Мерцание во тьме

После второго гудка отвечает знакомый голос:

– Аарон Дженсен.

– Говнюк! – сообщаю я, даже не пытаясь представиться, и ураганом несусь к машине через парковку. Вернув журнал, я немедленно набрала голосовую почту моего офисного телефона и заново прослушала сообщение, которое Аарон оставил мне в пятницу вечером.

Можете перезвонить мне прямо по этому номеру.

– Хлоя Дэвис, – отвечает журналист; по голосу можно заподозрить, что он улыбается. – Я так и думал, что вы мне сегодня позвоните.

– Вы заходили к моей матери! Кто дал вам право?

– Я сообщил вам, что намерен встретиться с вашей семьей. И честно обо всем предупредил.

– Нет, – я трясу головой, – вы сказали насчет отца. На отца мне насрать, но мама – это уже за гранью!

– Давайте встретимся. Как вы понимаете, я сейчас в городе. И все вам объясню.

– Идите в жопу, – обрываю его я. – Не собираюсь я с вами встречаться. Ваш поступок напрочь неэтичен.

– Вы что, об этике со мной хотите поговорить?

Я застываю на месте в двух шагах от своей машины.

– Что вы имеете в виду?

– Просто давайте сегодня встретимся. Я вас надолго не задержу.

– Я занята, – нагло утверждаю я, открывая машину и проскальзывая внутрь. – Один пациент за другим.

– Тогда я зайду к вам в офис. Подожду в приемной, пока у вас окно в расписании не появится.

– Нет, – выдыхаю я, зажмуриваясь. Упираюсь лбом в руль. Ходить и дальше вокруг да около бессмысленно. Дженсен все равно не отвяжется. Он прилетел в Батон-Руж из Нью-Йорка ради того, чтобы встретиться со мной, и если я хочу, чтобы он перестал копаться в моей жизни, придется с ним поговорить. Лично. – Пожалуйста, в офис не надо. Я согласна с вами встретиться, хорошо? Прямо сейчас. Где бы вы хотели?

– Час еще ранний… Как насчет кофе? Я угощаю.

– Рядом с рекой есть одно заведение, – говорю я, ущипнув себя за переносицу. – «Кофе-хаус». Жду вас там через двадцать минут.

Даю отбой, врубаю заднюю передачу и, развернувшись, еду в направлении Миссисипи. До кафе мне десять минут, но я хочу быть там раньше его. Когда он только появится в дверях, я уже буду сидеть за столиком, который сама выберу. В нашем разговоре я займу водительское сиденье и не стану довольствоваться ролью пассажира. Не стану защищаться, как сейчас, когда меня застали врасплох.

Припарковавшись неподалеку, я ныряю внутрь небольшого кафе – замечательного, но мало кому известного заведения на Ривер-роуд, наполовину скрытого за дубовыми деревьями, с которых осыпается серо-зеленая листва. Внутри полусумрак. Я заказываю себе латте; мой взгляд останавливается на доске объявлений над стойкой с сахаром и сливками. Между рекламой уроков игры на скрипке с отрывными бумажками понизу и плакатом предстоящего концерта втиснуто фото Лэйси Деклер, сверху черным фломастером написано «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Фотография приколота кнопкой поверх другого листка бумаги, лишь уголки виднеются. Я протягиваю руку и отвожу фото в сторону – под ним листовка с изображением Обри; ее уже успели заменить, спрятать из виду, словно неисправный торговый автомат.

Я протискиваюсь за угловой столик, сев так, чтобы видеть входную дверь. Мои пальцы начинают нетерпеливо барабанить по краю чашки; я заставляю себя держать их неподвижно, хотя нервная энергия сочится у меня из каждой поры. Потом жду.

