Малое солнце

Келвин отпрянул от микрофона с чувством полной беспомощности.

— Просто невообразимо! Как после стольких суровых психологических тестов и испытаний в колонию допустили такого кретина, как Талард.

Келвин закусил губу. Он знал, что Талард прав, и это злило его еще сильнее. Диспетчер не может подвергать риску экипаж, за исключением случаев, когда на кону стоит жизнь другого человека. Келвин глубоко вздохнул и уткнул лицо в свои ладони. Убеждением или мольбой он вряд ли достучится до этого осла Таларда. Похоже, правда оставалась единственным выходом.

— Послушай, Талард, у нас нет времени на споры, — произнес он, максимально спокойно, насколько мог. — На той шахте сейчас находится инженер Джейдер Вакрой. Он совершенно один, и, возможно, ему грозит опасность. Ты должен помочь. Конец связи.

— Что?! Один? — воскликнула Сьюзен, поворачивая голову. — Ты отправил его на другой спутник одного?! И все это время мы не получали позывных и… — она не успела договорить.

В эфир ворвался возбужденный голос Таларда:

— Что?! Джейдер один на чертовом Ганимеде?! Какого черта он там оказался?! Вакуум высоси тебе глаза, диспетчер, давай сюда свои координаты!

Сьюзен все это время не сводила глаз с Келвина.

— Ты знал об этом с самого начала и ничего не сказал? Боги, Келвин, как ты мог отправить его одного?!

— Черт побери! Ну, конечно, я был против этого! — раздраженно отмахнулся Келвин.

Он не мог найти себе места.

— Но было указание сверху, и у меня не было выбора. И не надо смотреть на меня так, будто я отправил его на смерть! Джейдер опытный инженер, и один не пропадет. К тому же на шахте есть жилой модуль, и на одного запасов там хватит на месяцы!

— Келвин! Он там один! Один, понимаешь? И он пропал! Мы даже не знаем, что он вообще добрался до шахты.

Слова Сьюзен опять перебило входящее сообщение от «Мистраля».

— Так, леди и джентльмены! Высылаю картинку поверхности по координатам в видимом и инфракрасном спектре. Но я не могу найти шахту. Диспетчер, ты точно дал правильные цифры? Конец связи.

На проекторе терминала открылись изображения острых, как когти, ледяных горных пиков. Неосвещенные области скрывала абсолютно непроглядная тьма. Инфракрасная съемка могла заглянуть сквозь мрак, в мертвые и холодные склоны, никогда не видевшие света. Келвин и Сьюзен внимательно вглядывались в изображения, но шахты нигде не было.

— Говорит диспетчер. Координаты верные, но… черт. Видишь то ущелье? Там должна быть шахта, но ее скрывает горная цепь. Шахта находится за семидесятой параллелью, и с твоей орбиты ее не разглядеть. Конец связи.

— Проклятье, придется выходить на полярную орбиту и ждать пролета над полюсом. Вас понял, диспетчер. Конец связи.

— Погоди-ка, Келвин, вглядись, — Сьюзен встала и указала пальцем на область над ущельем, где должна находиться шахта. — Видишь небольшое свечение над ущельем? Что это, пыль?

— Похоже на пыль. И она немного теплее, чем окружающее пространство, — произнес Келвин, оценивая снимок в инфракрасном спектре. — Что-то подняло эту пыль над поверхностью и нагрело ее. Это может быть хорошим признаком. Возможно, это работающие роботы или механизмы шахты. Да, похоже нам остается только ждать удобного ракурса.

Ждать. Беспомощно ждать новостей — это последнее, чего хотел Келвин. Время болезненно растягивалось в минуты и секунды, словно в ожидании финального удара.

— Говорит Талард. «Мистраль» лег на курс, наклонение восемьдесят семь градусов, двадцать шесть минут, перицентр 800. И да, я знаю, что вам наплевать, но у нас тут высокая радиация, и она растет. Конец связи!

— Говорит диспетчер. Курс подтверждаю, отклонение в норме, растет линейно. Что с радиацией? Какой уровень? Мы не регистрируем усиление бури. Конец связи.

— Потому что это не буря! — прозвучал раздраженный голос Таларда. — С тридцати до пятидесяти миллизиверт за один час — и это только за счет гамма-излучения! Радиационные пояса Юпитера не излучают в гамме, это что-то другое. Может, ваша жестянка все же задела нас хвостом? Посмотри внимательно, диспетчер!

