Мертвая голова

– И тогда мы будем не посыльными Смерти, а всадниками Смерти, – засмеялся Тигмонд. – Сама идея крутая, серьезно, но проблема в том, что животные нас не очень любят. Некоторые боятся, некоторые, наоборот, начинают вести себя агрессивно, поэтому, вероятнее всего, скачка превратится в настоящее родео.

– Граф Л сказал, что одобряет ваш безумный план и дает вам шестнадцать часов. Больше он не может, – сообщил Прекрасный Рыцарь. – Завтра в два часа дня у ворот улицы Проклятых вас будет ждать духовидец по имени Слепой Идди. Он станет вашим проводником.

– Идди! – обрадовался Флинн, услышав знакомое имя, и взглянул на Хольду. – Помнишь его?

– Это тот бездомный, который помог нам, когда мир живых поймал нас? – уточнила Хольда.

– Он самый, – закивал Флинн.

– Отлично, – сказал Тигмонд, хлопнув себя по колену. – Тогда встречаемся в одиннадцать утра в «Черном кролике», не забудьте маскировку.

– Какую еще маскировку? – растерялась Хольда.

– Ну мы ведь должны сойти за своих на улице Проклятых, – пояснил Тигмонд, – а в таком приличном виде, Холли, ты не очень-то похожа на бездомную, поэтому нам нужна грязная, порванная одежда. Устроим завтра маскарад нищих!



Флинн ворочался в постели: сон никак не шел под веки. Он очень устал, но сердце решило закатить вечеринку в груди, выбивая барабанную дробь. Перевернувшись на спину, он долго лежал с закрытыми глазами, и постепенно его окутала дремота. Он одновременно видел какие-то образы и слышал все звуки в комнате: как в камине трещит комета, как Божественный Енот что-то напевает себе под нос, иногда издавая тихие, восторженные вздохи, как шуршат тяжелые портьеры (видимо, их колышет звездный ветер).

Флинн не знал, что ждет его завтра в девятом районе, поэтому мог только надеяться, что раз их туда направила госпожа Судьба, то их там встретит улыбчивая госпожа Удача, а не суровый господин Провал.



Путь до девятого района был не только длинным, но и трудным. Чем ближе они подходили к краю Инферсити, тем больше дорога напоминала полосу препятствий: то посреди улицы валялись обломки рухнувших домов, то асфальт местами был подъеден голодными дырами, то лились реки нечистот из переполненных канализаций. А еще с каждым пройденным километром усиливалась вонь. И во влажном от сизого тумана воздухе витал целый букет тошнотворных запахов.

И вот – через три с половиной часа изнурительного пути – перед ними выросла улица Проклятых, которая была обнесена самодельными стенами из всякого мусора: полусгнивших досок, ржавых листов металла и ломкого шифера, покрытого мхом. Ее жители отгородились от Инферсити так же, как он отгородился от них, не желая замечать нищету, голод и отчаяние, господствовавшие здесь многие годы.

Возле ворот с облупленной краской и парой дыр внизу, через которые пролезали уличные коты и собаки, их уже ждал Слепой Идди.

– О‐о‐о, ребятушки, пришли наконец-то! В моей черепушке уже вертелась мысль, что вы, поди, заплутали, – сказал он, заулыбавшись беззубым ртом. – Молодцы, что смекнули одеться по-здешнему.

Они действительно выглядели сейчас как попрошайки: вся одежда грязная, с дырками и заплатками. На голове Тигмонда была черная шапка с отворотом, которая скрывала слишком приметные бледно-зеленые волосы, Хольда спрятала свою рыжую гриву под капюшон серой куртки, а шрам закрыла повязкой, чтобы Безумный не узнал ее. Флинн же оделся в утепленную толстовку и тоже натянул на голову капюшон.

– А это что за крашеный хмырь? – спросил Слепой Идди, увидев торчавшие из-под шапки бледно-зеленые волосы Тигмонда. – А‐а‐а, еще один посыльный, – присмотревшись единственным глазом, протянул он.

– Эй! – воскликнул Тигмонд, пониже опуская шапку. – Можно немного повежливее? Перед вами, между прочим, самый настоящий герцог.

– Тогда я бриттонская королева! – засмеялся Слепой Идди.

– Он действительно герцог, – подтвердил Флинн.

– Ну ладненько, – просипел Слепой Идди. – Только, мальчонка, оставь свои манеры здесь, иначе выдашь себя.

– Я их оставил еще в прошлой жизни, – ответил Тигмонд.

