Львиное Сердце

– Скорее уж снег пойдет.

Поступать так было неправильно, но Маршал чувствовал, что дальше настаивать бесполезно. Он пытался не думать о том, как поведет себя Генрих, если Джона убьют или ранят.

Джон потянул хауберк за воротник.

– Ну же, помоги! – Тон у него стал раздраженным.

– Хорошо, сир. – По обычаю эту обязанность надлежало исполнять оруженосцу Джона, но возражать не стоило. Передав коня Жану д’Эрле, своему новому оруженосцу, Маршал подчинился. Заметив ухмылку на лице де Кулонса, не упускавшего возможности посмеяться над ним, он бросил: – И вы тоже, сэр.

Лоснящееся от пота лицо Джона обратилось к де Кулонсу. Тот сразу изобразил рвение:

– С удовольствием, сир.

Вместе они быстро избавили Джона от тяжелого кольчужного одеяния. Стеганый гамбезон весь пропитался потом.

– Божьи кости, так-то лучше, – воскликнул Джон. И принялся распутывать застежки гамбезона.

– Прошу вас, сир, не снимайте, – сказал Маршал.

– Но мне жарко!

«Как и всем нам», – подумал Маршал.

– Простите, сир, но я вынужден настаивать. Без гамбезона у вас не будет совсем никакой защиты против клинка или стрелы. Я не могу пойти на этот риск в такой близости от Шомон-сюр-Эпт.

– Ты брюзжишь, как старуха, Маршал.

Де Кулонс хмыкнул.

Маршал уткнул подбородок в грудь, пряча гнев. Как он ни старался, язвительные ремарки и насмешки били в цель. Де Кулонс оказался докучливым врагом, склонным при любой возможности проворачивать нож в открытой ране их отношений.

– Мне жаль, что вы так думаете, сир, – сказал он принцу, тяжко вздохнув. – Меня волнует ваша безопасность.

Джон не слушал. Отойдя в сторонку и приспустив штаны, он принялся поливать струйкой мочи ствол дерева.

– Поосторожнее с языком и своими шутками, сэр, – предупредил Маршал де Кулонса. – Или я потребую от вас удовлетворения.

Де Кулонс осклабился, но от дальнейших колкостей воздержался. Джон тоже остался в гамбезоне.

Мелкие победы, подумалось Уильяму, но лучше, чем ничего. Утроив число охранявших принца жандармов и выслав вперед и в тыл разведчиков – не скрывается ли кто в лесу? – он проехал по всей длине их порядков. Он делал это совсем недавно, но ему годился любой предлог, только бы убраться подальше от Джона и его прихлебателя де Кулонса.

Его люди страдали от жары и, как и кони, от роя слепней. У них, однако, имелись еда и вода, об этом Маршал позаботился. Еще они укрывались в тени, и у этих опытных вояк хватало благоразумия, чтобы радоваться подобным милостям. Уильям останавливался для разговоров с солдатами, к одному обращался по имени, другому напоминал, как он дрался в таком-то бою, и уверял их, что ожидание не бесконечно. Шомон-сюр-Эпт – спелый плод, и на закате он упадет им в руки. Женщин насиловать нельзя, предупредил он, а мужчин можно убивать только в случае сопротивления. Вина, мяса и хлеба будет вдоволь. А при удаче они еще и набьют кошели серебром. Его слова были простыми и грубоватыми, но воинам, которым вскоре предстоит встреча со смертью, иных не требуется.

Довольный тем, что боевой дух высок, что капитаны и сержанты знают свои задачи, Маршал вернулся на первоначальную позицию. Он надеялся, что Джон и де Кулонс ушли, но, к его досаде, этого не случилось. Радовало только то, что принц так и не снял гамбезон.

– Сир! – Маршал придал лицу радостное выражение. Джон в ответ лишь недовольно хрюкнул. – Вы будете рады слышать, сир, что люди готовы и рвутся в бой.

– Иного я и не ожидал.

– Как скажете, сир.

– Скажу, что хочу возглавить атаку.

– Сир?

Маршал ошарашенно посмотрел на принца.

– Я королевский сын. Шомон-сюр-Эпт – важная добыча. Само собой, командовать должен я.

– Я предполагал, что вы поведете основные силы, сир, – сказал Маршал, снова представивший убитого или раненого Джона и расплату, которую придется понести.

– Ричард зачастую идет впереди.

Эта фраза была процежена через сжатые губы.

– Все так, сир, но только при серьезной надобности.

«А еще, – подумал Маршал, – Ричард, в отличие от тебя, обладает большим боевым опытом».

