Мертвая голова

– У тебя такое лицо, будто ты демона увидел, а не меня, – произнес Тайло, продолжая улыбаться. – Разве так встречают старых друзей?

Но Флинн не смог ничего ответить: он хотел сказать так много, что все слова сбились в один большой ком и застряли в горле.

– Эй, ты в порядке? – Улыбка Тайло погасла, и в его взгляде промелькнула тревога.

Флинн еще несколько мгновений простоял с приоткрытым ртом, пытаясь не задохнуться под лавиной сошедших на него эмоций, а потом быстро засунул гармонику в карман штанов и заключил Тайло в самые крепкие объятия в мире.

– Тай!!! – прокричал он. – Я так боялся, что больше никогда тебя не увижу!

– О, ну наконец-то очухался, – посмеиваясь, сказал Тайло. – Я подумал, что ты навсегда окаменел от радости, и уже прикидывал, как бы тебя вниз спустить, чтобы поставить среди статуй.

– Это ведь точно ты, а не игра моего больного воображения?! – спросил Флинн, немного отстранившись, но все еще крепко держа Тайло за плечи.

– Да точно, точно я! Ай! Ты что, на радостях решил на мне побольше синяков оставить? Больно же! – пожаловался Тайло.

– Прости. – Флинн разжал трясущиеся от волнения руки. – Но как? Почему я тебя вижу? Ты ведь больше не мой психофор. Или тебе опять разрешили повидаться со мной в обход правил?

– Нет, я тут ни при чем, – ответил Тайло. Он взял Флинна за правое запястье и повернул так, чтобы стала видна татуировка на ладони. – Дело в твоем духовном зрении. Теперь ты видишь не только чужих Танатов, но и всех психофоров.

– Откуда ты знаешь?..

– А ты что? Правда думал, что после твоей сомнительной сделки не пойми с кем я не начну собственное расследование? Плохо же ты меня знаешь! – Тайло неодобрительно качнул головой. – Я на следующий же день выяснил, что твою судьбу купил Граф Л и что ты стал посыльным Смерти.

– Да ты, смотрю, детективом заделался, – серьезным тоном сказал Флинн, а потом сдавленно засмеялся.

– Неужели ты решил, что я смогу спокойно спать, не зная, куда тебя занесло? – нахмурился Тайло. – Я же был твоей духовной нянькой! А хорошая няня никогда не бросит ребенка, которого ей доверили.

– Если бы ты знал, как я скучал по твоему ворчанию. – Флинн притянул голову Тайло к себе и взлохматил его черные кудри.

– А‐а‐а! Флинн, прекрати! Ты хоть знаешь, насколько сложно ухаживать за такими волосами, как у меня? – вырвавшись из его объятий, пробурчал Тайло и принялся приглаживать свою роскошную гриву.

– Слушай, а где твоя шапка? – спросил Флинн. – Так непривычно тебя видеть без нее.

– Здесь она, здесь. – Тайло похлопал по карману красной толстовки.

– Почему снял? Ты же с ней никогда не расставался. Это ведь подарок твоей мамы.

– Вот поэтому и снял. – Тайло моментально сник и посмотрел на свои кеды с нарисованными крыльями по бокам.

– Тай, что происходит? – взволнованно спросил Флинн. Он отлично знал своего друга – тот никогда не расстраивался по пустякам. Значит, случилось что-то серьезное.

– Скоро начнется судебное заседание, на котором я должен присутствовать, и… – Голос Тайло постепенно растворялся в тишине. Флинн так и не смог разобрать последние несколько слов.

– А кого будут судить? Твоего нового подопечного?

– Нет, меня вызвали в суд не в качестве защитника или свидетеля, а в качестве…

– Кого?

– Жертвы… – Тайло поднял зеленые глаза, и Флинн увидел в них боль всего мира. – Сегодня загробные судьи будут решать судьбу моего отца.



– Ты не обязан идти туда вместе со мной, – сказал Тайло. – Тебе пора возвращаться в древний космос.

