Макс
Часть 22 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Между тем с пристыженным видом акулы медленно разворачиваются, ударяют хвостами и отправляются восвояси, туда, где их акулье стадо продолжает кровавое пиршество.
«Батюшки-светы, вроде пронесло», — думает Ангел, направляя мысли Газзи и Игги.
Газзи кивает, стараясь не кричать от боли.
— Надо тебя срочно отсюда эвакуировать, — сочувственно продолжает Ангел. — Тебя кто-то ужалил. Как ты? Сможешь выпрыгнуть из воды и взлететь?
Кто-кто, а Газзи хорошо знает, что такое боль. Но сейчас ему кажется, что такой он еще никогда не испытывал. Точно с него заживо кожу сдирают. Или в кипящую смолу ему руки и лицо запихали. Но он храбро кивает Ангелу, а про себя думает: «Только бы от теплого воздуха совсем сознание не потерять».
Но времени испугаться у него нет, потому что Ангел уже скомандовала:
— Тогда вперед! Сгруппируйся, соберись с силами и выпрыгивай из воды, как будто тобой выстрелили. Только крылья раньше времени в воде не раскрывай. Понял?
При любых других обстоятельствах Газзи непременно огрызнулся бы: «Кто это тебя вместо Макс командовать тут поставил?» Или: «Ты что, меня совсем за идиота считаешь?». Но, взвесив все «за» и «против», понял, что Ангел в целом права и что сам он как-то туго соображает, что и когда ему делать. Поэтому он послушно кивает и, следуя совету Ангела, концентрируется на работе своих мышц.
Раз! Два! Три!
Маску Газа заливают слезы, но он группируется и толчком посылает свое тело вверх. Выскочив из воды, расправляет крылья и изо всех сил заставляет их работать на полную мощность.
Сначала медленно и с трудом, но все увереннее набирая скорость.
Вздохнув с облегчением — ничего, на воздухе даже не так больно, — он уходит в себя, прислушиваясь к тому, как стихает жжение. И…
…врезается во что-то большое, летящее прямо над ним.
— Ойййй! — взвизгивает Газзи, чувствуя, что лицо и руки точно опять кипятком облили. Переворачивается через голову и кубарем валится вниз.
Вряд ли на этот раз он снова выйдет сухим из воды.
45
Стоит ли повторять, что с нашим орлиным зрением нам не составляет никакого труда рассмотреть мельчайшие детали, даже с большой высоты и в темноте. Детали, которые нормальный человек и при дневном свете на расстоянии вытянутой руки не заметит. Но сейчас, убей меня бог, не пойму, что это там несется на нас с бешеной скоростью.
— Если оно направляется тепловыми сенсорами, стоит уйти под воду, — напряженно шепчет Клык. — Велика вероятность, что оно нас и там достанет, но, с другой стороны, вместо нас может влипнуть какой-нибудь несчастный кит или дельфин. Авось перепутают.
Вот сказанул! Перспективка хоть куда! Прищуриваюсь. Больно уж некстати черные облака совершенно луну закрыли. Подожди-ка, подожди…
— Клык, ЭТО, похоже, крыльями машет. Альбатрос, что ли? Что-то я раньше таких здоровых альбатросов не видела.
Клык нахмурился и наклонил голову:
— А как насчет альбатросов в школьной форме?
Перевожу взгляд на Клыка и обратно на приближающееся ЭТО, и глаза у меня расширяются:
— Боже! Школьная форма. И лента розовая. Да это же Надж! Каких вы еще крылатых мутантов в школьной форме и с лентами в волосах найдете? Надж! Она самая!
На всякий случай внимательно обозревая небо на все триста шестьдесят градусов, мы с Клыком поднажали хорошенько навстречу Надж. Моей Надж. За ней вроде никто не гонится. А сама она летит быстро, но без паники, размеренно и мощно взмахивая крыльями. Она уже так близко, что нам видно, как развеваются у нее за спиной ее каштановые кудряшки, а на счастливой мордочке сияет довольная белозубая улыбка.