— Принято. Мы попытаемся найти источник радиации. Конец связи.

«Проклятье! Беда никогда не приходит одна, — подумал Келвин. — Сначала пропавший инженер, теперь еще и радиация непонятно откуда. Не хватало еще угробить экипаж и с легкой руки повесить вину на себя. В пекло этот космос и все его колонии! Хочу обратно на Землю. И зачем я улетел оттуда?»

Кровь сильно стучала в висках. В ушах шумело так, что он услышал Сьюзен только после второй попытки.

— Он прав. Общий фон по системе остался прежним. Похоже, Талард наткнулся на локальный источник радиации. Есть мысли, что это?

— Ты сама слышала, что он сказал, — устало ответил Келвин. — Ты точно правильно рассчитала траекторию хвоста?

— Может, я не баллистик, но у меня магистерская степень по вычислительной кибернетике. Я же при тебе все посчитала, можешь взять таблицы и проверить меня сам!

С этими словами Сьюзен пододвинула ему планшет с вычислениями. Келвин попытался разобраться в расчетах и небрежных пометках на полях.

— Так, массив векторов нашла правильно, а дальше… погоди-ка, а это что за каракули?

— Тензор деформации второго ранга.

— Зачем тебе тензор? Хм, ты считала по формуле Вавилова? Зачем? Ведь это же прямая задача баллистики. Можно решить по методике Шевцова. Вот любишь ты вечно все усложнять.

Он выписал исходные данные и начал решать задачу по-своему. Если полученные им результаты совпадут с ответом Сьюзен, то подтвердят его правильность. Решение не заняло много времени. Для Келвина это была типовая задача. За 10 минут он вбил все дифференциальные уравнения в компьютер и запустил расчет. Через секунду компьютер выдал ответ. Келвин положил планшет с решением Сьюзен рядом со своими результатами.

— Совпадает, цифры расходятся только на третьем знаке после запятой. Значит, расчеты верны, — обрадовался Келвин.

— И это плохие новости! — тут же отругал он себя.


Чему он обрадовался? Если источник радиации не хвост, то что тогда?

— Говорит Талард. Интенсивность излучения выросла на 30 миллизиверт. Рост ускоряется. Поторопитесь там с вашими расчетами! Конец связи!

— Говорит диспетчер. Мы проверили расчеты. Это точно не хвост от транспортника. Мы пытаемся выяснить истинный источник излучения. Держитесь прежнего курса. Конец связи.

Келвин вскочил с кресла и начал ходить кругами, как загнанный зверь.

— Итак, — процедил он. — Это не ракетный след от транспортника. Значит, это может быть все, что угодно.

— Да, но мы не регистрируем повышение радиации здесь или где-либо в системе, — возразила Сьюзен. — Мы не знаем истинного источника этого гамма-всплеска, но по крайней мере мы знаем, что он ограничен Ганимедом.

— М-да, ты права. Это сильно сужает зону поиска. Быть может, получится понаблюдать и напрямую отыскать источник?

— Каким это образом? — удивленно переспросила Сьюзен.

— Например, с помощью гамма-телескопа, — развел руками Келвин. — С чувствительностью того, что у нас есть на Каллисто, достаточно будет микросекундной выдержки.

— Келвин! Доступ к такому оборудованию есть только у научного персонала, причем на руководящих должностях. График наблюдений расписан на месяцы вперед!

На это Келвин не ответил ни единого слова, а просто подошел к терминалу. Отыскав внутренний домен гамма-обсерватории на Каллисто, он ввел служебную директиву.

— Мониторинг на длине волны два на десять в минус второй нанометров, квадрант NGQ 4, код Плутон-Север.

После отправки «волшебного слова» компьютер обсерватории ритмичными сигналами отозвался на запрос, информируя о сбросе текущих команд. Команды диспетчера были поставлены с высоким приоритетом. Мало кто знал об этом, но в ситуациях, когда людям в космосе грозит опасность, для диспетчера открываются широкие возможности. Келвину нечасто выпадал такой случай, поэтому он проделывал все это с чувством невероятной важности.

— Возможно, ты только что угробил научное исследование, длящееся годами, — сухо процедила Сьюзен, которую эта демонстрация возможностей явно не впечатлила. — Физики тебе точно не скажут спасибо.

— Разве может какое-то исследование быть ценнее жизни человека? — с важным видом произнес Келвин. — Я и протокол, по которому я действую, так не считают. Если они не согласны, пускай подают на меня в суд.