– История не сохраняет имена тех, кто просто сражался наравне с другими.

«Да и имя взявшего Шомон-сюр-Эпт вряд ли попадет в нее, – отметил про себя Маршал. – Это не Париж и не Тулуза».

– Это ненужный риск, сир, – сказал он.


– Со мной будете вы и де Кулонс, так что мне опасаться нечего. Маршал, я настаиваю.

Уильям кивнул:

– Хорошо, сир.

Джон отсалютовал ему фляжкой:

– За победу!

– За победу, сир.

Маршал поднял баклагу с водой.

Когда Джон пил, его кадык дергался. Один, два, три глотка.

«Божьи зубы, – выругался про себя Маршал. – Если он продолжит в том же духе, то к закату будет в стельку пьян». Напомнив себе про необходимость хранить терпение, Маршал стал выжидать, но, к его беспокойству, Джон, по всем признакам, намеревался осушить флягу до последней капли.

– Сир… – начал Маршал.

– Что еще?

– Можно мне глоточек?

Маршал просительно улыбнулся.

Джон нехотя передал ему посудину.

– Спасибо, сир.

Протянув руку за флягой, Уильям незаметно для Джона тронул коня каблуком. Скакун дернулся, и фляга упала на землю.

– Болван неуклюжий! – вскричал Джон.

Де Кулонс скривил губы.

– Тысяча извинений, сир.

Держа руку у пояса, Маршал натянул поводья, заставив коня сдвинуться вбок. Раздраженный таким обращением, скакун стал переступать ногами, пока наездник «с трудом» успокаивал его. Как и надеялся Уильям, фляга раскололась под подкованным копытом. Вино брызнуло, а Маршал, приняв перепуганный вид, рассыпался в извинениях перед взбешенным принцем.

– Там был лучший пьерфит! – рявкнул Джон. – Ты заплатишь за него, Маршал.

– Разумеется, сир. Как только вернемся в Алансон, выкачу вам целый бочонок, – сказал Уильям. «Невысокая цена за то, что я помешал королевскому сыну напиться до бесчувствия», – подумал он.

Джон немного смягчился.

Заметив, как де Кулонс потянулся за своей флягой, Маршал подумал: «Господи Иисусе! Уж не хочет ли этот человек смерти Джону?» Он бросил на него яростный взгляд и успокоился, когда рука де Кулонса снова опустилась.

Джон вернулся к одной из своих любимых тем, заговорив о брате Ричарде. Для него у принца не находилось ни одного доброго слова. Изменчивый и коварный, герцог не заслуживал доверия. Он оставался закадычным другом Филиппа. Не стоит удивляться, разглагольствовал Джон, если эта парочка объединит силы против Генриха. На каждое его слово де Кулонс кивал согласно, как марионетка.

«Я понимаю, к чему ты клонишь, – размышлял Маршал. – Ты хочешь стать наследником вместо Ричарда». Уильям не был в восторге от этой перспективы. Надменный, самовлюбленный, каверзный и неуравновешенный, Джон будет плохим королем. Однако следовало соблюдать осторожность и ни в коем случае не обнаруживать своих истинных мыслей.

– Вы со мной? – спросил Джон.

– Да, сир, – не задумываясь, ответил де Кулонс.

Маршал молчал. Вопрос повис в воздухе.

Глаза Джона впились в него.

– Маршал?

– Я – вассал короля, сир. И пойду за ним, куда прикажут, как и вы.

От прямого ответа Уильям уклонился, и все это поняли.

Ожидание заката казалось бесконечным.

Старания Маршала растопить лед не увенчались успехом. В итоге он прекратил попытки, и это означало, что ему пришлось выслушивать подобострастные реплики де Кулонса в адрес принца. Уильям не обращал внимания. Необходимость поддерживать разговор отпала, и ему стало легче. Мир между Генрихом и Ричардом необходим, решил Маршал, и твердо решил сделать все возможное для его достижения.

Тянулись часы. Солнце, огромный оранжевый шар, закатилось, и колокола в Шомон-сюр-Эпт прозвонили к повечерию. Маршал повел свой отряд к опушке леса. Ненадолго забили тревогу – на дороге объявился ничего не подозревающий крестьянин в запряженной волами повозке, – но порядок был быстро восстановлен благодаря расторопному капитану, выехавшему из укрытия и взявшему возницу в плен.

Золотой свет заливал покрытое стерней ровное поле, лежавшее между их позицией и городскими стенами. На парапете поблескивали шлемы, но их было немного. Царил покой.