Сердце у меня замерло — как же мне ее нехватало! Как скучала я без нее и как волновалась! И как же больно мне было от того, что она выбрала не нас, ее семью-стаю, а безопасность, покой и школу.
— Надж! — радостно ору я во все горло, и она улыбается еще шире и машет нам рукой.
И тут…
…что-то огромное выпрыгивает из воды и впиливается прямо Надж в живот. Ее переворачивает в воздухе, но она быстро восстанавливает равновесие. Мы с Клыком бросаемся вперед, переходя в боевой режим. Из-под воды вырываются еще двое. Нет ли там в глубине на подводной лодке пусковой установки? Не пуляют ли в нас из нее чем-то большим, мокрым и очень-очень знакомым.
— Макс!
— Ангел?!
— Ловите Газзи. Ему плохо! Ой, Надж? Ты?
— Привет, Ангел!
Клык пикирует вниз и подхватывает на руки Газзи, у которого с головы свисает какая-то нелепая хреновина. Глаза у него закрыты, и выглядит он так, точно по нему только что проехал бульдозер.
— Газзи плохо! — повторяет Ангел. — Надж! Надженька! Ты вернулась! Вот здорово!
Значит так, подведем итоги. Закончу эту главу коротким перечнем того, что я в данный момент чувствую:
— Я счастлива снова видеть Надж. Счастлива от того, что она вернулась целой и невредимой.
— Я страшно беспокоюсь за Газзи. Он потерял сознание, и мы несемся на базу срочно найти ему доктора.
— Я потеряла голову от нашей с Клыком новой близости (когда-то мы опять окажемся наедине друг с другом?), но одновременно чувствую себя виноватой.
— Я ужасно волнуюсь за маму.
— Мы снова все вместе, все шестеро. Моя стая и моя семья. И от этого в душе у меня полный покой.
Не многовато ли эмоций для Макс, которая ненавидит эмоции? Что вы на это скажете?
46
Оказалось, что Газзи ужалила медуза под названием «португальская галера», или, по-научному, как объяснил нам врач на базе, «сифонофора физалия». А еще он сказал, что Газу повезло. Яд ее сильнее яда кобры, и у ныряльщиков, попавших вдали от берега в сеть португалки, шансов выжить практически нет.
— Строго говоря, «галера» не является классической медузой, это плавучая колония сотен и тысяч полипов с разными функциями. Поэтому лечить от этого надо специальным образом, — терпеливо информирует нас доктор.
— Я предложил на Газа пописать, — говорит Игги, сильно разочарованный отказом от его услуг.
Но военный врач улыбается:
— Это раньше считали, что такое средство может помочь. Или еще уксусом обожженное место поливали. На самом деле самое главное — полностью удалить с поверхности кожи оставшиеся от контакта клетки медузы. Потому что они продолжают выделять в организм жертвы смертельные токсины. Сейчас мы этим и займемся. Промоем вашего приятеля хорошенько соленой водой.
В жизни каждого из нас немало дней, когда мы и выглядим, и чувствуем себя, точно нас через мясорубку пропустили. Со всеми нашими заварухами да приключениями хоть у одного из нас обязательно или фонарь под глазом здоровенный, или ребро сломано.
Но Газзи сегодня что-то уж слишком плох. Надев латексные перчатки, доктор удалил у него с лица и с рук остатки щупальцев, чуть не до костей вымочил его в соленой воде, густо намазал какой-то вонючей мазилкой и сделал ему добрую дюжину уколов, а Газ по-прежнему выглядит так, точно его из могилы вытащили.
Конечно, увидев его крылья, медкоманда здорово оторопела. Но оклемались быстро. Недаром эти доктора на военной базе работают — всякого здесь, поди, навидались. Даже Тоталу, которого Ангел в госпиталь из барака вызвала, особенно не удивились.
— Теперь ему надо день поспать, — улыбается военврач. — Этот яд, прямо скажем, душу из человека вынимает.
Я глянула на часы:
— Мы должны через шесть часов быть на подводной лодке.
