Малый повзрослел

— Да, брось. Это тебе сейчас все кажется сложным и страшным, а потом будешь вспоминать общажные будни, как одни из самых лучших дней в своей жизни. Как я. Только предохраняйся там, а то будешь как я.

— Мааам, — закрыла я глаза и снова ударила себя по лбу.

— Шучу, — рассмеялась она. — Хотя, нет — не шучу. Ну, ты поняла, в общем. Ладно, мне пора выезжать, а то Любаня на работу опоздает. И раз тебе ничего не надо, то я сразу домой. Мне еще четыреста километров телепать до дома. Пока, Машунь.

— Пока, мам, — ответила я и убрала телефон в сторону, собираясь с силами для новых свершений.

— Зря ты вчера со мной не поехала, — напомнила о себе Юлька, укладывая волосы волнами. — Я бы с тобой осталась на подольше в той компании. Там, говорят, какой-то Сокол должен был приехать, типа, звезда всего универа.

— Да ты что? — присела я на кровати и состроила любопытную рожицу, на самом деле не имея никакого интереса к какому-то там Соколу.

— Ага, — продолжила она, решив, что мне и в самом деле интересно. — Девчонки говорят, что он красавчик, но весь такой недоступный. Прикольный, но закрытый.

— Вот и не будем взламывать этого парнишу, — подытожила я и поднялась с постели. — Ладно, за унитаз я поборолась, теперь пойду убивать за душевую кабинку.





Глава 3





— Ты видишь что-нибудь? — спросила у меня Юлька, пытаясь поближе пробраться к расписанию.

Многозначительно выпучила глаза, без слов демонстрируя, что со своим ростом единственное, что я перед собой вижу, это спину впереди стоящего парня, который, судя по скорости чтения, только вчера познакомился с букварем.

— Блин! — выругалась подруга, пытаясь приглядеться к номерам аудиторий. — Вообще ничего не видно!

— Позвольте вам помочь, мадмуазель, — донесся до нас мужской голос.

Почти синхронно с Юлькой повернули головы и увидели того парня, с которым еще часа полтора назад я столкнулась в женском туалете.

— Ой, Дима! Привет, — встрепенулась подруга, начиная вертеть головой и перекидывать волосы с плеча на плечо.

Всё, мельница флирта заработала. Жернова беспощадно втянули этого парня, значит, мне тут делать нечего.

Предприняла еще одну попытку, чтобы сдвинуть впереди стоящего чтеца, стараясь при этом оставаться редкостной ледью.

Безуспешно. Я для него, что тот комар в поле, в котором я беззаботно летаю, а он гадит, где-то на окраине — он вообще не в курсе, что я есть.

Еще немного и я начну топать ногами, чтобы привлечь внимание этого жирафа.

— Тоха, — раздался за спиной насмешливый мужской голос. — Отойди немного в сторону, из-за тебя тут мелкая пипетка ничего не видит.

— О, Стасян, здарова! — обрадовался этот самый Тоха, освободив мне место в первом ряду перед расписанием.

Кто?! Пипетка?! Я пипетка?!

Меня так лет шесть или семь не называли. И, вообще, так называл только один пацан, когда мне было около одиннадцати, и я гостила у бабушки в деревне, где он тоже гостил у своей.

Желание повернуться на голос этого хама и влепить ему по морде рюкзаком было равно Эвересту. Но вместо того, чтобы начинать первый учебный день и год с драки, я привлекла к себе Юльку и прошептала:

— Стасян — это такой кудрявый жирный пуфик за моей спиной, да? У него еще ямочка на левой щеке.

— Ну-у, — протянула подруга, заправляя прядь волос за ухо и задумчиво глядя на парня за моей спиной. — Судя по тому, что я вижу, Стасян — это здоровенный сексуальный шкаф. И да, шкаф кудрявый и с ямочкой.

— Ты что-то путаешь, — произнесла я раздраженно и сама повернулась, чтобы посмотреть на возмутителя своего внутреннего порядка.

Взгляд уткнулся сначала в широкую грудь, спрятанную под тканью черной футболки, поверх которой был надет спортивный бомбер кислотного зеленого цвета, словно он ученик американского колледжа, а не российского университета, пусть даже престижного.

Медленно поднимала голову до тех пор, пока не встретилась взглядом с карими глазами, в которых интерес в одну короткую секунду сменился узнаванием.

Еще бы! Сложно забыть девчонку, которая когда-то гоняла его по деревне бабулиными гусями. Так быстро, как кот тех гусей, он, наверное, еще никогда не бегал.

Или вспомнить его шалость, когда он принес мне полулитровую банку с жижей, сказав, что это березовый сок, а в итоге оказалось, что это коровьи слюни. Хорошо, что я тогда не решилась попробовать его гостинец, а то до сих пор бы блевала под той березой.

— Шишкина? — выдохнул он, сузив глаза.

— Соколовский? — повторила его тон и мимику.


— Пипетка? — спросил он, словно желая подтвердить еще раз, что я не игра его больного воображения.

— Придурок? — уточнила и я, чувствуя, что мы становимся центром всеобщего внимания.

— Ну, знаешь?! — взметнулись его темные брови, прячась под черной банданой с белым орнаментом. — Я просто вспомнил твоё прозвище с детства, а не оскорблял.

— Я тоже просто вспомнила твое прозвище, — склонила голову набок, с любопытством разглядывая парня.

