ты занимаешься исключительно выполнением своих обязанностей, связанных с выездной сессией. Мне известно, что сейчас там также находится мастер Шардлейк. Полагаю, ты исполнишь мою просьбу не вступать с ним в какое-либо общение. Если вдруг случайно столкнешься с ним в суде, сделай вид, что не узнал его». Вот ведь чертова перечница, – вздохнул Барак и отхлебнул пива из своей кружки.

Я пристально взглянул на Джека. Его семейная жизнь с Тамазин отнюдь не была безоблачной и гладкой; супругам непросто поладить, когда оба обладают сильным характером. Я знал, что Барак частенько пытается найти забвение от семейных распрей на дне кружки с пивом.

– Мне известно, как скверно Тамазин ко мне относится, – печально проронил я. – С этим уже ничего не поделаешь.

– Признаюсь откровенно, меня больше выводит из себя то, как скверно она относится ко мне, – угрюмо изрек Джек. – Куда это Ник запропастился? Мне нужно пропустить еще кружечку пива.


– Только прошу, не напивайся в стельку, – сказал я. – Сегодня нам предстоит важная встреча с близнецами. Мы обсудим наши планы после того, как Брауны уйдут.

Тут вернулся Николас с подносом, на котором стояло шесть глиняных кружек с пивом. Вскоре к нам присоединился Тоби. Поздоровавшись с ним, Барак вопросил с улыбкой:

– Ну как поживаете, сторонник всеобщего благоденствия?

– Неплохо.

– Мастер Шардлейк купил вам меч. Он под столом.

– Отлично, – кивнул Локвуд.

– А вы умеете обращаться с оружием? – осведомился Николас.

– Умею. У нас в приходской церкви хранится несколько десятков мечей, на случай если придется создавать вооруженный отряд. Когда я был мальчишкой, мы с приятелями частенько пролезали в кладовую, где они лежали, брали оружие и сражались. И у меня получалось неплохо.

– Очень надеюсь, что сегодня ночью вам не придется блеснуть своим мастерством, – вздохнул я.

– Посмотрим, – пожал плечами Тоби. – Кстати, мастер Шардлейк, у меня есть две новости. Как водится, одна хорошая, а другая плохая.

Я вопросительно вскинул бровь.

– Сегодня днем, по дороге домой, я заглянул к одному старому приятелю, – продолжал Тоби. – У него много знакомых ткачей. И ему удалось отыскать следы Грейс Боун и ее родных.

– Новость и правда отличная! – воскликнул Николас.

– Грейс жила в северной части города, вместе с братом и сестрой. Брата ее зовут Питер Боун, он работает ткачом, сейчас переживает тяжелые времена и с трудом сводит концы с концами. Сестры помогали ему, пряли шерсть. Плохая новость состоит в том, что нынешней весной они обе умерли – и Грейс, и ее сестра Мерси. От легочной лихорадки. Как и многие, не вынесли голода, суровой зимы и холодной весны. Переболели все трое, но брату удалось выжить.

– Что ж, по крайней мере, теперь мы точно знаем: в отличие от Эдит, Грейс не была убита, – заметил я.

– А о Снокстоубе новости есть? – спросил Тоби. – Осмотр тела уже проводили?

– Нет, официальная процедура назначена на завтрашнее утро. Я не хочу слишком торопить коронера. Он сказал, что, когда утопленника раздели, никаких ран на теле не обнаружилось.

– Снокстоуб утонул? – удивился Барак.

Я рассказал ему все, что нам было известно о печальной участи, постигшей слесаря.

– Кто-то напоил его почти до беспамятства, вывел прогуляться и столкнул с моста, – поразмыслив немного, предположил Джек.

– Вполне вероятно, так оно и было. Но какие-либо доказательства отсутствуют. – Я повернулся к Тоби. – Вы сможете завтра отвести меня к брату Грейс Боун?

– Разумеется.

– У меня тоже есть новость, хотя, боюсь, не слишком хорошая, – сообщил Барак. – Выяснилось, что еще три свидетеля намерены дать на суде показания против Болейна.

– Да, нам об этом уже известно, – кивнул я. – Олдермен Гэвин Рейнольдс и его внуки Джеральд и Барнабас. Все трое заявят под присягой, что Джон Болейн обладал вспыльчивым нравом и был склонен к вспышкам ярости.

– Возможно, Рейнольдс припомнит, что дочь жаловалась на мужа, силой принуждавшего ее к выполнению супружеских обязанностей, – заметил Николас. – Это, конечно, не является преступлением, однако тоже льет воду на мельницу обвинения.

Повернув голову, я увидел, что к нам приближаются Эдвард и Джозефина. Они шли через лужайку, держась за руки. Какой-то мужчина, сидевший за столом, помахал Эдварду, тот подошел и пожал ему руку. Когда супруги приблизились к нам, я заметил, что оба слегка смущаются, в особенности Джозефина; по всей видимости, им не часто доводилось бывать в тавернах. Я познакомил Браунов с Тоби, и они уселись за стол.

– Как поживает маленькая Мышка? – спросил я.

– Последние два дня немного капризничает, – с усталой улыбкой ответила Джозефина. – Одна из наших соседок согласилась присмотреть за ней.

На память мне пришли слова Джозефины о том, что большинство детей у них во дворе не доживают до двух лет. У меня никогда не было сомнений, что моя бывшая служанка станет превосходной матерью. Можно было только пожалеть, что постоянный страх за жизнь ребенка отравляет ей радость материнства.

– Рад видеть вас обоих, – улыбнулся я.

– Взаимно, – откликнулся Эдвард. – Вы с мастером Николасом были у нас на свадьбе, вы позволили Джозефине уехать со мной в Норидж. – Сегодня он держался куда дружелюбнее и приветливее, чем в прошлый раз. – Вы тоже служите у мастера Шардлейка? – обратился он к Тоби.

– В настоящий момент – да. Вообще-то, я живу в Норидже.

– Тоби – непревзойденный мастер по части розыска нужных людей, – сообщил я. – Именно благодаря ему я сумел встретиться с вами.

– Он отыскал даже родственников Грейс Боун, – напомнил Николас.

– Подобные поиски – весьма увлекательное занятие, – признался Локвуд.

Я пристально поглядел на него, слегка задетый его легкомысленным тоном.

«По всей видимости, наше расследование для этого молодого человека – не более чем развлечение, позволяющее забыть о скучных буднях», – пришло мне на ум.

– Вы говорите о Питере Боуне и его сестрах? – уточнила Джозефина. – Мы были с ними знакомы, когда жили на Пит-стрит.