— Ты в своем уме, девочка? Куда ему в таком виде? Поверь мне, он даже, когда в себя придет, пальцем пошевелить не сможет. Ни о какой подводной лодке и речи нет.
Хотите верьте, хотите нет, но я уже научилась не вступать в пустые пререкания, особенно по поводу решений и приказов, которые все равно выполнять не собираюсь. Наука эта мне трудно далась. Но я ее таки одолела.
Поэтому я с доктором спорить не стала. А начала собираться. Послала Клыка и Игги раздобыть на завтрак еды. Потребовала у Ангела отчета о том, как они оказались под водой, а не сладко посапывающими в постели под одеялами, и наконец устроилась поудобнее в кресле с Надж слушать ее рассказы про школьное житье-бытье.
— Там классно было. Мне все нравилось. Я за несколько дней столько всего узнала. В сто раз больше, чем за всю жизнь из телика.
— Это хорошо, — с трудом выдавила из себя я. И поскольку врать и притворяться мне учиться не надо, считайте, что прозвучало это вполне убедительно. — Тем более здорово, что ты решила вернуться в ряды крылатых.
По всему видно, Надж смутилась:
— Понимаешь, я ужасно без вас скучала. И за маму твою ужасно боялась. И потом, не могу же я вас бросить. А вдруг вам помощь моя понадобится?
Обнимаю ее и крепко-крепко прижимаю к себе.
Потом стая докладывает ей о наших достижениях в военно-морской подготовке, а я наклоняюсь проверить Газзи. Врач сказал, что он проспит целый день. По моим прикидкам это означает часа четыре. Значит, проснется где-то в четыре тридцать.
Нам вот-вот пора будет отправляться на пристань. Маму похитили, кажется, чуть ли не месяц назад. Кто знает, как она там теперь. Поэтому пропустить подводную лодку совершенно невозможно.
Решаюсь разбудить Газзи и ерошу его слипшиеся от соленой воды и от мази волосы:
— Газзи, ты как, подняться можешь?
Он сонно ворочает глазами, не понимая, где находится, но быстро приходит в себя:
— Ага. Мне, конечно, хреновасто, но ничего, сейчас очухаюсь.
«Батюшки-светы, вроде пронесло», — думает Ангел, направляя мысли Газзи и Игги.
Газзи кивает, стараясь не кричать от боли.
— Надо тебя срочно отсюда эвакуировать, — сочувственно продолжает Ангел. — Тебя кто-то ужалил. Как ты? Сможешь выпрыгнуть из воды и взлететь?
Кто-кто, а Газзи хорошо знает, что такое боль. Но сейчас ему кажется, что такой он еще никогда не испытывал. Точно с него заживо кожу сдирают. Или в кипящую смолу ему руки и лицо запихали. Но он храбро кивает Ангелу, а про себя думает: «Только бы от теплого воздуха совсем сознание не потерять».
Но времени испугаться у него нет, потому что Ангел уже скомандовала:
— Тогда вперед! Сгруппируйся, соберись с силами и выпрыгивай из воды, как будто тобой выстрелили. Только крылья раньше времени в воде не раскрывай. Понял?
При любых других обстоятельствах Газзи непременно огрызнулся бы: «Кто это тебя вместо Макс командовать тут поставил?» Или: «Ты что, меня совсем за идиота считаешь?». Но, взвесив все «за» и «против», понял, что Ангел в целом права и что сам он как-то туго соображает, что и когда ему делать. Поэтому он послушно кивает и, следуя совету Ангела, концентрируется на работе своих мышц.
Раз! Два! Три!
Маску Газа заливают слезы, но он группируется и толчком посылает свое тело вверх. Выскочив из воды, расправляет крылья и изо всех сил заставляет их работать на полную мощность.
Сначала медленно и с трудом, но все увереннее набирая скорость.
Вздохнув с облегчением — ничего, на воздухе даже не так больно, — он уходит в себя, прислушиваясь к тому, как стихает жжение. И…
…врезается во что-то большое, летящее прямо над ним.
