Львиное Сердце

– Помоги мне!

Щелк. Щелк. Пропели две арбалетные стрелы. Одна попала в уже мертвого скакуна, другая угодила в щит де Кулонса.

У Маршала пересохло во рту от страха. Третий стрелок, скорее всего, целился сейчас в него. Другие двое перезаряжали свои арбалеты. Скакать к воротам – такова была лучшая надежда на спасение, а возможно, и единственная. Он смотрел на де Кулонса, полного мольбы, и ничего не чувствовал.

– Маршал!

Де Кулонс бросился к нему.

– Давай быстрее! – крикнул Маршал с тем расчетом, чтобы его услышали Джон и остальные. Он инстинктивно пригнулся, и стрела пролетела у него над головой.

Де Кулонс приближался, топоча. Он протянул руки, чтобы ухватиться за луку седла Уильяма.

Маршал был готов. Нога его, уже вынутая из стремени, со всего маху ударила в грудь де Кулонса. Они находились сбоку от арки, поэтому никто не видел, что он делает. Разинув в удивлении рот, замахав руками, де Кулонс повалился назад и шлепнулся на ягодицы.

Щелк. Казалось, некий великан ударил Маршала между лопаток. Щелк. Второй удар пришелся в левое бедро. Перекосившись от боли, Уильям вонзил правую шпору в бок скакуну и направил его голову к воротам.

– Н-но!

Расчет на то, что арбалетчики не устоят перед возможностью поразить удобную цель – де Кулонса, – оправдался. Добравшись до укрытия, Маршал обернулся. Его враг лежал, раскинувшись, на спине, из правой глазницы торчало оперение стрелы.

«Будешь знать, как распространять зловредные слухи», – холодно подумал Маршал.

– Ты ранен? – спросил Джон.

– Не уверен, сир.

Маршал наполовину сполз, наполовину упал с коня. Отложив меч, он ощупал сзади шею и осмотрел бедро. В одном месте кольчуга отразила стрелу, и там образовался внушительный кровоподтек. Во втором месте несколько звеньев оказались прорваны. Стрела прошла через гамбезон, сохранив достаточно силы, чтобы пронзить кожу.

– Придется походить с синяками, сир, но в остальном обошлось.

– Тебе повезло больше, чем де Кулонсу, – сказал Джон, и губы его скривились.

– Это так, сир.

– Ты почти спас его.

– Если бы он не поскользнулся, сир…

Маршал покачал головой с притворным сожалением.

Продолжать разговор не было времени. Трое арбалетчиков спустились с парапета и изготовились к атаке. С Джоном в тылу – Маршал настоял, а принц не сопротивлялся, – четверо оставшихся рыцарей в шлемах образовали короткую линию. Высоко держа щиты, они повернулись к противнику. Последовал залп. Две стрелы попали в щиты, третья – в одного из коней.

Маршал подумал, не стоит ли напасть на стрелков, пока те перезаряжают арбалеты, но риск был слишком велик. Как он понимал, по парапетам спешили другие враги. Вскоре подкрепление подошло бы и из города, и оставить ворота, возможно, означало бы потерять их. Но, оставаясь на месте, они представляли для арбалетчиков прекрасную мишень вроде тюков соломы на учебной площадке.

Топот мчавшихся галопом коней показался ему слаще любой музыки. С парапета донеслись испуганные вопли.

Арбалетчики их услышали.

– Сотня всадников! – крикнул им Маршал. – Сотня!

Стрелки как один побросали оружие и побежали. Маршал повернулся к Джону.

– Победа ваша, сир. Мои поздравления.

Остальные рыцари присоединились.

Лицо Джона расплылось в улыбке.

– Я этого не забуду, Маршал, – негромко сказал он.

– Сир.

Довольный Маршал кивнул. Что бы он ни думал о принце, лучше было иметь его в числе друзей, а не врагов.

Город взят, злейший враг мертв, а младший сын короля оказался перед ним в долгу, не без удовлетворения подумал Маршал. Удачный день.





Глава 27





Два дня спустя, после военного совета у герцога, приготовления были закончены. Половина нашей армии отошла предыдущим утром. Лазутчики де Барра должны были уже донести ему, что этот отряд направился к Лошу, и убедить – как мы надеялись, – что остальное войско Ричарда, уже сворачивавшее шатры и стягивавшееся к той же дороге, последует за ним. Но де Барр не знал, что пятьсот конных жандармов отделились от вчерашней колонны при переходе через ближайший лес и провели ночь в потайном месте.

Оставив позади примятую траву и круги кострищ, в поход выступил и герцог со своим двором, включая меня. Это было между первым и третьим часами. Прознав про наш отход, враги выстроились на стенах замка и осыпали нас издевками и оскорблениями. Мы отвечали им, выказывая явное раздражение из-за неудачной осады.

Через милю, глубоко в лесу, Ричард увел сотню рыцарей с дороги, а остальное войско продолжило путь. Жандармы ждали нас, в глазах их горело рвение. Спешившись, в кольчугах, мы по двое и по трое последовали за ними через заросли, пробираясь обратно к Шатору. Идти в полных доспехах оказалось нелегко, а в отсутствие ветра нам было к тому же нестерпимо жарко. Корни цеплялись за ноги, ветки хлестали по лицу, слепни облепляли нас и коней, впиваясь в каждый открытый участок тела.

