Медвежья пасть. Адвокатские истории

Такую странную фразу она произнесла тихо и спокойно. Видимо, уже тогда, в марте, через месяц после выкидыша у нее появились мысли о смене партнера, о муже, об отце ее будущего ребенка, о том, что скоро тридцать два…

В апреле появился Саша. Сначала было сказано очень осторожно:

— У меня нет подружек. Ты — моя единственная подружка. Дай совет. Что делать? Мне предлагают серьезные отношения. Я боюсь. Его зовут Саша. Он инженер-строитель. Директор маленькой строительной фирмы. Хороший человек. Хочет детей. Ему тридцать девять.

Разговоры о Саше звучали все чаще:

— Он небольшого роста. Это плохо? Придется ходить без каблуков. Он не пьет и труженик.

Я должен был что-то говорить, я поддакивал. Я был уже чужой. Саша так Саша, пусть решает сама.

— Каблуки — это «муть голубая». Он люб тебе, Зая?

Она молчала.

В мае зашел днем в нашу квартиру, увидел около двери мужские коричневые ботинки. В комнате слышен мужской голос. Я не видел Сашу, но понял, что это он. Лена выскочила ко мне красная, побежала за мной по лестнице, успокаивала, извинялась. Я все понял и мешать им не стал.

В начале августа Лена сообщила, что беременна. Они с Сашей хотели девочку. Я был рад, искренне рад за нее. Саша твердо занял мое место в ее жизни.

Через месяц она позвонила и попросила купить ей платье. Свадебное платье. Я согласился. Сказал, что с радостью. Платье, туфли и фату выбирали долго. Объехали с десяток магазинов. Меня принимали за жениха, это было приятно и грустно. Леночка была в хорошем настроении. Это был мой последний подарок любимой.

Платье было потрясающе красиво, со шнуровкой на спине, в расчете на растущий животик. Белый цвет ей шел.

Наряды сложили в огромные пакеты и погрузили в ее машину. Я загрустил. Лена пыталась приободрить меня. Поцеловал ее и ушел. Она не пошла за мной.

С июня они уже жили вместе на западе Москвы у Саши. Мы встречались несколько раз летом и осенью. Встречи давались с трудом. Ей было уже тяжело со мной.

Свадьба была в ноябре. Она рассказала мне об этом по телефону. Извинилась, что не позвала на защиту диссертации. Я поздравил.

— Не звони мне больше, Боренька, — попросила она. — Ты разведешь меня с мужем.

— Ты любишь Сашу?

— Да, — сказала она, — люблю.

Я пытался много раз звонить ей, но телефон был отключен. Я ее потерял.

Весной 2009 года она родила девочку. Узнал я это через справочные роддомов, которые усердно обзванивал в течение месяца.

Я тут же прибежал под окна родильного дома в Тушино, махал руками, кричал. Лена с доченькой на руках подошла к окну. Улыбнулась. Потом получил записку с одним словом: «Уходи».

Под окнами я встретил ее маму. Мы не были знакомы. Узнал по пальто, которое мы с Заей покупали «теще» на день рождения. Она рассказала, что девочку назвали Сонечкой. Что Саша любит жену и очень рад рождению дочери. Просила меня не беспокоить Лену и поберечь ее. Ей нельзя нервничать, может уйти молочко.

— Пожалуйста, не мешай им. Лена любит тебя, не ломай им жизнь. Я молю тебя. Теперь они наравне будут жить…

Она была права. Я ушел. Я им был не нужен.

Кто в итоге проиграл, кто выиграл? Как нужно было поступить? Уйти из семьи? Я не знаю.

Простая история, а ответа нет. Сонечке скоро три годика. Леночке сегодня тридцать пять. Ничего не знаю о них. Дай бог им счастья.





* * *


Джаз уже не играл. Борис встал и пошел к выходу. Алексей не стал его окликать. Сочувствовать не хотелось, а говорить было не о чем.





Ребро Марии




Первый раз за последние 5 лет я решил поехать с семьей отдохнуть на море. Договорился с партнерами, купил путевки, собрал вещи и теперь сижу в аэропорту как неприкаянный. Наш вылет задерживается на 7 часов. За это время я уже выучил наизусть Правила прохождения таможенного контроля, прочитал книжку, которую планировал растянуть на две недели отпуска, а посадку так и не объявляли. Часов в 10 нас накормили завтраком, и теперь моя жена мучается желудком. Ну, хоть какое-то занятие!

Те, кто успел занять сидячие места, дремлют в самых нелепых позах. Одуревшие от жары дети бегают по залу, остальные, как лунатики, ходят из стороны в сторону. Заприметив у стойки бара освободившееся место, я галопом поскакал к нему. Справа от меня сидел мужчина лет 60 в элегантном льняном костюме и потягивал белое вино. У него было задумчивое лицо и отсутствующий взгляд. Казалось, что ему невероятно скучно, будто он наперед знал, что произойдет дальше. Я решил подбодрить его и затеял обычный для такой ситуации разговор: про погоду, море, аэропортовские порядки. Он вставлял свои реплики всегда к месту, но разговор не отвлекал его от грустных мыслей.


