Мертвая голова
Часть 36 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Прекрати, прекрати, немедленно прекрати! – истошный визг Фанабер отвлек Флинна от игры на гармонике.
Одержимая стояла в нескольких метрах от него: с искаженным лицом, взлохмаченными волосами и горящими глазами, в которых читался испуг.
– Прекрати! Это было ужасно! – Она сжала пальцы в кулаки и ударила ими себя по голове.
– Фанабер, что с тобой? – спросил Флинн, теряясь в догадках, почему одержимая так себя ведет.
– Это было ужасно! – повторила она и еще раз ударила себя по голове.
– Ты о мелодии?
– Да! Это был настоящий кошмар! Больше не смей дуть в эту штуку! – Фанабер вытянула руку и указала на гармонику.
– Из меня, конечно, никогда бы не вышел потрясающий музыкант, но в этот раз я не фальшивил. – Флинна кольнула обида. Нет, Фанабер, безусловно, чокнутая, но даже сумасшедший смог бы понять, что играл он действительно хорошо.
– Пре-кра-ти!!! – по слогам повторила она и завыла.
– А вот и не прекращу! – разозлился Флинн и снова подул в гармонику.
И у Фанабер началась настоящая истерика: она упала на спину и стала дико кричать, выгибаться и бить кулаками по стеклянному полу.
Флинн растерялся и не знал, что делать. Признаков суллемы у нее не было, а значит, проблема не в этом. Но что же тогда случилось? Неужели его скромные музыкальные способности могут довести кого-то до такого состояния? Хорошо, что он так и не занялся музыкой серьезно, а не то его игра стала бы причиной массовой истерии или, что еще хуже, конца света.
– Так, Флинн, – сказал вернувшийся Тигмонд, – перед тобой сейчас стоит крайне трудная задача: тебе нужно объяснить мне, что тут, черт возьми, происходит.
Флинн, не сводя широко распахнутых глаз с одержимой, тихо произнес:
– Кажется, я сломал Фанабер…
«Починить» Фанабер у них так и не вышло. Тигмонд оплел ее своим духовным напарником (терновой веткой по имени Сильвия), но одержимую не переставала колотить дрожь. Плюнув на все, он попросил Хебель держать ее покрепче, и они направились к Ариадне, чтобы привязать себя к миру мертвых.
Когда приехал лифт, Флинн впервые увидел Таната Тигмонда. Это был мужчина с острыми чертами лица и длинными черными волосами, собранными в высокий хвост на затылке. Его тощую фигуру скрывало короткое пальто с воротником-стойкой. Когда появился Танат Флинна, он переглянулся с Танатом Тигмонда и они едва заметно кивнули друг другу. Видимо, у теней Властелина Смерти существовали какие-то особые правила общения между собой. Хотя назвать это общением можно было лишь с огромной натяжкой.
Спустившись на нулевой этаж, Флинн и Тигмонд быстро пересекли «Зеркального кролика», помахали очень занятому Шивонну и свернули в узкий коридор. Флинн спросил, почему сияющие нити не проходят сквозь дверь, разделяющую миры, а ныряют в щель под ней, на что Тигмонд ответил, что эта дверь особенная и с ней подобный фокус не удастся.
Оказавшись в «Черном кролике», они без труда нашли Графа Л, который сообщил им, что Танцующие Скелеты видели какие-то странные зеленые отблески в седьмом районе Инферсити на Северо-Восточной улице – именно там, где вырос Флинн.
Большой Бенни, охранявший вход в кабаре, дал Тигмонду и Флинну карточки с отведенным для них временем. Обоим досталось чуть меньше шести часов.
– Слушай, давай поймаем такси, – предложил Флинн, пряча темно-фиолетовую карточку в карман. – Так мы быстрее доберемся до седьмого района. Правда, у меня нет денег, но мы можем вернуться и попросить их у Графа Л.
Тигмонд рассмеялся и сказал:
– Посыльным Смерти недоступна такая роскошь, как такси.
– Неужели Граф Л такой экономный, что не может выделить нам немного наличных на такси? Это же в его интересах! А то выходит, что мы тратим кучу времени на пешие прогулки вместо того, чтобы ловить одержимых.
– Дело не в этом. Мы для мира живых что-то вроде аномалии, поэтому пользоваться транспортом не можем: машины просто ломаются. Не выдерживают нашей потусторонней сущности. То же самое касается лифтов, телефонов, именно по этой причине для связи мы используем живые граффити.