Где тот низкорослый крепыш, которого я знала лет шесть назад? Ему тогда было около четырнадцати и он был немного ниже меня, одиннадцатилетки, что давало мне полное право называть его коротышкой. Придурком я его называла после каждого идиотского розыгрыша, которыми он почти ежедневно меня «баловал».

Сейчас передо мной стоял высокий, подтянутый и красиво сложенный парень, который, судя по всему, увлекался спортом и служил главным увлечением всех девчонок универа, которые сейчас хихикали в сторонке, томно нашептывая его имя.

Знакомые темные глаза цвета кофе с вечными смешинками в них, смотрели так, словно он прямо сейчас придумывает новую пакость или уже напакостил и ждет, когда я это замечу. Черные волосы, растущие буйным сопротивлением любой укладке и расческе, так и остались лохматыми с того самого лета, когда я в редкие минуты нашего перемирия вплетала в них цветы. Ну, как вплетала? Просто втыкала помимо его воли сорванный цветок в его густую шевелюру, пока он рыбачил или о чем-то увлеченно мне рассказывал, делая вид, что не замечает маленькой шалости.

— Ты так и не выросла с того лета, — произнес он, оглядев меня с ног до головы.

— Зато тебя, я смотрю, с того лета конями растягивали.

Парень рассмеялся, запрокинув голову. Рассмеялись и еще несколько, рядом стоящих с ним, парней. Видимо, прихвостни вожака.

— Шишкина, — покачал Стас головой. — Ты слышала, что в каждой девушке должна быть изюминка?

— И? Во мне слишком много изюма? Не разжуешь? — предположила я.

— Нет, — ответил он насмешливо. — Просто в твоем случае изюм находится там, где должен быть мозг.

— Ну, Соколовский, по крайней мере, в моей голове хоть что-то есть, в отличии от твоей, — пожала я плечами, иронично улыбаясь. — Тебе там не сильно дует наверху? Ветер не громко свистит в пустоте черепной коробки?

В стороне послышались смешки, которые явно не понравились популярному в этом универе Стасику.

Не желая уронить свое реноме, парень подошел ко мне вплотную, почти наступая на носки черных туфель своими кроссовками. Если бы не высокий каблук, то я бы сломала себе шею, желая выдержать его решительный взгляд.

— Хочешь войну, Шишкина? — спросил он, немного наклонив голову, словно желая меня поцеловать.

В этот момент моё сердце выпало из подола платья и едва успело зацепиться за каблук, чтобы не упасть на пол у его ног.

Не желая показать, что мне хоть немного стало не по себе от его близости и столь дерзкого натиска, тоже приблизила своё лицо к его. Настолько близко, что между нашими губами остался буквально сантиметр.

— А разве наша война когда-то заканчивалась? — спросила полушепотом, с удовлетворением заметив, как он тяжело сглотнул. — Или ты, всё-таки, решил признать свое поражение за то лето?

— Не дождешься, — ответил он мне в тон, еще немного приблизившись ко мне губами.

— Целуйтесь уже! — крикнул Юлькин блондин Жедимка и, видимо, лучший друг Соколовского.

— Не в этой жизни, — усмехнулась я, оценивающе глядя на Стаса.

Где-то в толпе послышались возмущенные девичьи вздохи, говорящие о том, что уж они-то не упустили такой момент и вылизали бы этому кудрявому индюку все десны до самого кадыка.

— Это мы еще посмотрим, Шишкина, — произнес он многообещающе.

— Сомневаюсь, что ты способен видеть дальше собственного носа, Стасик.

Сказав это, щелкнула указательным пальцем по кончику его носа и развернулась на каблуках, чтобы покинуть круг любопытствующих завывателей, которые уже начали делать ставки на победу Соколовского.

Наивные…

— Ну, ты, блин, даешь! — шипела Юлька, пока мы блуждали по коридорам университета в поисках нужной нам аудитории.

Надо было захватить с собой хлебных крошек. Потому что с каждым новым поворотом по бесконечным коридорам мне казалось, что обратной дороги мы не найдем. И, в итоге, не найдя ни аудитории, ни выхода, так и останемся навечно блуждать по универу.

Неприкаянные души первачей. Уверена, тут такие бродят со дня основания этого заведения.

— Чего я, блин, даю? — бросила подруге через плечо, наконец, поняв, что мы идем верным путем.

— Ты в первый же учебный день вякнула на самого крутого парня универа, — размахивала она руками, широко раскрыв глаза. — Ты понимаешь, вообще, что тебя ждет?

— А что меня ждет? — пожала безразлично плечами и открыла дверь аудитории, которую мы так долго искали. — Четыре года учебы и жизнь в общаге, проперженной клопами? К этому я была готова еще в последний год учебы в школе.

— Нет, Маш, — не унималась Юлька, закипая подобно чайнику. — Тебя ждет год войны с самым популярным парнем. А, если он популярный, то, значит, тебе придется воевать и с девчонками, по нему сохнущим.

— То-то я вижу, как под окнами блестят наточенные пики и зажигаются факелы, — иронично произнесла и приставила ладонь ко лбу козырьком, глядя в окно. — Так и вижу, как сохнущие девчонки жгут свои трусы во спасение кудрявого индюка.

— Ты ненормальная, — покачала подруга головой, наконец, сев рядом со мной.

— Я думала, ты это поняла еще в первый день, когда я чай водой из крана разбавляла.