Тем не менее нам удалось выйти к опушке, за которой начинались поля, где стоял наш лагерь; далее, в нескольких сотнях шагов, лежал Шатору. После короткого совещания с герцогом начальники повели жандармов вправо, где лес намного ближе подходил к стенам замка. Ричард строго-настрого велел соблюдать тишину. К открытому пространству не разрешалось подходить ближе чем на двадцать шагов, чтобы блеснувшая на солнце кольчуга не выдала кого-нибудь.

Ричард с Фиц-Алдельмом, де Шовиньи и еще парой рыцарей пробрался к краю леса. Мы с Рисом держались сзади.

Толпа, наблюдавшая за нашим бесславным отходом, схлынула с укреплений. По стенам прохаживались часовые. Ворота, к моему разочарованию, оставались закрытыми.

Ричард поманил меня к себе.

– Ну что, Руфус, заглотят они наживку?

Мой взгляд снова обшарил укрепления, но там царил покой. Я попытался уловить конский топот или звуки отряда пехотинцев, однако ничего не услышал. Моя надежда застать врага врасплох показалась вдруг наивной.

– Не знаю, сир.

Герцог привалился к молодому дубу.

– Подождем и увидим.

Я отогнал слепня и взмолился о вмешательстве свыше.

Прошел час, показавшийся бесконечным. Знойное марево колыхалось над примятой травой. Под деревьями было прохладнее, но ненамного.

– Жарко, Руфус? – спросил герцог, чей лоб усеяли капли пота.

– Слегка, сир, – улыбнулся я.

– Говорят, в пустынях Утремера вдвое жарче, чем в самый знойный летний день в Аквитании.

– Вроде ада на земле, сир, – с чувством заметил я.

– Так и есть. И чтобы достичь Иерусалима, у нас не будет иного способа, как покинуть побережье и пересечь песчаное море.

– И какой оно ширины, сир?

– Миль тридцать пять, насколько мне известно.

– Не так уж страшно, сир. С вами во главе мы легко покроем такое расстояние.

– Надеюсь, что так, – пробормотал Ричард, мысли которого витали далеко.

Безошибочно узнаваемый скрип несмазанных петель донесся до нас через горячий воздух.

Я посмотрел на замок, и меня охватило тревожное возбуждение: одна из больших створок медленно отворилась.

– Де Барром овладело любопытство, – заметил герцог. – Посмотрим, насколько сильно.

Появилась двойная колонна всадников. Послышались голоса – это отдавались команды. Нервы мои натянулись, как струны. Если вражеские всадники – разведчики, и не более того, отряд будет невелик, и ворота вскоре закроются. Де Барр не прикажет снова отворить их. Для него было гораздо страшнее потерять Шатору, чем горстку солдат.

Но если французы попадутся на удочку и вышлют большой отряд, велев ему следовать за нами, герцог нападет на него в лоб, а жандармы выскочат сзади – их целью будет отрезать неприятеля от замка. Наш план, а скорее – авантюра, строился на том, что де Барр, стараясь не допустить гибели такого множества воинов, откроет ворота, чтобы его люди могли прорваться через наш строй к своим, или бросит в бой подкрепления. Оба расклада давали возможность завладеть входом в замок.

Так мы предполагали. Сейчас, стоило подумать об этом, у меня пересохло во рту. Перед нами были два десятка всадников, и, глянув на Ричарда, я заметил, что на лице у него появилось хищное выражение.

Мало-помалу из ворот выехали десятка четыре конников, рыцарей и жандармов. Стало ясно, что де Барр поверил в наше отступление. Я насчитал шесть десятков, затем сотню. А они все появлялись и появлялись из Шатору. Когда счет перевалил за полторы сотни, я стал сомневаться в разумности нашей атаки.

Ричард, напротив, напоминал гончую, почуявшую оленя и рвущуюся с поводка. Как и под Перигё, у него на уме было одно. Я вытер вспотевшие ладони о штаны и взмолился, чтобы в этот день нам повезло больше, чем тогда.

Наконец ворота закрылись. Из Шатору вышли двести воинов – ровно столько, сколько было у нас.

– Отряд крупный, а значит, де Барр намерен не просто проследить за нашим войском, но также ударить по нашему арьергарду. Такого поворота я не предвидел, – сказал герцог, хмыкнув. – У нас нет иного выбора, как напасть. Если эти французы доберутся до обозов, то нанесут жуткий вред.

А если, увидев нас, де Барр вышлет еще войска? Тогда мы, как ни печально, окажемся в меньшинстве, хотелось сказать мне. Но один раз я уже дерзко вылез со своим словом и теперь, опасаясь выволочки, промолчал.

Ричард отправил посыльного к жандармам, велев им изготовиться. Мы немедля вернулись к своим и собрались садиться на коней. Оруженосцы подтянули подпруги. Шлемы надеты, молитвы прочтены. Когда Рис подал мне копье, как прежде в Стригуиле, я вдруг осознал, что именно происходит. На этот раз речь шла не об упражнениях со столбом.

Мне предстоит скакать на настоящих врагов. На французов, которые, в свою очередь, будут стараться проткнуть меня копьями.

– Да пребудет с вами Бог, сэр, – напутствовал меня Рис. Вид у него был взволнованный, что только усиливало мою тревогу.