— Ойййй! — взвизгивает Газзи, чувствуя, что лицо и руки точно опять кипятком облили. Переворачивается через голову и кубарем валится вниз.
Вряд ли на этот раз он снова выйдет сухим из воды.
45
Стоит ли повторять, что с нашим орлиным зрением нам не составляет никакого труда рассмотреть мельчайшие детали, даже с большой высоты и в темноте. Детали, которые нормальный человек и при дневном свете на расстоянии вытянутой руки не заметит. Но сейчас, убей меня бог, не пойму, что это там несется на нас с бешеной скоростью.
— Если оно направляется тепловыми сенсорами, стоит уйти под воду, — напряженно шепчет Клык. — Велика вероятность, что оно нас и там достанет, но, с другой стороны, вместо нас может влипнуть какой-нибудь несчастный кит или дельфин. Авось перепутают.
Вот сказанул! Перспективка хоть куда! Прищуриваюсь. Больно уж некстати черные облака совершенно луну закрыли. Подожди-ка, подожди…
— Клык, ЭТО, похоже, крыльями машет. Альбатрос, что ли? Что-то я раньше таких здоровых альбатросов не видела.
Клык нахмурился и наклонил голову:
— А как насчет альбатросов в школьной форме?
Перевожу взгляд на Клыка и обратно на приближающееся ЭТО, и глаза у меня расширяются:
— Боже! Школьная форма. И лента розовая. Да это же Надж! Каких вы еще крылатых мутантов в школьной форме и с лентами в волосах найдете? Надж! Она самая!
На всякий случай внимательно обозревая небо на все триста шестьдесят градусов, мы с Клыком поднажали хорошенько навстречу Надж. Моей Надж. За ней вроде никто не гонится. А сама она летит быстро, но без паники, размеренно и мощно взмахивая крыльями. Она уже так близко, что нам видно, как развеваются у нее за спиной ее каштановые кудряшки, а на счастливой мордочке сияет довольная белозубая улыбка.
Сердце у меня замерло — как же мне ее нехватало! Как скучала я без нее и как волновалась! И как же больно мне было от того, что она выбрала не нас, ее семью-стаю, а безопасность, покой и школу.
— Надж! — радостно ору я во все горло, и она улыбается еще шире и машет нам рукой.
И тут…
…что-то огромное выпрыгивает из воды и впиливается прямо Надж в живот. Ее переворачивает в воздухе, но она быстро восстанавливает равновесие. Мы с Клыком бросаемся вперед, переходя в боевой режим. Из-под воды вырываются еще двое. Нет ли там в глубине на подводной лодке пусковой установки? Не пуляют ли в нас из нее чем-то большим, мокрым и очень-очень знакомым.
— Макс!
— Ангел?!
— Ловите Газзи. Ему плохо! Ой, Надж? Ты?
— Привет, Ангел!
Клык пикирует вниз и подхватывает на руки Газзи, у которого с головы свисает какая-то нелепая хреновина. Глаза у него закрыты, и выглядит он так, точно по нему только что проехал бульдозер.
— Газзи плохо! — повторяет Ангел. — Надж! Надженька! Ты вернулась! Вот здорово!
Значит так, подведем итоги. Закончу эту главу коротким перечнем того, что я в данный момент чувствую:
— Я счастлива снова видеть Надж. Счастлива от того, что она вернулась целой и невредимой.
— Я страшно беспокоюсь за Газзи. Он потерял сознание, и мы несемся на базу срочно найти ему доктора.
— Я потеряла голову от нашей с Клыком новой близости (когда-то мы опять окажемся наедине друг с другом?), но одновременно чувствую себя виноватой.
— Я ужасно волнуюсь за маму.
— Мы снова все вместе, все шестеро. Моя стая и моя семья. И от этого в душе у меня полный покой.
Не многовато ли эмоций для Макс, которая ненавидит эмоции? Что вы на это скажете?
46
Оказалось, что Газзи ужалила медуза под названием «португальская галера», или, по-научному, как объяснил нам врач на базе, «сифонофора физалия». А еще он сказал, что Газу повезло. Яд ее сильнее яда кобры, и у ныряльщиков, попавших вдали от берега в сеть португалки, шансов выжить практически нет.
