Лукавый Морок

– Фотографировали, – все тем же тоном объяснила Инга, как отличница на уроке учителю. – Мы фотографировали друг друга раз в сутки. Можно было и чаще, но один раз – обязательно. На каждой ступени перед переходом на следующую. Мы шли к совершенству. Мы должны были стать лучше, но…

Между бровей у нее вдруг появилась скорбная складка, уголки губ опустились, а в глазах появилась усталость, которая словно пеплом припорошила только что искрившееся сияние.

– Нас лишь охватывало раздражение. И безумие. С каждым часом все больше и больше. Я начала видеть… всякое. И сломалась. Сломалась первой. Я всегда была слабой. Мне все так и говорили: ты слишком слабая, ты не сможешь… И я хотела доказать им, что я все могу, могу лучше, чем они, но… Но они оказались правы: я была слабой и сломалась первой. Я захотела уйти. Но он не дал…

– Кто он? – тут же зацепился за ее слова Егор.

– Он, – просто повторила Инга. – Он был большим и сильным, служил в армии. В каких-то точках… Был контужен и вынужден работать в охране. А хотел большего. Как и я. Мы все хотели большего, понимаете? Мы хотели стать совершенными…

– Она говорит об одном из гостей, – понял Нев. – Среди них был охранник. Инга, что он сделал?

– Я сама виновата, – вздохнула она. – Я хотела уйти, а он хотел достичь совершенства. Никто не должен уходить, так нам сказали. Мы должны были пройти этот путь вместе. А я хотела уйти, и это все испортило бы. Он хотел меня остановить… Но он был слишком зол и безумен. Он швырнул меня в стену. Было очень больно, а больше я ничего не помню…

– Инга, пожалуйста, сосредоточьтесь и ответьте мне, – попросил Нев, все так же глядя ей в глаза. – Этот путь к совершенству – пять ступеней – что вы должны были делать на каждой из них?

Она посмотрела на него и хлопнула пустыми глазами, словно его вопросы звучали для нее на каком-то другом языке.

– Она дезориентирована, – подал голос Егор. – Поэтому и не уходит. Раз числится пропавшей без вести, значит, тело не было найдено и предано земле, как подобает. Она так и не осознала, что умерла. Это ее тормозит. Ей нужны подсказки.

Нев кивнул, соглашаясь. Подумал немного и попытался задать наводящий вопрос:

– Как вы собирались прийти к совершенству? Вы торговались с кем-то за него? С кем-то или чем-то? Проводили какие-то ритуалы? Медитации?

Инга склонила голову набок, на ее губах снова заиграла улыбка. Она вдруг потянулась и коснулась лица Нева, погладила его по щеке, чем окончательно сбила с толку.

– Давай поговорим обо всем завтра? Я так устала и хочу спать. Никак не могу выспаться. А там мы не спали. День за днем… Это так утомительно…

– Почему? – с нетерпением спросил Нев. – Почему вы не спали? Что вам мешало? Кто вам мешал?





⁂


Папки были отложены в сторону, а брошюры извлечены из ниши. Они оказались одинаковыми, поэтому Долгов взял одну для изучения, а Лиля только светила фонариком и заглядывала через плечо.

– Это методичка… типа того, – резюмировал Долгов, перевернув несколько страниц. – Суть программы «Путь к себе» и рекомендации по достижению совершенства, все пять шагов.

– И что там? – нетерпеливо спросила Лиля, которой было плохо видно в полутьме с большого расстояния. К тому же Долгов переворачивал страницы, не ориентируясь на то, успела она изучить их содержимое или нет. – Что они делали?

– Пока все, что я вижу, довольно безобидно. Прогулки, созерцание, позитивное мышление, визуализации… Полный набор, в общем. Тут даже на каждый этап подобраны книги разных авторов, которые предлагается изучить в электронном или аудиоформате.

– Должно быть что-то еще, – не поверила Лиля. – Посмотри внимательнее.

Долгов вернулся к первым страницам и вступлению, пробежал его глазами и выдохнул:

– Черт побери…

– Что там?

– В основе этой программы не ритуалы, не призывы, не астральные путешествия и даже не медитации… В основе – депривация сна.

– В смысле? – не поняла Лиля и вопросительно посмотрела на Долгова, поскольку методичку он захлопнул и повернулся к ней.

