Мертвая голова

– Какую же? – поинтересовался Тигмонд.

– Ниточку под названием «справедливость», – ответила Хольда.



Солнце сбежало за горизонт, и ночь наконец-то стала полноправной хозяйкой на небе. Улицу Проклятых освещали тусклые фонари, поэтому грязь под ногами стала практически не видна, но зато вылезла другая грязь. Та, которую не смоешь обычной водой.

Перед глазами Флинна разворачивались жуткие сцены: он видел, как мужчины избивали женщин, а женщины детей, как убивали всего лишь за бутылку дешевого пойла (такова была цена жизни на улице Проклятых). Смотрел, как наркоманы глупо посмеивались и принимали очередную дозу, от которой их и без того безжизненные глаза становились совершенно пустыми. С ужасом наблюдал, как девушек силой затаскивали в подворотни, а потом прохожие делали вид, что не слышат их криков, – всем вокруг было наплевать. Никто никому не помогал, никто никого не защищал, все занимались только одним: тянули себя и других на дно. Туда, где нет ни единого проблеска надежды на нормальную жизнь.

Флинн столько раз хотел сорваться с места и помочь хоть кому-то, но Тигмонд всегда останавливал его, говоря, что дела живых их не касаются, что они не имеют права вмешиваться. И Флинн, опустив капюшон толстовки так, чтобы прикрыть им глаза и не видеть всего этого ужаса, заставлял себя играть дальше. Ему было жаль, что живые не слышат этой прекрасной мелодии. Возможно, если бы она коснулась душ этих несчастных, то смогла бы чуточку очистить их, принести ту гармонию, которую чувствовал сам Флинн, когда играл. Но следом подумал, что грязь, которой были перепачканы их души, уже невозможно смыть. И даже салфетка, созданная из самой Чистоты, не смогла бы справиться с ней.

– Блин, время уже заканчивается, через полтора часа мы должны уходить отсюда, иначе не успеем добраться до «Черного кролика», – разочарованно произнес Тигмонд, пряча темно-фиолетовую карточку в карман.

– Значит, в следующий раз пойдем в первый район, – сказала Хольда, медленно скользя взглядом по улице.

– Я уже почти голос потерял, – просипел Флинн. – Может, кто-нибудь из вас сыграет вместо меня?

– У меня нет слуха, – быстро ответила Хольда.

– А у меня он есть, но на гармонике я ни разу не играл. Вот на фортепиано или скрипке – пожалуйста. Хоть Бахманинова, хоть Нумберта, хоть Дорпена – сыграю произведение любого великого композитора.

– Ты умеешь играть на скрипке? – удивилась Хольда.

– Ты очень многого обо мне не знаешь, – самодовольно улыбнулся Тигмонд. – Но ничего, Холли, когда мы поженимся, я расскажу о себе все, даже о такой мелочи, как детские страхи.

– Детские страхи – это не мелочь, – возразила Хольда. – Из них потом вырастают взрослые страхи.

– Пожалуй, соглашусь с этим, – сдался Тигмонд, призадумавшись. – И все же жалко, что мы так и не вычислили ни одного одержимого. Если честно, Флинн, я надеялся, что будет как в той знаменитой сказке про крысолова.

– Что-то я никак не припомню ее, – сказал Флинн, покопавшись в памяти.

– В давние времена в одном городе случилось нашествие крыс, – принялся рассказывать Тигмонд, разминая плечи и пальцы рук. – Люди начали болеть, а запасы еды пропадать, и глава города пригласил знаменитого крысолова, который с помощью волшебной флейты вывел всех крыс из города и утопил в ближайшей реке. Было бы здорово, если бы на твою чудесную гармонику сбежались все одержимые Инферсити, но увы…

Через час у Флинна горели легкие и болели губы; он больше не мог играть, поэтому Хольда сказала, что пора возвращаться обратно в мир мертвых.

– Ой, как же я устал. Спать сегодня буду как убитый, – простонал Флинн и потянулся: у него все тело затекло.

– Я заметил, что все мертвецы очень любят шуточки про смерть, – засмеялся Тигмонд.

– А мне кажется, что они неуместны, – мрачно отозвалась Хольда.