– А‐а‐а, ясно. Теперь половина вопросов отпала.
– Рад, что мне удалось вложить в твою голову немного новых знаний, – улыбнулся Тигмонд.
Они почти час добирались до седьмого района. И на Флинна с каждым шагом, приближавшим его к родным местам, все больше накатывала тоска. Он увидел школу, в которой когда-то учился, небольшое кафе, где иногда обедал. Еда там была не самой вкусной, но всегда свежей и дешевой. За небольшие деньги набить голодный желудок и при этом не отравиться – большего Флинну и не надо было. Он узнал кинотеатр, рядом с которым часто назначал свидания девчонкам. Обшарпанные стены так никто и не покрасил, и никто не заменил перегоревшие лампочки на вывеске. Недалеко от входа в кинотеатр он нашел надпись, которую когда-то нацарапал перочинным ножом: «Здесь был Флинн Морфо», и с грустью подумал, что это, наверное, единственный след, оставленный им в мире живых.
Они забрались на крышу нежилого дома, нашли там пару деревянных стульев и, удобно устроившись на них, стали смотреть на ночной Инферсити. Сквозь сизый туман пробивался рассеянный свет небоскребов в центральных районах.
– Блин, так странно вернуться в родной район. Все такое знакомое и одновременно чужое, – сказал Флинн, разглядывая все вокруг. – Видишь то окно? – Он указал на соседний дом. – Там жила девчонка, которая мне нравилась. Как-то ночью я залез к ней по пожарной лестнице, но случайно разбил окно. Еле ноги унес перед тем, как в комнату ворвался ее отец с ружьем. Он подумал, что к ним залез грабитель.
– Ну, в каком-то смысле ты и был грабителем, ты же хотел украсть невинность его дочери, – усмехнулся Тигмонд и приложился к фляге, а потом выпустил оранжевые искры изо рта.
Флинн последовал его примеру и тоже выпил «Дыхание дракона»: ноябрьский холод давал о себе знать.
– Нет, все было не так, – откашлявшись дымом, возразил он. – Просто ее отец был строгим и следил за каждым ее шагом, а нам хотелось пообщаться наедине.
– Так ты, оказывается, джентльмен, – с иронией произнес Тигмонд.
– Либо джентльмен, либо упустил свой шанс, – засмеялся Флинн.
– Сойдемся на том, что ты джентльмен, который упустил свой шанс. – Тигмонд слегка склонил голову и выше поднял флягу. – А вообще, в какой же помойке ты вырос.
– Думаю, что ты тоже не в фамильном особняке рос, – хмыкнул Флинн.
– Как раз в нем.
– А по тебе и не скажешь.
– Глупо судить о людях по их внешнему виду, – сказал Тигмонд. – Мой отец – Фридрих Огюст Кайзер III – был одним из герцогов Эррдойча.
– А ты почему не стал четвертым? – спросил Флинн.
– Мама спасла от этой участи, сказав, что у ее единственного сына будет собственное имя и собственная судьба.
– Замечательная у тебя была мама.
– Да, самая лучшая, она всегда и во всем меня поддерживала. Жаль, что умерла рано, но, с другой стороны, она хотя бы не увидела мою трагическую кончину. Это бы разбило ей сердце.
– Мой отец тоже ушел раньше меня.
– У вас с ним были хорошие отношения? – Тигмонд достал бинокль из кармана куртки и глянул через него на улицу.
– Да, а вот с мамой были, мягко говоря, не очень… – Флинн нахмурился. – А зачем тебе бинокль?
– Чтобы высматривать одержимых: через него суллему проще заметить, если она только-только начала проявляться.
– А мне такой не выдали.
– Бинокль и не должны выдавать, я его из Чистилища спер, – сказал Тигмонд, уже рассматривая дома. – Подумал, что пригодится.
Флинн достал из кармана штанов гармонику, внимательно посмотрел на нее, а потом спросил:
– А почему мы можем выносить предметы из мира мертвых? Они же, если задуматься, призраки.
– Тут все просто: они берут от нас немного звездной пыли и обретают временную оболочку. Главное – не потерять их в мире живых, иначе они вернутся обратно в Потусторонье, а потом – ищи-свищи.
– Да ладно, – не поверил Флинн, – я недавно уронил флягу, так она не пропала.