– В прямом, – пояснил тот, растерянно улыбаясь. – В это сложно поверить, но похоже, что они не спали не потому, что во сне их преследовало нечто. И не потому, что боялись возникновения такого преследования. Они не спали, потому что тот, кто все это затеял, пообещал им полную перезагрузку мозга через пять суток постоянного бодрствования. Расширение границ сознания, активацию скрытых резервов. Грубо говоря, мозг начнет работать не на десять процентов, а на сто десять, потому что запустятся особые процессы, которые в обычной жизни тормозятся сном. Но засыпать нельзя совсем. Даже на четверть часа нельзя прикорнуть. Постоянное бдение. Ровно сто двадцать часов…

Он осекся, о чем-то задумавшись, и через пару мгновений его лицо просветлело:

– Вот чего они все ждали! Эти трое, которые погибли сейчас. Время, отмеченное в их календарях и на стикерах – это время последнего пробуждения перед началом… марафона бессонницы. И, соответственно, время, в которое он должен был закончиться. Да, в принципе, это все объясняет.

Лиля нахмурилась, осмысливая сказанное им, и наконец покачала головой.

– Мне это пока ничего не объяснило. Если их никто не преследовал, что же тогда их убило? Предположим, та, которую ударило током, просто потеряла концентрацию из-за недосыпа, вот с ней и случилась беда…

– Да, это не редкость, – кивнул Долгов. – Несчастные случаи по неосторожности происходят и с теми, кто просто хронически не высыпается: заторможенность реакций, рассеянность – и в результате ты берешься мокрой рукой за искрящий провод. А мужчина, который погиб от сердечного приступа, просто взял на себя больше, чем мог вытянуть. Депривация приводит к скачкам давления, аритмиям… Это очень сильная нагрузка на организм. Для того, у кого проблемы с сердцем, подобная практика так же опасна, как чрезмерное курение или употребление алкоголя.

– Но как же женщина, которая выбросилась из окна? – напомнила Лиля. – И гости отеля год назад, принявшиеся убивать друг друга? Что их заставило так себя вести?

Долгов скрестил руки на груди, чувствуя, что в пальто становится слишком жарко, но снять его здесь не решился: вдруг придется внезапно убегать? Присев на краешек стола, он принялся перебирать в голове все известные ему симптомы депривации сна.

– Знаешь, сознательную депривацию сна порой называют легальным наркотиком, – в конце концов объяснил он. – Говорят, в некоторых племенах шаманы использовали ее для своих ритуалов. Дело в том, что при длительном отказе от сна действительно происходит то, что некоторые называют «расширением границ сознания». Ты якобы начинаешь воспринимать тонкий мир…


– Видеть призраков? – уточнила Лиля настороженно, имея в виду его недавний опыт.

Долгов кивнул.

– В том числе. По сути это галлюцинации – зрительные и слуховые. Тебе как бы снится сон, а ты не спишь, поэтому он смешивается с реальностью и получается такая вот… окрошка. Все может выглядеть более чем реально. Кто знает, что видела та женщина, прежде чем выйти из окна? Или гости в коттедже? Сон ведь может быть и кошмарным. При длительной депривации так же возможны обострения депрессивных состояний и развитие симптомов, схожих с психозом. По сути все это действительно мало чем отличается от наркотического опьянения, но, естественно, в крови не остается следов никаких посторонних веществ. Поэтому токсикология во всех случаях была отрицательная.

– Но что заставляло людей так над собой издеваться даже тогда, когда под угрозой оказались их жизни? Почему они просто не бросили?

Долгов пожал плечами.

– А что всех нас заставляет делать то, что разрушает и грозит уничтожить? И я сейчас не только про зависимости говорю. Возьмем хотя бы голодание с целью похудеть, когда, даже умирая от истощения, человек не может заставить себя есть, потому что в голове у него засела мысль, что ему нужно стать лучше – более худым. Все это вопрос устойчивости психики и убедительности того, кто пропагандирует тебе то или иное поведение.

– Ладно, предположим, – согласилась Лиля. – А как во все это вписываешься ты? Ты ведь не практиковал пятисуточный отказ от сна… Господи, такое вообще возможно?