Проходит пятнадцать минут, латте совсем остыл. Я уже думаю подойти к стойке и попросить его подогреть, но не успеваю шелохнуться, как вижу входящего внутрь Аарона. Я немедленно узнаю его по фотке на сайте – на нем снова клетчатая рубашка, уже другая, и все те же дурацкие очки без диоптрий, – хотя он вовсе не так худ, как на том фото. Одежда облегает его куда плотней, чем я себе представляла; тяжело болтающаяся на плече кожаная компьютерная сумка, натянув ткань, обрисовывает неожиданный бицепс. Интересно, как давно сделана та фотография – наверное, сразу после университета. Когда он, по сути, был еще мальчиком. Я продолжаю его разглядывать, а он неспешно проходит через кафе, присматривается к витрине с пирожными, щурится на прикрученное поверх бара меню. Заказав капучино, расплачивается наличными, беззаботно лизнув пальцы, прежде чем взяться за купюры. Сдачу бросает в банку для чаевых. Ожидая кофе, изучает картины на стенах; когда кофеварка громко взвизгивает, я ежусь.

От его спокойствия мне почему-то не по себе. Я ожидала, что он ворвется внутрь, надеясь поскорей со мной разделаться, – точно так же, как я надеялась разделаться с ним. Я хотела, чтобы он торопился, оказался потным, запыхавшимся. Чтобы для него стало неожиданностью, что я уже здесь. Вместо этого он опоздал. И ведет себя так, словно торопиться ему вообще некуда. Ведет себя так, словно это он управляет ситуацией… И тут я понимаю.

Он знает, что я здесь. Знает, что я за ним наблюдаю.

Это его спокойствие, эта беззаботность – лишь демонстрация, на меня и рассчитанная. Он хочет, чтобы я начала нервничать, задергалась. Мысль эта бесит меня даже больше, чем следует.

– Аарон, – кричу я, слишком живо размахивая при этом рукой. Он дергает головой и смотрит в мою сторону. – Я здесь!

– Привет, Хлоя. – Улыбаясь, он подходит к столику и ставит сумку на стул. – Спасибо, что согласились встретиться.

– Доктор Дэвис, – уточняю я. – И это вы меня вынудили.

Аарон ухмыляется:

– Я тут ждал, пока сварят капучино… Вам, к слову, что-нибудь заказать?

– Не нужно. – Я киваю на чашку у себя между ладоней. – У меня уже есть, спасибо.

– Давно вы здесь? Похоже, ваш кофе остыл.

Я смотрю на него, пытаясь сообразить, как это можно было заметить. Наверное, у меня озадаченный вид, поскольку Дженсен, улыбнувшись самую малость, показывает на кромку моей чашки, где уже начинает конденсироваться влага.

– Пар не идет.

– Я здесь всего две минуты, – говорю я.


– Ну да. – Он продолжает разглядывать мой кофе. – Если хотите, я попрошу его для вас подогреть…

– Не нужно. Давайте уже начнем.

Он улыбается, кивает. Потом возвращается к бару, чтобы забрать свою чашку.

Все верно, думаю я, поднося чашку к губам и морщась от комнатной температуры напитка; заставляю себя сделать глоток. Говнюк и есть. Аарон садится на стул напротив меня, достает из сумки блокнот, я ставлю чашку обратно на стол. Украдкой бросаю взгляд на пресс-карту, аккуратно приколотую к рубашке, на ней – крупный логотип «Нью-Йорк таймс».

– Прежде чем вы начали что-либо записывать, хотелось бы кое-что прояснить, – говорю я. – Это не интервью. Это – разговор, в котором я прямо и недвусмысленно требую прекратить преследование моей семьи.

– Не думаю, что два моих телефонных звонка можно квалифицировать как преследование.

– Вы заявились в клинику к моей матери.

– А, вот вы о чем, – говорит журналист, подтягивая рукава повыше. – Я у нее в комнате минуты две пробыл, самое большее – три.

– Надеюсь, успели за это время получить уйму ценной информации. – Я меряю его яростным взглядом. – Она ведь у меня такая болтунья…

Какое-то время Аарон молчит, глядя на меня.

– Если честно, я не представлял себе всей глубины ее… инвалидности. Прошу меня извинить.