– Флягу, путеводитель и карточку с указанием времени потерять невозможно. У них изначально есть собственная звездная пыль, считай, что они такие же недопризраки, как и мы, – растолковал Тигмонд. – Вот однажды, – он спрятал бинокль обратно в карман куртки, – я потерял фотографию с улыбающейся Холли. До сих пор по всему Потусторонью ищу.
– А сделать новую фотографию не судьба?
– Пф! Заставить Холли улыбаться на камеру? Легче разгадать все загадки госпожи Сфинкс. Та фотография была уникальной.
Флинн снова вспомнил о том, что случилось с Хольдой, и в его груди словно появилась сквозная рана.
– Я помню, как однажды Граф Л сказал, что вернет Хольде воспоминания, которые он отнял у нее, но я был уверен, что они касаются какой-то Нои, – тихо произнес Флинн.
– Хольда бы никогда не попросила забрать воспоминания о Ное, – ответил Тигмонд.
– А кто такая эта Ноя?
– Ее бывшая напарница. Там… – Тигмонд ненадолго замолчал, – там печальная история.
– Когда мы с Хольдой впервые пришли в «Зеркального кролика», – вдруг вспомнил Флинн, – все посыльные Смерти косо на нее смотрели, перешептывались, и кто-то обронил, что Хольда виновата в случившемся с Ноей. Так что же произошло?
– Ноя была милой девчонкой, – начал рассказывать Тигмонд, и легкая улыбка приподняла уголки его губ. – Милой и наивной, но духовно слабой. Она не хотела идти в посыльные Смерти, но Граф Л ее уговорил. Они с Хольдой четыре года были напарницами, но за это время Ноя не смогла поймать ни одного одержимого. А еще она постоянно жаловалась, что чувствует себя неважно после контакта с суллемой. Хольда очень хорошо относилась к Ное, но считала, что та слишком часто жалуется на все подряд. Мы ведь все чувствуем себя хреново после суллемы, но как-то же справляемся. Граф Л понял, что толку от Нои не будет. Он собирался вернуть ей Монету Судьбы и отправить обратно в Чистилище, чтобы Ноя снова прошла все испытания вместе со своим новым психофором, и ее бы, скорее всего, ждали Небесные Чертоги. Судьи относятся к бывшим посыльным Смерти более снисходительно. – Тигмонд внезапно умолк.
– И что же произошло? – спросил Флинн, сгорая от любопытства.
– Ноя пошла с Хольдой на последнее патрулирование, и в тот вечер они впервые столкнулись с Безумным. И после этой встречи душа Нои попала в Лимб, – сказал Тигмонд, смотря куда-то вдаль.
– В Лимб? – на выдохе переспросил Флинн. – Но почему? Что случилось?
– Оказалось, что Ноя жаловалась на суллему не просто так. Она действительно очень страдала из-за нее. Суллема долгие месяцы копилась в душе Нои, медленно отравляя ее, проникая все глубже и глубже. Ни духовный напарник, ни «Слезы единорога» не справлялись с ней. С каждым днем все становилось только хуже, но никто по-прежнему не воспринимал жалобы Нои всерьез, а потом стало поздно. – Тигмонд шумно вздохнул. – Безумный уничтожил звездное тело Нои и еще больше отравил душу. Ее связь с духовным напарником разорвалась… и, вместо того чтобы попасть в резиденцию Смерти, душа Нои полетела прямо в Лимб.
– Но почему Властелин Смерти не может вернуть ее душу обратно?
– Потому что тот, кто однажды попал в Лимб, уже никогда не сможет покинуть его. Таков закон Творца, и даже Властелин Смерти не в состоянии что-либо сделать.
– Но почему все винят в случившемся Хольду? Не она же отравила душу Нои! – Внутри Флинна кипело негодование. Ему было очень жаль Ною, но он искренне не понимал, при чем тут Хольда.
– Они считают, что Хольда – как ее напарница – должна была заметить, что с Ноей творится что-то неладное, но эти недоумки ни разу не задумались, что сами ни черта не замечали, – фыркнул Тигмонд. – Мы все виноваты в том, что случилось с Ноей. Мы все наплевали на ее проблемы, предпочитая замечать лишь свои собственные. Мы все приложили руку к тому, что сейчас душа Нои заперта в Лимбе.
По телу Флинна пробежала дрожь. Он и не знал, насколько опасно быть посыльным Смерти. Никто не предупреждал его, что в один прекрасный день он может оказаться в Лимбе.
