Мекленбургский дьявол

– Если ваше величество позволит, немного позже, – тактично уклонился от чести померанец.

– Как хочешь, а у меня сегодня праздник. Никак нельзя в фонтан не залезть!

– Праздник? – удивился Лелик, прикидывая про себя, какого святого почитают в этот день православные и почему его следует чествовать таким странным способом.

– День черного рейтара, – усмехнулся я. – Короче, не бери в голову. Лучше рассказывай, что да как.

– Город полностью взят под контроль, – начал барон. – У всех ворот, казарм и арсеналов стоят караулы. К несчастью, те ворота, что были вышиблены ядрами, быстро не починить, поэтому там построена баррикада и установлены два единорога. И поставлен усиленный отряд охраны.

– Что в порту?

– Занят полностью, как и большинство находившихся в нем кораблей. Полковник Панин отличился со своими охотниками. Удалось уйти лишь нескольким легким фелюгам.

– О как! Молодец Федька. А что казаки Мартемьянова?

– Пьянствуют и грабят местное население. К счастью, в основном мусульманское. Христианский квартал, там по большей части живут армяне – Айоц-Берд, – с трудом выговорил Лелик неудобное слово, – примыкающий к цитадели, по вашему приказу взят под особую охрану, казаков туда не пускают. Также освобождено больше трех тысяч христианских рабов, правда, почти треть из них черкесы и грузины, а с ними не поймешь толком, то ли в бога веруют, то ли в идолов.

– Сколько из них русских? А мужиков, женок, детей?

– Точно пока не скажу. Но примерно до тысячи. Думаю, часть из них можно будет вооружить и поставить в строй.

– Полагаешь, от этого будет толк?

– У нас не так много сил, чтобы игнорировать возможность пополнения, – пожал плечами Кароль.

– Черкесы – знатные воины, – со знанием дела весомо заметил до того молча слушавший доклад Михальский. – Дозволь мне, государь, с ними перемолвиться. И ту девку, что Панин с собой повсюду таскает – невесту лекаря, тоже надо взять, будет толмачить.

– Хорошо, займись этим, Корнилий, – кивнул я, – что же до славян, скажу так, если среди них есть попавшие в плен казаки или польские жолнежи, то почему нет?

– Казаки как донские, так и запорожские уже присоединились к своим товарищам и вымещают зло на бывших хозяевах. Среди поляков нашлось несколько шляхтичей, выразивших желание встать под ваши знамена. Остальные из черного люда. Имеется немалое количество ремесленников, а еще…

– Что еще? – переспросил я, заметив, что мой верный Лелик замялся.

– Женщин, вышедших замуж за местных мусульман.

– И что с ними не так?

– Ничего, если не считать, что они стоят под стенами дворца и требуют отпустить их мужей.

– Что?! – не поверил я своим ушам и рывком выбрался наружу из импровизированного бассейна.

– Я, ваше величество, сам нахожусь в некотором недоумении, но…

– Что прямо так и требуют?

– Я не слишком хорошо понимаю их наречие, но, кажется, да!

– Ладно, с этим потом разберемся. Что там, командиры собрались?

– Так точно.

– Тогда пойдем потолкуем.

– Мой кайзер, вы собираетесь выйти к своим людям в таком виде? – округлил глаза померанец.

– Что-то не так?

– Нет, но…

– То-то же! – подмигнул я ему и, как был, отправился в дом.

Там меня уже ждал Панин, изрядно хмельной Мартемьянов с парой есаулов, стрелецкий полуполковник Фролов и командир пушкарей Масленников. Если мой вид их и удивил, то виду никто не показал. Напротив, большинство радостно улыбались, предвкушая награды и добычу. Разве что атаман попытался с ходу наехать:

– Надежа-государь, – с вызовом в голосе воскликнул он, – пошто твои начальные люди забижают донцов?

– Вас, пожалуй, обидишь, – криво усмехнулся Панин.

– Что ты имеешь в виду, Исай? – холодно посмотрел я на атамана.

– Чего имею? – смешался тот.

– Великий государь, – почтительно вмешался молодой старшина по прозванию Каторжный, – казаки недовольны, что твои ратники их не допускают в Айоц-Берд. Воевали вместе, а добыча порознь. Нехорошо!


– Это верно. Но там ведь христиане живут, а мы вроде как воинство христианское, или я про казаков что-то не знаю?

– В иное время, – развел тот руками, – я бы твоей царской милости поведал, каковые там людишки проживают. Но коли такова твоя воля, перечить не смеем. Однако не в укор будь сказано, казаки могут и обиду затаить!

– Тебя как зовут, добрый молодец?

– Иваном крестили, государь.

– Тезки, значит. Ну так вот, друг мой, запомни на будущее. Если что сказать хочешь, так говори прямо. А вот угрожать мне не надо.