— Строго говоря, «галера» не является классической медузой, это плавучая колония сотен и тысяч полипов с разными функциями. Поэтому лечить от этого надо специальным образом, — терпеливо информирует нас доктор.
— Я предложил на Газа пописать, — говорит Игги, сильно разочарованный отказом от его услуг.
Но военный врач улыбается:
— Это раньше считали, что такое средство может помочь. Или еще уксусом обожженное место поливали. На самом деле самое главное — полностью удалить с поверхности кожи оставшиеся от контакта клетки медузы. Потому что они продолжают выделять в организм жертвы смертельные токсины. Сейчас мы этим и займемся. Промоем вашего приятеля хорошенько соленой водой.
В жизни каждого из нас немало дней, когда мы и выглядим, и чувствуем себя, точно нас через мясорубку пропустили. Со всеми нашими заварухами да приключениями хоть у одного из нас обязательно или фонарь под глазом здоровенный, или ребро сломано.
Но Газзи сегодня что-то уж слишком плох. Надев латексные перчатки, доктор удалил у него с лица и с рук остатки щупальцев, чуть не до костей вымочил его в соленой воде, густо намазал какой-то вонючей мазилкой и сделал ему добрую дюжину уколов, а Газ по-прежнему выглядит так, точно его из могилы вытащили.
Конечно, увидев его крылья, медкоманда здорово оторопела. Но оклемались быстро. Недаром эти доктора на военной базе работают — всякого здесь, поди, навидались. Даже Тоталу, которого Ангел в госпиталь из барака вызвала, особенно не удивились.
— Теперь ему надо день поспать, — улыбается военврач. — Этот яд, прямо скажем, душу из человека вынимает.
Я глянула на часы:
— Мы должны через шесть часов быть на подводной лодке.
— Ты в своем уме, девочка? Куда ему в таком виде? Поверь мне, он даже, когда в себя придет, пальцем пошевелить не сможет. Ни о какой подводной лодке и речи нет.
Хотите верьте, хотите нет, но я уже научилась не вступать в пустые пререкания, особенно по поводу решений и приказов, которые все равно выполнять не собираюсь. Наука эта мне трудно далась. Но я ее таки одолела.
Поэтому я с доктором спорить не стала. А начала собираться. Послала Клыка и Игги раздобыть на завтрак еды. Потребовала у Ангела отчета о том, как они оказались под водой, а не сладко посапывающими в постели под одеялами, и наконец устроилась поудобнее в кресле с Надж слушать ее рассказы про школьное житье-бытье.
— Там классно было. Мне все нравилось. Я за несколько дней столько всего узнала. В сто раз больше, чем за всю жизнь из телика.
— Это хорошо, — с трудом выдавила из себя я. И поскольку врать и притворяться мне учиться не надо, считайте, что прозвучало это вполне убедительно. — Тем более здорово, что ты решила вернуться в ряды крылатых.
По всему видно, Надж смутилась:
— Понимаешь, я ужасно без вас скучала. И за маму твою ужасно боялась. И потом, не могу же я вас бросить. А вдруг вам помощь моя понадобится?
Обнимаю ее и крепко-крепко прижимаю к себе.
Потом стая докладывает ей о наших достижениях в военно-морской подготовке, а я наклоняюсь проверить Газзи. Врач сказал, что он проспит целый день. По моим прикидкам это означает часа четыре. Значит, проснется где-то в четыре тридцать.
Нам вот-вот пора будет отправляться на пристань. Маму похитили, кажется, чуть ли не месяц назад. Кто знает, как она там теперь. Поэтому пропустить подводную лодку совершенно невозможно.
Решаюсь разбудить Газзи и ерошу его слипшиеся от соленой воды и от мази волосы:
— Газзи, ты как, подняться можешь?
Он сонно ворочает глазами, не понимая, где находится, но быстро приходит в себя:
— Ага. Мне, конечно, хреновасто, но ничего, сейчас очухаюсь.