– А шрам на лице Хольды… его оставил Безумный, да? – спросил он.
Одержимая стояла в нескольких метрах от него: с искаженным лицом, взлохмаченными волосами и горящими глазами, в которых читался испуг.
– Прекрати! Это было ужасно! – Она сжала пальцы в кулаки и ударила ими себя по голове.
– Фанабер, что с тобой? – спросил Флинн, теряясь в догадках, почему одержимая так себя ведет.
– Это было ужасно! – повторила она и еще раз ударила себя по голове.
– Ты о мелодии?
– Да! Это был настоящий кошмар! Больше не смей дуть в эту штуку! – Фанабер вытянула руку и указала на гармонику.
– Из меня, конечно, никогда бы не вышел потрясающий музыкант, но в этот раз я не фальшивил. – Флинна кольнула обида. Нет, Фанабер, безусловно, чокнутая, но даже сумасшедший смог бы понять, что играл он действительно хорошо.
– Пре-кра-ти!!! – по слогам повторила она и завыла.
– А вот и не прекращу! – разозлился Флинн и снова подул в гармонику.
И у Фанабер началась настоящая истерика: она упала на спину и стала дико кричать, выгибаться и бить кулаками по стеклянному полу.
Флинн растерялся и не знал, что делать. Признаков суллемы у нее не было, а значит, проблема не в этом. Но что же тогда случилось? Неужели его скромные музыкальные способности могут довести кого-то до такого состояния? Хорошо, что он так и не занялся музыкой серьезно, а не то его игра стала бы причиной массовой истерии или, что еще хуже, конца света.
– Так, Флинн, – сказал вернувшийся Тигмонд, – перед тобой сейчас стоит крайне трудная задача: тебе нужно объяснить мне, что тут, черт возьми, происходит.
Флинн, не сводя широко распахнутых глаз с одержимой, тихо произнес:
– Кажется, я сломал Фанабер…
«Починить» Фанабер у них так и не вышло. Тигмонд оплел ее своим духовным напарником (терновой веткой по имени Сильвия), но одержимую не переставала колотить дрожь. Плюнув на все, он попросил Хебель держать ее покрепче, и они направились к Ариадне, чтобы привязать себя к миру мертвых.
Когда приехал лифт, Флинн впервые увидел Таната Тигмонда. Это был мужчина с острыми чертами лица и длинными черными волосами, собранными в высокий хвост на затылке. Его тощую фигуру скрывало короткое пальто с воротником-стойкой. Когда появился Танат Флинна, он переглянулся с Танатом Тигмонда и они едва заметно кивнули друг другу. Видимо, у теней Властелина Смерти существовали какие-то особые правила общения между собой. Хотя назвать это общением можно было лишь с огромной натяжкой.
Спустившись на нулевой этаж, Флинн и Тигмонд быстро пересекли «Зеркального кролика», помахали очень занятому Шивонну и свернули в узкий коридор. Флинн спросил, почему сияющие нити не проходят сквозь дверь, разделяющую миры, а ныряют в щель под ней, на что Тигмонд ответил, что эта дверь особенная и с ней подобный фокус не удастся.
Оказавшись в «Черном кролике», они без труда нашли Графа Л, который сообщил им, что Танцующие Скелеты видели какие-то странные зеленые отблески в седьмом районе Инферсити на Северо-Восточной улице – именно там, где вырос Флинн.
Большой Бенни, охранявший вход в кабаре, дал Тигмонду и Флинну карточки с отведенным для них временем. Обоим досталось чуть меньше шести часов.
– Слушай, давай поймаем такси, – предложил Флинн, пряча темно-фиолетовую карточку в карман. – Так мы быстрее доберемся до седьмого района. Правда, у меня нет денег, но мы можем вернуться и попросить их у Графа Л.
Тигмонд рассмеялся и сказал:
– Посыльным Смерти недоступна такая роскошь, как такси.
– Неужели Граф Л такой экономный, что не может выделить нам немного наличных на такси? Это же в его интересах! А то выходит, что мы тратим кучу времени на пешие прогулки вместо того, чтобы ловить одержимых.
– Дело не в этом. Мы для мира живых что-то вроде аномалии, поэтому пользоваться транспортом не можем: машины просто ломаются. Не выдерживают нашей потусторонней сущности. То же самое касается лифтов, телефонов, именно по этой причине для связи мы используем живые граффити.