— Хотите фокус?! — спросил я, увидев, как он достал из кармана пачку новеньких пятидесятирублевок, туго перевязанных красно-белой полоской бумаги, как это обычно делают в банке.

— Вы артист?

— Нет, но удивить могу. Хотите, я вытащу одну купюру, не нарушая упаковки вашей пачки?

Он оживился, повертел деньги в руках, изучая упаковку, и отдал мне:

— Валяйте!

Я немного отвернулся, чтобы он не мог видеть мои манипуляции, и через 30 секунд протянул ему одну бумажку и целехонькую пачку.

— Вы, наверное, карточный шулер? — спросил мой собеседник, пытаясь самостоятельно вытащить банкноту из пачки. — А еще одну можете?

— Не вопрос, — ответил я.

На вытаскивание второй купюры ушло не больше 20 секунд.

— Кстати, меня зовут Алексей.

— А я Андрей. Ловко у вас получается. Научите?

— Кстати, а вы знаете, что такое ребро? — на всякий случай спросил я.

— Нет.

— Так на языке банковских служащих называется пачка денег, крест-накрест перевязанная банковской лентой.

Через полчаса Андрей уже понял механизм вытаскивания купюры и еще минут сорок убил на то, чтобы достать первую бумажку из пачки.

— Какое увлекательное занятие, — улыбался он, явно довольный своими успехами. — Будет теперь чем заняться.

По радио как раз объявили, что наш рейс задерживается на 2 часа.

— Вы банковский служащий? — спросил Андрей.

— Нет, адвокат. А научился я этому лет тридцать назад, когда был следователем ОВХСС. Хотите расскажу?

— Конечно, — ответил мой товарищ по несчастью и заказал еще бокал белого вина.

Эта история произошла в середине 1980-х годов, когда каждый ребенок знал, что экономика должна быть экономной и что слова «МИР», «ТРУД», «МАЙ» — братья-близнецы. На юге Москвы находилось полусекретное предприятие «Бета-физика». Оно, вероятно, существует и по сей день. Огромные производственные площади, научные лаборатории, экспериментальные мастерские, тысячи сотрудников и два десятка корпусов. Территория настолько велика, что сотрудники перемещаются по ней на автобусе, целый день курсирующем от одного корпуса к другому.

На предприятии все централизованно, в том числе получение и выдача зарплаты. Два раза в месяц уполномоченные цеховые кассиры приходят в кассу, которая находится на третьем этаже центрального административного здания, и в окошке получают деньги по ведомости. Пересчитывают пачки денег — ребра, — расписываются за них и под охраной возвращаются в свои цеха и отделы. Там они распечатывают пачки и раздают заплату сотрудникам. Деньги переносят в «банковских» чемоданчиках — черных жестких чемоданчиках размером пятьдесят на тридцать сантиметров с одной ручкой посередине и двумя замками.

Годами отлаженный механизм работал без сбоев, пока цеховые кассиры не начали жаловаться, что каждый раз при выдаче денег у них не хватает по две-три купюры достоинством двадцать пять или пятьдесят рублей. Учитывая, что заплата кассира составляла сто сорок рублей, их это сильно расстраивало. Первый раз кассир молча возмещал недостачу из собственного кармана, второй раз писал заявление в профком на предоставление ему материальной помощи. Причем в заявлении они не упоминали про недостачу, а писали, как водится, — «по семейным обстоятельствам». А в третий раз заявление писалось в администрацию. И вот, когда в профкоме накопилось несколько десятков заявлений от кассиров, руководство задумалось.

Стали изучать ситуацию, опрашивать кассиров, проводить проверки в центральной кассе. Проверка не выявила никаких проблем. Тогда цеховых кассиров заставили при получении денег в кассе снимать банковскую упаковку и пересчитывать количество купюр в каждом ребре. Кассиры возмущались, но считали. Оказалось, что в каждой десятой пачке не хватает по купюре, а то и по две. Это уже было похоже на систему, да и сумма по всем отделам набегала немаленькая. И тут уже в дело вмешались прокуратура и ОВХСС.

— Тогда-то я и познакомился с главным кассиром «Бета-физики» Марией Пыжовой, или Мариванной, как называли ее коллеги, соединив в одно слово имя и отчество. Это была знойная женщина, мечта поэта, сорокалетняя дама, полноватая, с копной черных волос, неопрятно уложенных в некое подобие прически. Одевалась она под стать прическе — безвкусно и неопрятно. Одежда только увеличивала недостатки фигуры и лежала нелепыми складками в самых неожиданных местах.

