Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология

— К вашим услугам.

Компаньон зашептал Стрепетову на ухо.

— Понимаю. Но можно сделать лучше.

— А именно?

— Зачем отсрочка, когда можно получить деньги.

— Какие деньги?

— За работу.

— Да работа не сдана и не будет сдана в срок.

— Понимаю, но деньги все равно получить можно.

— Каким образом?

— Подавайте счета, и получите деньги.

— Ерунда.

— Я вам говорю. А работу сдадите когда-нибудь.

Велярский расхохотался.

— Неглупо придумано.

— Одним словом, давайте счета, я все сделаю.

— Приходите завтра в контору.

— Ладно.

Когда Стрепетов отошел, Велярский подмигнул своему компаньону.

— Не мешало бы загодя запастись знакомствами в Ч. К., как ты думаешь?

— Ни черта! Выкрутимся.





V




Сандаров был дома. Лежал на диване, дремал.

Соня вошла; села за стол и молчала.

— Если ты хочешь говорить на тему о моей испорченности, то говори. Я этого разговора начинать не буду.

— Меня твоя испорченность мало трогает. Тем более что сам ты от себя в восторге. Мне хотелось бы только выяснить наши с тобой отношения.

— Какие отношения?

— Личные. Как-никак мы с тобой уже два года сожительствуем.

— И что же из этого следует?

— Ничего не следует. Но, по-видимому, что-то изменилось; и мне хочется знать: каковы будут наши отношения в дальнейшем?

— Мы ничем друг с другом не связаны. Мы коммунисты, не мещане; и никакие брачные драмы у нас, надеюсь, невозможны?

— Я не собираюсь разыгрывать драму.

— В чем же дело?

Соня вскочила и с силой стукнула кулаком по столу.


— Ты разговариваешь со мной как с девчонкой, которая до смерти надоела. Если я тебе не нужна — скажи. Сделай одолжение. Уйду и не заплáчу. А вола вертеть нечего.

— Соня!

— Ничего не Соня! А будь любезен говорить начистоту. Никакой супружеской верности я от тебя не требую. Но делить тов. Сандарова с какой-то там буржуазной шлюхой я тоже не намерена.

— Что? что? что такое?!

Сандаров вскочил с дивана. Соня швырнула ему в лицо исписанный листок.

Сандаров взглянул на него и стиснул зубы.

— Тов. Бауэр, не думаю, чтобы такие скандалы соответствовали правилам коммунистической морали. Я предлагаю временно прервать нашу связь. Надеюсь, вы не возражаете? Идите.

Соня выбежала из комнаты.

Сандаров скомкал листок и бросил на пол. Потом поднял, разгладил и положил в ящик письменного стола.





VI




Стрепетов поймал Сандарова у остановки трамвая.

— А я тебя ищу. Едем к Велярским.

— Ты с ума сошел. С какой стати я поеду?

— Чудак! Нина Георгиевна — очаровательная женщина. Мне хочется вас свести.

— Ты ненормален.

— Почему? Нина Георгиевна — интереснейшая женщина. И к коммунистам относится очень мило. У нее был знакомый коммунист, который безумно ее любил.

— Кто такой?

— Пономарев какой-то. Армейский политрук.

— А где он теперь?

— Кажется, убит или умер от тифа, она сама точно не знает.

— Как ты сказал? Пономарев?

— Да. А ты его знаешь?

— Нет! Что-то не помню.

Стрепетов взял Сандарова под руку.

— Едем?

— Да отстань, пожалуйста. Не хочу я знакомиться с твоей Велярской.

— Она ж тебе понравилась?

— Что ж из этого?

Сандаров вскочил в трамвай. Стрепетов досадливо фыркнул.

— Черт с тобой. Не хочешь — не надо. У меня к тебе еще другие дела есть. Зайду к тебе завтра на службу.

Трамвай отошел. Стрепетов посмотрел вслед.

— Дурака валяет.

И пошел по бульвару.