Флинн спрыгнул с деревянного ящика, и они втроем направились к выходу. Несмотря на усталость, все шли очень быстро: видимо, каждому хотелось побыстрее покинуть эту выгребную яму, до краев наполненную нищетой, равнодушием и жестокостью.

У самого входа Флинн заметил щуплую девочку. Она сидела на высокой деревянной бочке и хлопала в ладоши. В ее огромных глазах сверкал восторг.

– Как красиво! Как красиво! – пищала она и заливисто смеялась. – Это просто невероятно!

– Красиво? Что? Где? – спросил Флинн, удивленно посмотрев в ту же сторону, что и она. Вокруг была одна грязь и разруха.

– Фейерверк! – ответила девочка. – Фейерверк красивый! – Она ахнула и прижала руки к груди.

– Да где же он? Небо пустое… и хлопка не было, – нахмурился Флинн, не понимая, что происходит.

– Хватит болтать, пойдем уже. Девочка, скорее, из-за голода видит всякое, – схватив Флинна за локоть, прошептала Хольда.

– А я не голодная, – сказала девочка, раскачивая ногами. – Рано утром приезжали добрые люди и привезли мно-о‐ого еды. А фейерверк – вон там. – Она указала на противоположный конец улицы, где начиналась свалка. – Разве ты не видишь тех красных искорок? – обратилась она к Флинну и внимательно посмотрела на него.

– И как часто ты видишь этот фейерверк? – начиная кое о чем догадываться, спросил он.

– Впервые! – бодро ответила девочка.

Флинн переглянулся с Хольдой и Тигмондом.

– Вы думаете о том же, о чем и я?

– Возможно, эта малышка – духовидец, – сказал Тигмонд, кинув пристальный взгляд на девочку.

– Может быть, из-за того, что я весь день играл на гармонике, туман все-таки стал реже – и поэтому она смогла увидеть суллему Безумного? – с волнением в голосе проговорил Флинн.

– Тогда почему мы не видим его суллему? – спросила Хольда, глянув туда, куда указала девочка.

– Видимо, туман все еще достаточно густой для нашего духовного зрения, а девочка, наверное, обладает сильным даром, поэтому видит то, что недоступно нам, – предположил Тигмонд.


– Сейчас проверим, духовидец ли она вообще, – шепнул Флинн. – Эй, малышка, скажи, а что ты видишь на моей толстовке? – Он повернулся к ней спиной.

– Ой… какая страшная бабочка, – ответила девочка.

– Точно духовидец, – широко улыбнулся Тигмонд. – Так, и что будем делать?

– Вы – ждать меня здесь, а я пойду и все проверю, – сказал Флинн, повернувшись обратно.

– А если там окажется Безумный? Ты об этом не подумал? Или ты решил, что сможешь победить его в одиночку? – с суровым видом спросила Хольда. – Нет, я тебя одного не отпущу, мы с Тигмондом пойдем вместе с тобой!

– А я и не буду нападать на него, мне нужно всего лишь убедиться, что это он. И если ты права насчет того, что сизый туман охраняет логово Безумного, то мы вернемся туда завтра и устроим засаду.

– Но…

– Флинн прав, Холли. Сейчас мы не сможем дать ему отпор: почти не осталось времени, да и сил тоже. Мы должны хорошенько подготовиться, прийти в логово Безумного, когда его там не будет, а после внезапно атаковать с трех сторон. Эффект неожиданности должен сработать.

– Тогда я пошел, – решительно сказал Флинн.

– Удачи, – пожелал ему Тигмонд.

– Будь осторожнее, – предупредила его Хольда.

Флинн кивнул и, перед тем как уйти, подошел к девочке, поцеловал в щеку и незаметно сунул в карман ее поношенной куртки все деньги, которые дал ему Граф Л на всякий случай.

– Большое спасибо, госпожа Удача, – поблагодарил он.

– Почему ты меня так назвал? – Девочка смущенно приложила ладошку к щеке.

Флинн ответил ей лишь улыбкой, а после развернулся и побежал туда, где она видела красные искры.