Но при всех своих недостатках эта женщина обладала безграничным обаянием. Ее любили все — от генерального директора до уборщицы. Она умела найти общий язык с любым: кого-то подбодрить, кого-то пожалеть, а с кем-то и пококетничать. Она была разговорчива и смешлива, сыпала шутками-прибаутками и могла работать по 12 часов в день, не проявляя и намека на усталость. Мужа у нее не было, жила она в глубоком Подмосковье с дочерью-первоклассницей. О своей личной жизни никому не рассказывала, и с учетом ее манеры одеваться все молоденькие подчиненные Мариванны на 100 % были уверены, что никакой личной жизни у нее нет.

Мариванна работала на предприятии уже лет 10, никогда не опаздывала, больничных не брала, в отпуск ходить не любила, а если и брала, то после длительных уговоров, раз в год, не больше чем на неделю. Но больше всего ее ценило руководство за то, что проверки в центральной кассе проходили на «отлично». Документы всегда в порядке, сейф сходился копеечка в копеечку, и придраться было абсолютно не к чему.

Царство Мариванны занимало весь третий этаж главного корпуса. Оно состояло из 4 комнат, в каждой из которых располагались по 6–7 массивных железных сейфов 2 на 1,5 метра. Каждый сейф состоял из 7 полок, где в три ряда стояли аккуратно перевязанные пачки денег. В комнатах не было окон, выходивших на улицу, зато были бронированные двери и маленькие зарешеченные окошки, через которые выдавались деньги.

Когда следователи ОВХСС пришли к Мариванне, она вела себя как радушная хозяйка с дорогими гостями. Ни нервозности, не излишней хлопотливости не было в ее движениях. Все изменилось в одну минуту, когда следователи изъявили желание пересчитать все имеющиеся в кассе деньги, причем не просто ребра, а все до последней бумажки. Вот тут Мариванна начала устраивать истерики — плакала, хватаясь то за сердце, то за голову, выдумывала самые нелепые поводы, чтобы затормозить работу проверяющих.

Следователи заподозрили неладное, но ненадолго, потому что как только они осознали объем работ — ужаснулись не на шутку. Это ведь не зарплату в кошельке считать, это 20–30 сейфов, доверху набитых новенькими ассигнациями.

После первого дня работы кассовая комната была похожа на пещеру Али-Бабы: деньги кучками, горками и стопками были повсюду, а между ними сновали ревизоры. Безумие продолжалось пять дней. За это время вскрыли и пересчитали двести ребер, и в пяти ребрах по двадцать пять и пятьдесят рублей не хватало по одной купюре.

На каждой пачке был указан номер сотрудника банка, который ее сформировал и запечатывал, поэтому вполне логично, что следователи отправились в банк. В то время формированием денежной массы и распределением ее по предприятиям занимался Московский Индустриальный банк. Начали вызывать кассиров, опрашивать (уголовное дело к тому моменту еще не возбудили) и выяснили, что в банке каждое ребро проходит тройной контроль. Поверить в нехватку хотя бы одной купюры в пачке также трудно, как выдать замуж сорокалетнюю девственницу. И действительно, многочисленные проверки ребер и контрольные закупки по другим предприятиям дали только положительный результат. Никаких недостач при проверке 3000 ребер не обнаружилось.

Все внимание снова сосредоточилось на «Бетафизике» и ее главном кассире. Мариванну начали изучать под микроскопом. Выяснили, что она частенько приходит на работу с красными отечными глазами. Но от нее никогда не несло перегаром, поэтому на это никто не обращал внимания.

Дальше — больше. Оказалось, что у нее имеется молодой любовник. Судя по фотографиям, это был статный, высокий красавец лет 25, с модной бородкой и взглядом капитана дальнего плавания. Они встречались чуть более года и любили проводить время с шиком. Именно поэтому Мариванна брала такие короткие отпуска — на большее не хватило бы никаких финансов, — и они отправлялись на юга, где сорили деньгами направо и налево: плавали в бассейне с шампанским или арендовали пароход на весь день.

Когда следователи читали показания служащих гостиницы, где отдыхала знойная женщина со своим мачо, у них слюнки текли от зависти. Умеют же люди развлекаться!!! Об их проделках ходили легенды. Однажды они устроили ужин на двоих у подножия горы Ай-Петри с официантами, оркестром и танцами при луне. В другой раз под их окнами музыканты местного оркестра всю ночь пели серенады.

Решили провести контрольную закупку во время выдачи очередной зарплаты. Цеховой кассир получал в окошке заплату для всего отдела, пересчитывал ребра, не вскрывая упаковки, подписывал сопроводительные документы и выходил из центральной кассы. После чего его сажали в машину и везли в ОВХСС на Петровку, где чемоданчик вскрывался и пересчитывался. Оказалось, что в каждом втором чемоданчике недоставало одной или нескольких купюр. Стало ясно, что деньги из ребер пропадают в центральной кассе. На третий день проверки в кабинет следователя была доставлена Мария Пыжова. Раскрасневшаяся от возбуждения и, как оказалось, после очень большого подпития предыдущим вечером, она, недолго думая, выложила всю схему своих махинаций.

Тщательно записав показания, следователь задал последний вопрос:

— Как вы доставали купюру из бумажного плотно натянутого креста, который скреплял каждое ребро?