– Вот и славно, – сказал Слепой Идди, усердно почесывая голову под шапкой.

Флинн подумал, что у духовидца, наверное, вши, и вспомнил, как сам подцепил их, когда жил среди бродяг, а потом Глэдис заставила его вымыть голову крайне вонючим мылом. От него еще неделю разило так, что окружающие, зажав носы, обходили его десятой дорогой, но зато все вши подохли, правда, вместе с ними от этого зловонья чуть не умер и он сам.

Слепой Идди с кряхтением поднял палку, которая валялась под его ногами, и принялся колотить ею по воротам.

– Гробб, отворяй! – крикнул он.

Через пару минут послышался звук отодвигаемого засова, и в образовавшуюся щель между створками ворот высунулась большая красная морда с оттопыренными ушами. Гробб выглядел так, как будто был пещерным человеком, который обманул время и смог дожить до этих дней.

– Че надо? – грубо спросил он, стрельнув в них настороженным взглядом.

– Я ребяток привел, им перекантоваться где-то надобно. Вот этот – мой внучатый племянник. – Слепой Идди указал на Флинна. – Он, дурак этакий, решил спереть у какого-то денежного мешка часики дорогущие – да чуть не попался! Теперь людишки этого толстосума за ним по всему городу гоняются. Надо бы мальчонке на дно залечь.

– А эти двое кто? – Гробб зыркнул сначала на Хольду, а потом на Тигмонда.

– Приятели его, – ответил Слепой Идди. – Девчонку родненький батя хотел в бордель отдать за долги свои. Картежник он, все продул, только дочка осталась – так ею и решил расплатиться.

– Дурная девка, в борделе получше, чем тут, будет, – обратился Гробб к Хольде. – Там теплее и деньжат заработать можно.

Флинн увидел, как Хольда плотно сжала губы, борясь с желанием послать этого мужика куда подальше.

– Да не-е‐е, Гробб, там бордель около порта. Гиблое место для девок, – проскрипел Слепой Идди.

– Ну тогда да, это меняет дело. Морячков развлекать – адская работенка, – согласился Гробб.

– А этого мамка взашей на улицу выгнала. – Слепой Идди ткнул в Тигмонда пальцем. – Наркоман он, все добро из дома перетаскал – одни стены голые остались.


– Что-то не смахивает он на нарика, – засомневался Гробб и прищурился.

– Так молодой же, – сказал Слепой Идди. – Здоровья еще полным-полно, поэтому покаместь не успел заживо сгнить.

– А у этих твоих ребяток деньжата хоть есть? Ночлежка тут не халявная, – протянул Гробб и шмыгнул носом.

– Есть, есть! – кивнул Слепой Идди.

– Тогда пусть проходят. – Гробб шире открыл ворота, пропуская их.

– Удачи, ребятки! – пожелал Слепой Идди и помахал им рукой.

Бараков на улице Проклятых с тех пор, как Флинн был здесь в последний раз, стало намного больше. Они громоздились друг на друге, как крысы, которые пытались спастись с тонущего корабля.

Здесь не было водопровода и канализации, поэтому воду для своих нужд люди брали из колодца в конце улицы, а нечистоты выливали в большую выгребную яму.

– Не верится, что в двадцатом веке люди могут жить в таких условиях, – прошептала Хольда, обходя лужу, где плавали картофельные очистки. – В нашей деревне восемьсот лет назад было намного чище.

– Руководство города один раз попыталось все тут снести, но предлагать взамен другое жилье не стало, сказав, что все постройки на этой земле незаконные, – произнес Флинн. – Поэтому, когда полицейские приехали с приказом о выселении, люди решили дать отпор: вышли с оружием, а некоторые и с голыми руками – и здесь началась бойня. Тогда было много погибших, и бургомистр Инферсити решил, что лучше оставить все так, как есть.

– Эй, мальчишки, не хотите немного поразвлечься?! – крикнула ярко размалеванная женщина (на вид – лет шестидесяти, не меньше). Она стояла в дверях одного из бараков, смолила самокрутку и приветливо махала рукой. Ее обвисшие груди под тонкой комбинацией качались в такт. – Заходите, я много не возьму, а впечатления на всю жизнь останутся! – хихикнула она, выпустив струю дыма.

– Это уж точно, – наклонившись к Флинну, произнес Тигмонд и тихо рассмеялся.

– Нет, спасибо, у нас только на ночлежку осталось, – в ответ крикнул ей Флинн.

Женщина махнула рукой в их сторону и отвернулась.