– А‐а‐а, ясно. Теперь половина вопросов отпала.
– Рад, что мне удалось вложить в твою голову немного новых знаний, – улыбнулся Тигмонд.
Они почти час добирались до седьмого района. И на Флинна с каждым шагом, приближавшим его к родным местам, все больше накатывала тоска. Он увидел школу, в которой когда-то учился, небольшое кафе, где иногда обедал. Еда там была не самой вкусной, но всегда свежей и дешевой. За небольшие деньги набить голодный желудок и при этом не отравиться – большего Флинну и не надо было. Он узнал кинотеатр, рядом с которым часто назначал свидания девчонкам. Обшарпанные стены так никто и не покрасил, и никто не заменил перегоревшие лампочки на вывеске. Недалеко от входа в кинотеатр он нашел надпись, которую когда-то нацарапал перочинным ножом: «Здесь был Флинн Морфо», и с грустью подумал, что это, наверное, единственный след, оставленный им в мире живых.
Они забрались на крышу нежилого дома, нашли там пару деревянных стульев и, удобно устроившись на них, стали смотреть на ночной Инферсити. Сквозь сизый туман пробивался рассеянный свет небоскребов в центральных районах.
– Блин, так странно вернуться в родной район. Все такое знакомое и одновременно чужое, – сказал Флинн, разглядывая все вокруг. – Видишь то окно? – Он указал на соседний дом. – Там жила девчонка, которая мне нравилась. Как-то ночью я залез к ней по пожарной лестнице, но случайно разбил окно. Еле ноги унес перед тем, как в комнату ворвался ее отец с ружьем. Он подумал, что к ним залез грабитель.
– Ну, в каком-то смысле ты и был грабителем, ты же хотел украсть невинность его дочери, – усмехнулся Тигмонд и приложился к фляге, а потом выпустил оранжевые искры изо рта.
Флинн последовал его примеру и тоже выпил «Дыхание дракона»: ноябрьский холод давал о себе знать.
– Нет, все было не так, – откашлявшись дымом, возразил он. – Просто ее отец был строгим и следил за каждым ее шагом, а нам хотелось пообщаться наедине.
– Так ты, оказывается, джентльмен, – с иронией произнес Тигмонд.
– Либо джентльмен, либо упустил свой шанс, – засмеялся Флинн.
– Сойдемся на том, что ты джентльмен, который упустил свой шанс. – Тигмонд слегка склонил голову и выше поднял флягу. – А вообще, в какой же помойке ты вырос.
– Думаю, что ты тоже не в фамильном особняке рос, – хмыкнул Флинн.
– Как раз в нем.
– А по тебе и не скажешь.
– Глупо судить о людях по их внешнему виду, – сказал Тигмонд. – Мой отец – Фридрих Огюст Кайзер III – был одним из герцогов Эррдойча.
– А ты почему не стал четвертым? – спросил Флинн.
– Мама спасла от этой участи, сказав, что у ее единственного сына будет собственное имя и собственная судьба.
– Замечательная у тебя была мама.
– Да, самая лучшая, она всегда и во всем меня поддерживала. Жаль, что умерла рано, но, с другой стороны, она хотя бы не увидела мою трагическую кончину. Это бы разбило ей сердце.
– Мой отец тоже ушел раньше меня.
– У вас с ним были хорошие отношения? – Тигмонд достал бинокль из кармана куртки и глянул через него на улицу.
– Да, а вот с мамой были, мягко говоря, не очень… – Флинн нахмурился. – А зачем тебе бинокль?
– Чтобы высматривать одержимых: через него суллему проще заметить, если она только-только начала проявляться.
– А мне такой не выдали.
– Бинокль и не должны выдавать, я его из Чистилища спер, – сказал Тигмонд, уже рассматривая дома. – Подумал, что пригодится.
Флинн достал из кармана штанов гармонику, внимательно посмотрел на нее, а потом спросил:
– А почему мы можем выносить предметы из мира мертвых? Они же, если задуматься, призраки.
– Тут все просто: они берут от нас немного звездной пыли и обретают временную оболочку. Главное – не потерять их в мире живых, иначе они вернутся обратно в Потусторонье, а потом – ищи-свищи.
– Да ладно, – не поверил Флинн, – я недавно уронил флягу, так она не пропала.