— Ага, точно. Осталось только дождаться, когда в колонии откроют первый суд, — улыбнулась Сьюзен и покачала головой.

Шелковистые волосы упали ей на лицо.

— Ну или пусть подают жалобу в ближайший суд по месту жительства, на Земле. Мне все равно! — махнул рукой Келвин и взял свою кружку с недопитым и давно остывшим кофе.

Спустя несколько минут на почту Келвина пришло сообщение от управляющего компьютера обсерватории.

— Первое изображение получено, — произнес вслух Келвин, начав распаковывать файлы. — Слушай. «Мистраль» начал регистрировать радиацию после выхода на орбиту Ганимеда, и чем ближе они к спутнику, тем сильнее излучение.

— Что, если это Ганимед? — спросила Сьюзен, но он уже не слушал ее.

Кружка с кофе выпала из дрожащей руки Келвина и плавно упала на пол, не пролив содержимого. На снимке Ганимед горел яркой свечой, чье пламя уходило на тысячи километров от поверхности. Весь южный полюс спутника был охвачен радиоактивным пламенем частиц, излучающих в гамма-спектре. Излучение было настолько сильным, что сверхчувствительная матрица телескопа засветила изображение.

— О боги, — произнес Келвин, постепенно приходя в сознание.

Преодолев ступор, он бросился к системе внутренней связи колонии.

— Алло! У нас авария! Срочно поднимай бригады. Да, черт подери, катастрофа!





Глава 21. Пробуждение




Все ощущения по своей природе субъективны. Каждое из них склонно к самообману, подчиняясь выстроенным за долгие годы шаблонам. Поднося руку к огню, мы волей-неволей начинаем чувствовать жар, даже если никакого жара нет. Так устроена природа. Ощущения не терпят пустоты. Там, где ничего нет, они создают фантом. Как фантомные боли в ногах у человека, которых он лишился в результате ампутации. Но здесь было по-настоящему тихо. Так не бывает. Это тоже самообман. Шум газового насоса, различимый поначалу, через какое-то время сам превращается в тишину. Ощущения калибруются, и теперь абсолютная тишина режет тебе уши, словно сотни острых камней скребут стекло твоего скафандра. Ничто больше не давило на плечи. Холод больше не терзал тело, предательски просачиваясь со спины. Рециркуляция воздуха исчезла, словно ее никогда и не существовало. Царящая незыблемость казалась сюрреалистичной. Все, как в том сне. Такого не бывает.

— Такого не бывает! — малейшее движение тут же разрушило иллюзорный фантом.

Легкий всплеск дотянулся до слуха. Следом за ним все чувства буквально взорвались, осознав коварный обман. Первые попытки движения отозвались мягким сопротивлением какой-то жидкости. Резкая боль разлилась по шее, растекаясь по всей груди. Распахнутые глаза встретились с абсолютным мраком. Полная темнота не дала им и шанса. Тонкий электронный писк пронзил уши и тут же пропал. Тишина и всеобъемлющий мрак вновь захватили власть над телом. Где-то очень далеко послышались еле уловимые шаги. Нативный отклик электроники и приглушенный голос. Яркая полоса света в один момент разрезала абсолютный мрак. Резкая боль пронзила глаза, затопив все вокруг обжигающе ярким светом. Сквозь сплошную пелену яростного свечения проступил еле различимый силуэт. Человек ли? А, быть может, сам Бог. Безликое человекоподобное существо, залитое огнем яркого свечения, говорило с ним.

— Чего ты, пес, раздергался-то? Спокойно! Спокойно…

Не так он представлял себе встречу с Богом. Сказать по правде, он вообще ее никогда не представлял. Голос человеческого существа постепенно возвращал его в реальный мир. Привыкающее к свету зрение считывало все новые детали окружающего пространства. Его тело лежало в капсуле, заполненной какой-то страной дрянью. Человек в защитном скафандре копался в панели управления, бубня что-то под нос.

— Отлично… отлично. Уже намного лучше.

Человек потянулся руками к шее. Несколько звонких щелчков и слабое шипение позволили освободить голову от объемного шлема. Бородатое лицо показалось Джейдеру отдаленно знакомым.

— Ну вот! Еще немного полежишь в физрастворе и, глядишь, совсем фонить перестанешь, — произнес бородатый человек, не отрывая взгляда от панели. — А то фонил, как дождевой червь на руинах реактора.