– И что теперь будем делать? – спросила Хольда.

– Встанем в самом людном месте, Флинн будет играть, а мы с тобой внимательно смотреть на прохожих, – сказал Тигмонд. – Если кто-то будет долго пялиться на Флинна, как загипнотизированный, или еще как-то странно себя вести, значит, это одержимый.

– Или обычный сумасшедший, – вздохнула Хольда. – Их тут – я уверена – полно.

– Не вешай нос, Холли, – подбодрил ее Тигмонд и обнял одной рукой. – Мы обязательно вычислим твоего Безумного, если он где-то поблизости ошивается.

– А может, мне лучше ходить туда-сюда вдоль улицы и незаметно играть? – предложил Флинн. – А вы будете следовать за мной и за всеми наблюдать. Мне кажется, что так будет больше шансов поймать кого-то.

– Нет, так не пойдет, – не согласилась Хольда, – в этом случае тебе будет сложнее играть на гармонике, а нам с Тигмондом высматривать одержимых. А еще мы можем разминуться с ними, поэтому сначала попробуем первый вариант, а там посмотрим по ситуации.

– О, Холли, наконец-то ты одобрила хоть одну мою идею. – Губы Тигмонда расплылись в улыбке.

Хольда сделала шаг в сторону, и его рука соскользнула с ее плеча. Она приподняла брови и сказала:

– Да, идея неплохая, но я считаю, что лучше сесть не в самом людном месте, а недалеко от входа. Вряд ли Безумный будет просто так шататься по улице Проклятых. Он, скорее всего, выходит из своего убежища только ради поисков новых жертв. Поэтому с большой долей вероятности мы сможем перехватить его именно у входа.

– Тогда садимся туда и ждем. – Тигмонд указал на пустые деревянные ящики, ютившиеся между двумя бараками. – Флинн, доставай свою гармонику, сегодня ты устраиваешь приватный концерт. Приглашены только одержимые.



Флинн играл несколько часов подряд и смотрел на жизнь, которая не кипела, нет, а скорее копошилась на улице Проклятых. Да и можно ли было назвать то, что он увидел, жизнью? Тоже нет. Это было самое настоящее выживание.

Худые бледные дети в изношенных до дыр вещах и рваной обуви, немощные старики с язвами на коже, измученные женщины и нервные мужчины – все тут страдали по-своему, и в глазах каждого был голод, но голод разный. Одни умирали из-за пустого желудка, другим хотелось выпить чего-нибудь крепкого – и плевать, чего именного, главное, чтобы градус был повыше! – третьих ломало без мимолетного наслаждения, которое дарили им наркотики.

Флинн держал гармонику обеими руками, поэтому ее не было видно. Иногда к нему подходили дети, дергали его за штанину и просили поделиться едой, думая, что он что-то незаметно ест. Тогда Флинн переставал играть и, пожав плечами, показывал детям гармонику, звук которой они, конечно же, не могли услышать.

– Бедняги, ну и судьба им досталась, – с жалостью произнесла Хольда.

– В такие моменты понимаешь, насколько сильно тебе повезло, – сказал Тигмонд. – У меня в детстве было все: и любящие родители, и достаток, но я воспринимал это как должное.

– Ты же не видел другой жизни, – прошептала Хольда. – Откуда тебе было знать, что бывает по-другому?

– Да, в детстве я наивно полагал, что все живут так же, как я, – признался Тигмонд.

– Ты действительно думал, что у всех на свете есть огромный особняк, целый парк дорогущих автомобилей, прислуга и конюшня с породистыми скакунами?

– Ну что я могу сказать в свое оправдание? Детская наивность не знает границ до тех пор, пока не сталкивается с жестокой реальностью. В моем случае это произошло очень поздно.

– Жаль их всех, – кашлянув, подал голос Флинн и посмотрел на гармонику в своих руках. Он почти осип из-за непрерывной игры на ней.

– Это точно. И почему у одних есть все, а у других ничего? – спросила Хольда, выразительно глянув на Тигмонда.

– Надеюсь, что ты не будешь винить меня в том, что я родился в богатой семье, – сказал Тигмонд. – Мне просто повезло – и только. А этим бедняжкам, увы, нет. – Он проводил взглядом маленькую девочку с перепачканным лицом, которая едва передвигала ноги, утопая в грязи: обувь на ней была на пару размеров больше, чем надо.

– Мне кажется, что, когда Творец ткал полотно Вселенной, он забыл вплести одну ниточку, – медленно произнесла Хольда.