– Нет, я тебя не оставлю, – возразил Флинн.

Они стояли у двери зала заседаний: высокой, черной, с вырезанными на ней плачущими лицами.

– А мы точно пришли туда, куда надо? – спросил Флинн. – Что-то я не помню этой двери. Или после суда надо мной ее успели поменять?

– Эта дверь сама постоянно меняется, ведь ни один суд не похож на другой, – ответил Тайло.

– М‐да, как и ни одна судьба не похожа на другую, – в задумчивости произнес Флинн и прислушался. Из-за двери доносились громкие голоса. – Кажется, мы опоздали.

– Наверное, Эон перенес заседание в другую временную линию. Опять у него времени ни на что не хватает, – сказал Тайло и сжал тяжелую кованую ручку.

– А тебе обязательно туда идти? – Флинн положил руку на плечо Тайло. – Судьи ведь и без тебя справятся. Зачем тебе переживать весь этот ужас заново?

– Я должен. – В голосе Тайло прозвучала холодная решимость. – Не ради себя – ради мамы. – Он открыл дверь.

Зал заседаний тоже полностью изменился: высокий арочный потолок, с которого вниз смотрели нарисованные чернокрылые ангелы, огромная люстра с багровыми свечами, чей таявший воск был в точности похож на кровь, и два ряда скамеек с восседавшими на них тенями.


За судейским столом сидели знакомые лица. Сфинкс с полным безразличием смотрела вперед, но, видимо внезапно вспомнив, что она все же больше кошка, чем женщина, решила вести себя подобающе – и принялась вылизывать свою переднюю лапу. Эон выглядел старым, потому что за витражными окнами зала заседаний уже плескалась ночь (Тайло оказался прав: время суда действительно перенесли). Флинну всегда было интересно, как Эону не надоедало каждый час меняться. Каково это – просыпаться ребенком и засыпать стариком? Проживать целую жизнь за один день?

А вот последнего судью Флинн едва узнал. Господин Аяк изменился так же сильно, как и сам зал заседаний, будто перенял его мрачность. От веселого старика в ярких нарядах не осталось ровным счетом ничего. Перед Флинном сидел угрюмый человек в черном похоронном костюме. Его седые волосы были зачесаны назад (и ни одна прядка не смела выбиться из этой идеально гладкой прически), в голубых глазах больше не горели озорные огоньки, а совершенно ровные губы, окруженные короткой бородой и усами, казалось, давно забыли, что такое улыбка.

– О, психофор № 456, добро пожаловать! Я рад, что, несмотря на перенос заседания, вы все-таки успели, – прочистив горло, сказал Эон, затем нахмурился и строго спросил: – А вы что тут забыли, господин Морфо?

– Пришел поддержать друга, – ответил Флинн.

– Что ж, присаживайтесь тогда, мы через две минуты и сорок три секунды продолжим, – что-то черкая в документах на столе, пробормотал Эон.

– А что за тени сидят на скамейках? – шепотом спросил Флинн, идя по проходу к свободным местам.

– Это… это особые свидетели, – тихо отозвался Тайло.

– Какие такие «особые свидетели»?

– Ну… – замялся Тайло, – это демоны.

У Флинна глаза полезли на лоб, и он не смог сдержать удивленного возгласа:

– Демоны?!

– Тише ты! – шикнул на него Тайло. – Да, демоны. Что тут такого?

– Я почему-то не помню их на своем заседании, – опасливо оглядываясь, сказал Флинн.

– Потому что тогда у тебя не было духовного зрения, – ответил Тайло, сев на первую скамейку по правую сторону от прохода.

– А где твой отец? Что-то я его не вижу, – прошептал Флинн, опускаясь рядом с Тайло. Он вытянул шею и стал осматриваться по сторонам.

– Там он. – Тайло с хмурым видом кивнул на левый ряд скамеек. – Сидит в окружении своих демонов.

– Я его не вижу, – сощурившись, произнес Флинн.