– Помилуй, батюшка, какие тут угрозы? И в мыслях не было!

– Чего ты крутишь, Ивашка, – перебил Мартемьянов. – Всем ведомо, что царские ратники под Азовом османскую казну с боем взяли да все себе и забрали до полушки! Будто нас, донских и всех прочих рек казаков, там и вовсе не было. Но то хоть и негоже, но все ж там царское войско верх одержало, а тут все вместе Кафу на меч взяли, и больше такого терпеть никак не можно!

– Тихо ты, – наступил атаману на ногу второй старшина – Устим Кривопалов, после чего оттеснил захмелевшего атамана в сторону и добавил примиряющим тоном:

– Не серчай, государь, пьян он. Но ты бы позволил казачкам душу отвести на местных, глядишь, они бы и не шумели почем зря…

– Значит, так, – пристально посмотрел я на войскового старшину. – Пьяный проспится – дурак никогда! Это первое. Местных зорить паче меры не дам! Это второе. Объяснять я вам ничего не обязан, но за-ради великой победы, что мы одержали, и крови, что вместе пролили, никого на башку не укорочу! Но скажу так, нас тут мало, а врагов много, потому не стоит их плодить паче меры, чтобы они нам в спину не ударили. Все ли понятно?

– Что ж тут не понять, разве только дозволь спросить, нешто ты желаешь весь Крым завоевать и под свою царскую руку взять?

– Нет, конечно. Я еще из ума не выжил. На это у нас сил нет, но вот для того, чтобы ограбить его до последней нитки, чтобы татары еще десять лет ерзали, если наши имена услышат, это сделать не только можно, но и должно! А потому, как говорили древние, поспешать надо медленно!

– Эва как, – хитро усмехнувшись, протянул Каторжный. – Раз так, то мы царской воле не поперечники!

– Истинно так, – поддакнул Кривопалов. – А если что брякнули, не подумав, так это от темноты. Не серчай, батюшка!

Видимо, начавший что-то соображать Мартемьянов ничего говорить не стал, ограничившись поклоном, после чего казаки ушли.

– Если бы вы приказали, – мрачно заметил Михальский, – я снес бы ему голову!

– Чтобы начать свару с остальными? – покачал я головой. – Нет, сейчас не время!

– Это точно, – вздохнул Панин, – но все же спускать не след!

– Я и не спущу. Только пусть сначала наш флот сюда придет. Тогда нас будет больше.

– Как и казаков!

– Они между собой собачатся не хуже наших бояр. Надо Мишку Татаринова из Керчи вызвать, они с Исаем друг друга терпеть не могут. Но об этом после. Давайте теперь о делах более насущных переговорим. Первое, надобно из Кафы все добро вывезти. От кож, которые здешние мастера мнут, до пороха из арсенала. Его тут, как оказалось, вдоволь.

– Где же столько кораблей и людей найти?

– Вот отсюда следует второе. Надобно все крымское побережье прошерстить и все корабли, какие есть, сюда привезти. Поручим это казакам. Они так и при деле и при добыче будут. А чтобы старались, за каждую посудину буду им наградные платить.

– Эдак серебра не наберешься, – сварливо заметил дьяк.

– Найдем. Тут, как выяснилось, даже свой монетный двор есть. Должны быть запасы.

– Я слыхал, монеты у них никудышные и серебро порченое.

– Ничто, донцам в самый раз!





Глава 7




Что знает среднестатистический человек о гареме? В воображении сразу же возникают прекрасные девы в воздушных одеждах, все существование которых подчинено единственной цели – подарить неземное блаженство мужу и повелителю, а их караулит целая рать грозных евнухов, чтобы они ненароком не порадовали кого другого.

Ну, не знаю, может, у сильных мира сего вроде самого хана или османского султана дело обстоит именно так, но гарем правителя Кафы, прямо скажем, не поражал. Старшая жена – довольно упитанная баба непонятного возраста таращилась на меня из-под платка маленькими злыми глазками и, судя по всему, искренне опасалась, что я накинусь на нее и немедленно обесчещу.

Три чуть менее упитанные фемины, бывшие не то служанками, не то младшими женами, жались за ее спиной и старались не отсвечивать. Пятая и хуже всех одетая старуха держалась чуть в стороне. Ей-богу, если у меня и были какие-то фривольные мысли, то после знакомства с личным составом гарема они мгновенно улетучились.

– Гм, сударыни, – прокашлявшись, начал я свою речь, – вашей безопасности ничего не угрожает!

Присутствующий при разговоре в качестве толмача подьячий Фрол Ляпишев попытался донести мою мысль до испуганных женщин, но, судя по ставшим еще более испуганным глазам, не преуспел.

– И если вы не будете причинять нам хлопоты, то с вами ничего не случится, – продолжил я, вызвав у всех, кроме плохо одетой старухи, новый приступ ужаса.