– Флягу, путеводитель и карточку с указанием времени потерять невозможно. У них изначально есть собственная звездная пыль, считай, что они такие же недопризраки, как и мы, – растолковал Тигмонд. – Вот однажды, – он спрятал бинокль обратно в карман куртки, – я потерял фотографию с улыбающейся Холли. До сих пор по всему Потусторонью ищу.
– А сделать новую фотографию не судьба?
– Пф! Заставить Холли улыбаться на камеру? Легче разгадать все загадки госпожи Сфинкс. Та фотография была уникальной.
Флинн снова вспомнил о том, что случилось с Хольдой, и в его груди словно появилась сквозная рана.
– Я помню, как однажды Граф Л сказал, что вернет Хольде воспоминания, которые он отнял у нее, но я был уверен, что они касаются какой-то Нои, – тихо произнес Флинн.
– Хольда бы никогда не попросила забрать воспоминания о Ное, – ответил Тигмонд.
– А кто такая эта Ноя?
– Ее бывшая напарница. Там… – Тигмонд ненадолго замолчал, – там печальная история.
– Когда мы с Хольдой впервые пришли в «Зеркального кролика», – вдруг вспомнил Флинн, – все посыльные Смерти косо на нее смотрели, перешептывались, и кто-то обронил, что Хольда виновата в случившемся с Ноей. Так что же произошло?
– Ноя была милой девчонкой, – начал рассказывать Тигмонд, и легкая улыбка приподняла уголки его губ. – Милой и наивной, но духовно слабой. Она не хотела идти в посыльные Смерти, но Граф Л ее уговорил. Они с Хольдой четыре года были напарницами, но за это время Ноя не смогла поймать ни одного одержимого. А еще она постоянно жаловалась, что чувствует себя неважно после контакта с суллемой. Хольда очень хорошо относилась к Ное, но считала, что та слишком часто жалуется на все подряд. Мы ведь все чувствуем себя хреново после суллемы, но как-то же справляемся. Граф Л понял, что толку от Нои не будет. Он собирался вернуть ей Монету Судьбы и отправить обратно в Чистилище, чтобы Ноя снова прошла все испытания вместе со своим новым психофором, и ее бы, скорее всего, ждали Небесные Чертоги. Судьи относятся к бывшим посыльным Смерти более снисходительно. – Тигмонд внезапно умолк.
– И что же произошло? – спросил Флинн, сгорая от любопытства.
– Ноя пошла с Хольдой на последнее патрулирование, и в тот вечер они впервые столкнулись с Безумным. И после этой встречи душа Нои попала в Лимб, – сказал Тигмонд, смотря куда-то вдаль.
– В Лимб? – на выдохе переспросил Флинн. – Но почему? Что случилось?
– Оказалось, что Ноя жаловалась на суллему не просто так. Она действительно очень страдала из-за нее. Суллема долгие месяцы копилась в душе Нои, медленно отравляя ее, проникая все глубже и глубже. Ни духовный напарник, ни «Слезы единорога» не справлялись с ней. С каждым днем все становилось только хуже, но никто по-прежнему не воспринимал жалобы Нои всерьез, а потом стало поздно. – Тигмонд шумно вздохнул. – Безумный уничтожил звездное тело Нои и еще больше отравил душу. Ее связь с духовным напарником разорвалась… и, вместо того чтобы попасть в резиденцию Смерти, душа Нои полетела прямо в Лимб.
– Но почему Властелин Смерти не может вернуть ее душу обратно?
– Потому что тот, кто однажды попал в Лимб, уже никогда не сможет покинуть его. Таков закон Творца, и даже Властелин Смерти не в состоянии что-либо сделать.
– Но почему все винят в случившемся Хольду? Не она же отравила душу Нои! – Внутри Флинна кипело негодование. Ему было очень жаль Ною, но он искренне не понимал, при чем тут Хольда.
– Они считают, что Хольда – как ее напарница – должна была заметить, что с Ноей творится что-то неладное, но эти недоумки ни разу не задумались, что сами ни черта не замечали, – фыркнул Тигмонд. – Мы все виноваты в том, что случилось с Ноей. Мы все наплевали на ее проблемы, предпочитая замечать лишь свои собственные. Мы все приложили руку к тому, что сейчас душа Нои заперта в Лимбе.
По телу Флинна пробежала дрожь. Он и не знал, насколько опасно быть посыльным Смерти. Никто не предупреждал его, что в один прекрасный день он может оказаться в Лимбе.
– А шрам на лице Хольды… его оставил Безумный, да? – спросил он.