– Неудивительно, – прошептал Тайло, уставившись в пол. – У него столько демонов, что за ними не рассмотреть его душу.

– Заседание продолжается! – громко сообщил Эон, собрав все документы в кучу. – Подсудимый, прошу встать.

Ругаясь себе под нос, старик с оливковой кожей поднялся над лесом теней. Из-за просторной фланелевой рубашки и свободных штанов, подпоясанных широким ремнем, он казался отощавшим, хотя по его обрюзгшему, довольно полному лицу нельзя было сказать, что он недоедал.

Флинн глянул на Тайло – тот отвернулся к окну. Видимо, не смог найти сил посмотреть на своего отца, на своего убийцу.

– Мы уже выслушали почти всех свидетелей, так что подведем некоторые итоги, – продолжил Эон, поглаживая свою длинную серебристую бороду. – Вы провалили все испытания: не смогли пройти ни пустыню Жестокости, ни горы Упрямства, ни тем более коридор Прощения. От вас отказались трое психофоров! Трое! – подчеркнул он. – Вам же прекрасно известно, что все психофоры – дети! Как вы могли вести себя с ними таким ужасным образом? Их учат терпению и пониманию, но вы все равно довели их всех до слез и полного отчаяния! Ни один из них не захотел защищать вас в суде! Ни один!

– Дети, дети, – фыркнул старик. – А что? К этим мелким засранцам нужно как-то по-особенному относиться? Пусть с пеленок привыкают к жестокости этого мира.

– Учить детей жестокости – это губить будущее всего мира, – сердито сказал Эон, качая головой. – Вам должно быть стыдно, но, судя по всему, у вас нет этого чувства. Наш загробный психолог – доктор Месмер – посчитал вас безнадежным. Неисправимым. Что вы на это скажете?

– Да что этот мозгоправ недоделанный может в людях понимать? Сам-то он не человек. Да и вы тоже. – Старик окинул судей презрительным взглядом.

– А вы думаете, что люди бы вас лучше поняли? Мерзавцы вроде вас – возможно, а вот достойные люди – очень сомневаюсь.

– А кого вы считаете достойными? Этих мягкотелых святош? – с вызовом спросил старик. – Ваш Творец создал жестокий мир – и запустил нас в него, как тараканов в банку. Живи как хочешь. Вот мы, люди, и выживаем!

– Вот только вы не выживали, а жили как вздумается, совсем не беспокоясь о других. Вы хоть помните, скольким людям испортили жизнь? – Кустистые брови Эона сошлись у переносицы.

– Никому я ни хрена не портил! Это из меня все подряд веревки вили и последние соки выжимали. Особенно моя бывшая женушка… – Старик сплюнул на пол.

Тайло вздрогнул всем телом, и Флинн положил ладонь поверх его руки.

– Вы никак не хотите признавать свои ошибки, подсудимый, – сказал Эон. – Ваша бывшая жена не первая, к кому вы проявили зверскую жестокость, и не последняя. Вы избивали каждую из своих женщин. Почему?

– Потому что все они были шлюхами. А шлюх нужно наказывать, – равнодушно ответил старик.

Тайло резко повернулся и наконец-то посмотрел на своего отца, пронзив его ненавидящим взглядом.

– Смелое заявление, однако же, – искренне удивился Эон. – Вы хоть понимаете, что от нашего решения зависит ваша судьба?

– А в чем моя вина? – пожал плечами старик. – Это они мне изменяли, а не я им. Это они виноваты, что не научились ноги держать вместе.

– Просто поразительная твердолобость, – соединив пальцы рук, сказал Эон. – Подсудимый, вы, быть может, хотите еще что-нибудь сказать?

– Нет, но я хочу кое-что спросить. Какого черта меня поселили в квартал Убийц? Я никого не убивал! То, что моя бывшая умерла, – так это не моя вина. Мы тогда уже год вместе не были.

– Подсудимый, вы все никак не поймете, что убить можно разными способами, не обязательно приставлять к горлу нож или пускать пулю в голову.