Маруся-3. Попасть не напасть

Сейчас доктора активно потрошили, не слишком размениваясь на лечение — все равно вешать придется. Так, немного подлатали, чтобы не падал в процессе допроса.

Делиться деталями Романов отказался. Сказал, что пока еще рано.

Ладно, я не гордая, я подожду.

Расспросил меня про увиденного человека, заставил поработать с художником и нарисовать мужчину. Заодно сообщил, что сходство — не показатель, а расспрашивать впрямую тоже нельзя, Матвеев стопроцентно подстраховался. Угробить же раньше времени источник информации никому не хочется.

Мне за хороший поступок на благо государства обломятся вкусные плюшки, но есть подозрения, что дело еще не завершено. Так что пока я остаюсь в столице.

Арина…

Моя вина, чего уж там. Где-то я оказалась неправа, где-то не уделила достаточного внимания, вот и получилось так, как получилось.

Девчонку привели в себя. Физически ее можно вылечить, но разум — разум не восстановить.

Год.

Год мучений и пыток, год в неволе, год…

Арина просто не выдержала. Ее рассудок утрачен, и похоже — навсегда. Самое лучшее, что может быть — это монастырь.

И то…

Психика — штука сложная, неизученная, и влезать в нее корявыми пальчиками не рискуют даже маги. Слишком опасно. Есть шанс на выходе получить чудовище, которое внешне будет человеком, а разумом — животным. Или младенцем. Или… или будет монстром с неистребимой жаждой крови. Такое тоже реально. Случалось разное, потом люди поумнели и прекратили лезть куда не надо. Тоже чудо, кстати говоря.

Поэтому для Арины есть два варианта.

Первый — ее не трогают и она выздоравливает сама. Психотерапевты здесь есть, правда, чем они помогут — неясно, девчонка ведет себя, как… да и сравнения-то такого не подберешь! Когда она при появлении любого человека начинает истерически орать — пока не упадет без сознания. Просто впадает в припадок. Поработать с ней можно, попробовать, но совершенно без гарантии.

Выздоровеет — отдадут.

Нет?

Вот уж извините. Здесь вам не там.

Здесь не принято сумасшедших выпускать на волю.

Вот как бы это ни звучало, здесь искренне считают, что безумец — не кара Божья, а скорее сбой программы. Не кара — потому что неясно, кого там конкретно покарали. Безумцу-то неплохо, а вот его родным?

А тем, кто может от него пострадать?

Поэтому для подобных людей существуют государственные лечебницы. Там их содержат до смерти.

Не просто так.

Буйным — да, с теми сложно, а если безумец тихий, он отлично может выполнять определенные работы. Чем и занимается.

Копать от забора до обеда, убирать, еще что-то в том же духе…

Я сильно подозревала, что подобные учреждения служат еще и полигоном для отработки навыков, для экспериментов, для магов…

Бесчеловечно?

Сложный вопрос…

Вот тестировать всякую дрянь на животных, которые все понимают, а защититься не могут — человечно.

А на безумце каком-нибудь, которому только смирительная рубашка не дает встать и пойти всех крошить в капусту — бесчеловечно?

Где логика?

Нет логики…

Вот в таком приюте и могут содержать Арину.

Понятно, в платном отделении, где никто над ней издеваться не будет. Это один вариант.

Второй — вряд ли многим лучше.

Есть вариант, при котором стираются все травмирующие воспоминания. Правда, есть опасность стереть девчонке вообще — все. Знания, навыки, память… я получу младенца, которого всему надо будет учить с нуля, разве что сиську не давать.

Это тоже сложно. И не факт, что потом все нормально восстановится, но это хоть какой-то шанс на нормальную жизнь.


Правда, кое-кто этой процедуры не переживает. Погибает в процессе.

И что тут лучше?

Что хуже?

Черт его знает… думать надо. И с мальчишками посоветоваться.





* * *


До семейного совета и выздоровления мальчишек меня навестил Благовещенский.

— Александр Викторович, спасибо вам, — искренне поблагодарила я.

— Не стоит благодарности, Мария Ивановна. И… вы обещали называть меня по имени.

— Тем более, Александр, я искренне благодарна вам. Я очень беспокоилась за мою семью вчера ночью.

— А они за вас, Машенька?

Я пожала плечами.

— Александр Ви… ох, в общем, в мире ничего просто так не дается. Ничего и никому. Если за спокойную жизнь моих родных мне придется отработать — так тому и быть.

— Отработать — мишенью?

— Можно подумать, меня спросят?

Там, где начинаются интересы государства, резко заканчиваются интересы отдельных личностей. А все вопли о счастье для каждого, слезинке ребенка и неуходе обиженных…

Вот-вот. Никто из обиженных — не уйдет. И даже уползти не получится.

Благовещенский и сам понимал, что не спросят. И опустил голову.

— Я хотел бы защитить вас, Машенька.

Я промолчала. А что тут ответишь?

Я бы тоже хотела, чтобы вы стали частью моей семьи?

Я хотела бы…

Я вас еще тогда… полюбила?

Нет. Это все будет неправда.

А правда тут намного проще. И хочется — чтобы рядом был кто-то сильный, умный, надежный, и колется, отлично понимая, что в мире вечного и вечных просто нет. Привыкнешь полагаться на другого, отвыкнешь защищаться самостоятельно.

В том мире у меня была подруга, вот, она вышла замуж еще в семнадцать. Муж на двадцать лет старше, любовь, все дела… они прожили вместе тридцать лет, потом мужчина в один год сгорел от рака.

Она даже квартиру оплачивать сама не может, не то, что деньги на квартплату заработать. Ей просто было это незачем, так, была служба, на которую можно пройтись, наряды выгулять, ну и на колготки этой зарплаты хватало.

Все.

Самостоятельность?

Она и слова-то такого не знала. За год семья чуть в нищету не скатилась, хорошо, сын оказался весь в отца. Но это уже другая история.

А что до меня — я привыкла быть самостоятельной. Я не смогу быть за кем-то.

Или партнер, или никак. Но кому я такая нужна со своими тараканами? Не милыми домашними прусаками, а дикими и хищными мадагаскарцами?

Никому.

Лучше и не начинать, чтобы потом не болело.

У меня есть дети, у меня есть братья, у меня… может, мне все же повезет завести еще детей? А про деньги и любимое дело я вообще молчу.

У меня все это есть, так стоит ли жаловаться? Или не стоит гневить судьбу?