Свалка начиналась сразу за колодцем. Сюда жители улицы Проклятых сбрасывали все, что оставалось от разнообразной техники, которую они находили на других свалках, но чаще всего – воровали. В последнем случае сдавать ее в ломбарды было рискованно, поэтому они разбирали все на детали, что могли продать – оставляли себе, остальное же выбрасывали. Мусор ни разу не вывозился, поэтому за пару десятков лет здесь выросли непроходимые горы.

Бараки и свалку разделяла металлическая сетка, Флинн перелез через нее и приземлился на сгоревший кинескоп. Он осмотрелся. Сизый туман здесь был намного гуще, чем на улице Проклятых. Ну и куда же ему идти? Тут можно целый день бродить и не обойти все до конца.

Флинн достал из кармана гармонику, приложил ее к губам, и тревожная тишина уступила место божественной мелодии. И в этот раз, не видя всего того ужаса, который творился на улице Проклятых, он смог сыграть так хорошо, как никогда прежде. Ему казалось, что сейчас он слышал не мелодию гармоники, а голос самой Вселенной, которая делилась с ним своими самыми сокровенными тайнами. И всего лишь на мгновение Флинн подумал, что узнал ответы на все вопросы, мучившие его долгие годы. Но внезапно магия гармоники пропала – и он вмиг забыл все секреты Вселенной.

Флинн перестал играть: его отвлекла крохотная сияющая точка, маячившая перед глазами. Затаив дыхание, он повернул голову направо и увидел целый сноп алых искр, поднимавшийся в небо.

Бесшумно передвигаясь, Флинн приближался к тому месту, где рождались алые искры. Услышав какие-то звуки, он быстро лег на живот и приподнял голову. Рядом с темно-зеленым холодильником, покосившимся набок, стоял парень в толстовке, на задней стороне которой был изображен череп кабана в окружении языков пламени. Парень смотрел вверх и не двигался, но через какое-то время издал протяжный стон и открыл рот. Алые искры вперемешку с дымом взметнулись к небу. Со стороны парень напоминал извергавшийся вулкан: неистовый и смертоносный.

«Это он, да? Это и есть Безумный?» – спросил Флинн у Шешана.

«Да, это он, я узнал его с‐с‐суллему», – ответил змей.

Безумный внезапно опустил голову и резко повернулся в сторону Флинна, будто услышал его мысленный разговор с Шешаном.

Флинн вжался в гору мусора, пытаясь слиться с ней; он всей душой надеялся, что остался незамеченным. Через минуту послышался звук закрывающейся двери. Флинн с неистово колотящимся сердцем приподнялся, но никого не увидел.

«Завтра, – подумал он, сжав зубы. – Мы поймаем тебя завтра, Безумный. Сегодня твоя последняя ночь в мире живых, наслаждайся ею».





28

Там, где живет Безумие




– Холли, умоляю, успокойся, – сказал Тигмонд, наблюдая за тем, как девушка напряженными шагами меряет его комнату.

– Да как я могу успокоиться?! – глянув на него горящими от гнева и нетерпения глазами, воскликнула она. – Уже три дня прошло с того момента, как мы узнали, где прячется этот ублюдок! А мы сидим тут и ни черта не делаем!

– Мы же договорились, что пойдем в логово Безумного только тогда, когда он покинет его, – напомнил ей Тигмонд и зевнул. – Поэтому присядь и успокойся: тебе нужно беречь силы.

– Сесть я могу, а успокоиться – вряд ли! – Хольда быстро подошла к дивану и села напротив Тигмонда и Флинна. Она закинула ногу на ногу и принялась нервно барабанить пальцами по кожаной обивке.

– Хольда, мы все сейчас на взводе, поверь, но нужно держать себя в руках, – произнес Флинн. – Я уверен, что скоро живые граффити заметят Безумного на улицах Инферсити.

– Только вот мне кажется, что у них глаза из-за дождя смылись – и поэтому они ослепли! – выпалила Хольда. – Ведь еще никогда не было такого, чтобы Безумный нигде не появлялся аж три дня подряд! Флинн, он точно тебя не заметил? – Она прожгла его взглядом.

– Я уверен в этом, – ответил Флинн. – Сама подумай: он бы никогда не отпустил меня, если бы знал, что я нашел его логово.