Я киваю – хоть маленькая, но победа.

– Но я ведь и не поговорить с ней туда ездил, – продолжает он. – Не за этим. Нет, я надеялся добыть какую-нибудь информацию, но в первую очередь думал привлечь ваше внимание. Я знал, что мой визит заставит вас со мной встретиться.

– Только зачем вы с таким упорством добивались этой встречи? Я вам уже все сказала. С отцом я не разговариваю. Не поддерживаю никаких отношений. Никакой ценной информации от меня не добиться. Если честно, вы без толку тратите время…

– План статьи изменился. Эта сторона вопроса меня уже не интересует.

– Так, – говорю я, не очень понимая, к чему он клонит. – А какая интересует?

– Обри Гравино, – отвечает Дженсен. – А теперь и Лэйси Деклер.

Я чувствую, как в моей грудной клетке все быстрей колотится сердце. Быстро обвожу взглядом внутренность кафе, но там почти никого нет. Понижаю голос до шепота:

– Почему вы решили, будто у меня есть что сказать про этих девочек?

– Потому что их смерти… я не склонен считать, что это простое совпадение. Думаю, они как-то связаны с вашим отцом. И еще думаю, что вы поможете мне обнаружить эту связь.

Я качаю головой, крепко обхватив чашку руками, чтобы они не тряслись.

– Послушайте, все это притянуто за уши. Знаю, вам кажется, что из этого выйдет отличный сюжет – но вы ведь сами должны понимать, с учетом вашей специализации и всего прочего, что такое происходит сплошь и рядом.

Аарон польщенно улыбается.

– Вы постарались про меня разузнать, – говорит он.

– Вы-то про меня все знаете.

– Тоже верно, – соглашается он. – Но послушайте, Хлоя, наблюдается явное сходство. Вы не можете этого отрицать.

Вспоминаю утренний разговор с мамой. Ползучее ощущение дежавю, в котором я сама себе призналась, неуютное чувство, что все это уже было. Но я ведь себя не в первый раз так чувствую, не в первый раз воссоздаю отцовские преступления у себя в голове. Однажды такое уже случалось, но только тогда я ошиблась. Очень и очень сильно.

– Вы правы, сходство есть, – говорю я. – Какой-то ублюдок убил девочку-подростка. Весьма прискорбно, но, как я уже сказала, такое происходит сплошь и рядом.

– Хлоя, двадцатилетняя годовщина уже близко. Похищения и правда случаются постоянно – но не серийные убийства. У того, что они происходят здесь и сейчас, имеется причина. И вам она известна.

– Ого, с каких это пор речь идет о серийных убийствах? Вы в своих выводах слишком далеко заходите. Есть только одно тело. Одно. Лэйси, насколько мы знаем, могла просто убежать из дому.

Аарон смотрит на меня, в его глазах мелькает разочарованная искорка. Теперь его очередь понизить голос.

– Мы с вами прекрасно знаем, что никуда Лэйси не убегала.

Вздохнув, я устремляю взгляд поверх плеча Аарона и сквозь окно, наружу. Усиливается бриз, пряди мха развеваются на ветру. Я вижу, что небо стремительно меняется – из бледно-голубого, словно яйцо малиновки, делается разбухшим и серым; даже находясь внутри, я прекрасно чувствую надвигающуюся грозу. С фотографии с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» на меня смотрит Лэйси; ее глаза нашли меня здесь, за столиком. Я не могу заставить себя встретить ее взгляд.

– И что же, по-вашему, сейчас происходит? – спрашиваю, продолжая смотреть наружу, на деревья вдалеке. – Мой отец в тюрьме. Он – чудовище, с этим я не спорю, но ведь не призрак же во плоти. Он уже никому не способен причинить вред.

– Я знаю. – Аарон кивает. – Само собой, это не он. Но я думаю, это кто-то, желающий им стать.

Я вновь смотрю на него, прикусив губу изнутри.

– Думаю, у нас появился подражатель. И готов биться об заклад, что к концу недели будет новая жертва.