– Еще как, – кивнул Долгов, – зафиксированный рекорд, кажется, больше раза в два. Но, конечно, как и любую другую нагрузку, разные организмы переносят это по-разному, и предел прочности у каждого свой. А я прекрасно вписываюсь в эту схему, потому что уже несколько дней страдаю от бессонницы. Я сплю, но слишком мало и слишком поверхностно. Тревожно. У меня вполне могли тоже начаться галлюцинации, учитывая… – он смутился и вздохнул. – Учитывая все мои личные обстоятельства.

Лиля замолчала, не зная, что на это сказать. Да, она видела, что с Долговым начало что-то твориться еще до приезда в Москву. Он вел себя необычно и даже отказался вести машину, когда они отправились сюда. Потому что не выспался и опасался, что это скажется на его вождении.

– Но как же нападение на тебя? – вспомнила она, цепляясь взглядом за прикрытое тканью свитера горло. – Я видела синяки – это точно не было галлюцинацией! Или ты хочешь сказать, что у тебя тоже начался психоз и ты сам себя душил?

– Нет, это едва ли, – хмыкнул Долгов и слегка поморщился. – Но эти синяки, скорее всего, оставил мне твой дружок.

– Что? Нев? Когда?

– В день приезда. Он видел, как я с тобой заигрываю… Мы немного повздорили, и он… чуть не задушил меня своей магией. Возможно, этот стресс сыграл не последнюю роль в галлюцинации, которая обрушилась на меня в коттедже. Отчасти это было воспоминанием о том вечере, когда погибла Вера. На него наложился пережитый испуг, когда мне казалось, что сейчас я задохнусь.

– Нев душил тебя магией? – растерянно повторила Лиля, как будто услышала из всей тирады только это.

– Немного, – Долгов криво усмехнулся. – Иногда словами через рот у него не очень получается общаться.

Лиля отвернулась, неуверенная в том, что получится контролировать выражение лица, пока она пыталась представить себе Нева в такой ситуации. Пыталась и не могла, а потому через какое-то время отбросила эти попытки и снова повернулась к Долгову.

– Надо обо всем рассказать Дементьеву, – отстраненно заявила она, снова потянувшись к наушнику.





⁂


Дементьев почти поверил, что Михаил не имеет отношения ни к «Пути к себе», ни к перекрытому дымоходу в их коттедже, когда в наушнике прозвучал голос Лили, сообщивший, что они с Долговым нашли листовки.

Его настроение и взгляд, должно быть, сразу изменились, потому что почти успокоившийся Михаил опять напрягся и выразительно покачал головой, хотя еще не знал, что случилось.

– Мои люди нашли в вашем кабинете листовки, – строго сообщил Дементьев, снова добавляя в тон льда, но все же стараясь говорить тихо, чтобы не пугать детей.

– Какие листовки?

– Рекламные листовки программы «Путь к себе: пять ступеней совершенства». Как вы это объясните?

Михаил удивился. Даже без опыта следовательской работы можно было понять: удивление его вполне искреннее. Он снова замотал головой.

– Это не мое! Я не имею к этому отношения.

– Тогда как они могли там оказаться?

– Я не знаю! Кто угодно мог их туда положить, хоть вы сами! Мы почти не запираем тут двери, особенно в административном здании, потому что там всегда кто-то есть.

Это определенно было правдой, иначе ребята не попали бы в кабинет так быстро. Конечно, Михаила могли и подставить. Наверняка новости об их расследовании распространились между сотрудниками со скоростью лесного пожара. Кто-то мог побояться обыска и просто сбросить листовки, а мог и попытаться подсунуть им альтернативного подозреваемого. Вот только как теперь понять, кто это был?

– И камер у вас в кабинете или коридоре нет, как я понимаю? – уже более спокойным тоном уточнил он.

Михаил в очередной раз мотнул головой.

– Значит, придется опрашивать всех сотрудников, чтобы они по минутам отчитались, кто где был этим вечером. Если листовки вам подбросили, то будем надеяться, что сделали это сегодня вечером. Вы сможете организовать для нас этот опрос?

– Прямо сейчас? – удивился Михаил.

– Ну, чем раньше начнем, тем быстрее закончим, – хмыкнул Дементьев. – Но я понимаю, что сейчас мы едва ли сможем поговорить со всеми.

– Только с дежурными сотрудниками и теми, кто тут живет.

– Есть и такие?