Лука
Часть 7 из 48 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тело гудело от предвкушения, она потянулась к его поясу. Он накрыл ее руку своей, крепко прижимая к себе.
— Ты уверена, что хочешь именно этого, mio angelo (итал. — мой ангел)? Потому что я люблю, когда грязно. Так грязно, что ты никогда не вернешься на небеса.
Ей нравилось, когда он называл ее ангелом. Он словно видел сквозь ее щиты ту девушку, которой она была до смерти матери.
— Я никогда не была на небесах. — Она ослабила ремень, поглаживая тыльной стороной пальцев его эрекцию, твердую под тонкой шерстяной тканью. — Может быть, ты отвезешь меня туда.
— Искусительница, — его губы изогнулись в улыбке. — Я более чем готов принять вызов.
Он вцепился пальцами в ее волосы и с шипением выдохнул, когда она расстегнула его молнию. Его член, толстый и твердый, напрягся под боксерами.
— Вынь его, — процедил он сквозь зубы, и вены на его шее резко вздулись.
Она освободила его член от оков и медленно провела пальцами вверх и вниз по его длине. Он был горячим в ее руке, твердым, но его кожа была мягкой.
Она провела большим пальцем по головке и отпустила его, когда он издал дикий рык.
— Я буду работать пальцами в твоей киске, пока твои соки не будут стекать по моей руке. А ты засунешь свои маленькие непослушные пальчики себе под платье и будешь щипать соски, пока я буду это делать. — Одной рукой он прижал ее к стене. — Откройся для меня. — Он поцеловал ее, его губы были мягкими и нежными, когда он грубо раздвинул ее ноги.
Каждая связная мысль просачивалась из головы Габриэль, пока она пыталась примирить эти два ощущения, но, когда его пальцы скользнули между ее ног, она перестала думать и позволила себе чувствовать.
Боже, она могла чувствовать. Всё. Большим пальцем она обводила сосок.
Толчок его толстого пальца внутрь нее, прикосновение его языка к ее рту, биение ее сердца, прилив крови в ее венах, жизнь, пульсирующая под ее кожей.
— Ты такая мокрая. Такая горячая. — Он глубоко вошел пальцем. — Мне не нужно готовить тебя для себя, но ты можешь принять больше. Скажи мне.
Ей стоило больших усилий найти нужные слова, и она нашла их.
— Да.
— Хорошая девочка.
Хорошая девочка. Обычно эта фраза заставляла ее съеживаться. Это была игра власти, чистая и простая, подразумевающая в своем самом низменном значении, что она не была взрослой. Его использовали, чтобы унизить и лишить легитимности, и она слишком часто слышала его на работе. И все же здесь, сейчас, с этим мужчиной, который до сих пор только и делал, что доставлял ей удовольствие, от этого слова по ее телу пробежала эротическая дрожь. Принять эти слова означало признать, что она теряет контроль над ситуацией. Мало того, ее привлекала идея быть с мужчиной, который мог бы полностью доминировать над ней в сексуальном плане.
— Ущипни свой сосок для меня. Красиво и жестко. — Он добавил второй палец, растягивая ее, наполняя ее, пока он покрывал легкими поцелуями ее горло.
Она сделала, как он просил, и он одобрительно прорычал. Его пальцы соскользнули, и он добавил третий, расслабляя их внутри нее с качающимся движением, которое привело его кончики пальцев в контакт с ее чувствительной плотью. Ее возбуждение усилилось, и она выгнула спину, терлась о его пальцы, ища большего, чем мимолетное давление.
— Сожми мои пальцы, — прошептал он. — Покажи мне, как ты можешь взять меня. Я хочу чувствовать эту киску вокруг себя. Я хочу, чтобы ты кончила на мою руку.
Она тихо застонала, его грязные слова вызвали примитивный отклик.
Когда он прижал ладонь к ее клитору, обвел ею набухший бугорок, когда его пальцы вонзились в нее, она кончила в порыве раскаленного добела жара. Ее тело дернулось, и она ударилась головой о стену с криком, который, она была уверена, можно было услышать сквозь музыку.
Лука наклонился вперед и поцеловал ее, проглотив звук, но его пальцы продолжали двигаться внутри нее, мешая ей соскочить с этой карусели.
— Нет, я не могу... не могу снова.
— Да, можешь. Я чувствую это прямо здесь. — Кончики его пальцев скользнули по ее сладкому местечку, и возбуждение скрутилось низко и тяжело в ее лоне.
— Боже. — Она прислонилась к стене, тяжело дыша, ее сосок был забыт под яростным натиском желания.
— Подари мне это. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь снова. — Он двигал пальцами внутри нее, когда его ладонь терлась о ее клитор, и она впитывала его руку в жидкий жар, когда разбивалась, удовольствие поглощало ее, как лесное пламя.
— Così bella (итал. — так красива), — прошептал он, покрывая поцелуями ее шею и подбородок.
Она протянула руку и прижала ладонь к его груди, чувствуя, как его сердце колотится так же бешено, как и ее собственное. Несмотря на только что испытанное облегчение, ее тело было напряжено, и она чувствовала пустоту внутри.
— Еще, — прошептала она.
— Проси.
Габриэль на мгновение застыла. Ей пришлось так отчаянно бороться за уважение к своей работе, что его требование поразило ее до глубины души. И все же она приняла решение оставить офицера Фокса, когда согласилась приехать сюда. В эту единственную ночь, в этой комнате, она могла быть кем угодно. Она могла предаваться своим самым сокровенным фантазиям. Она могла бы отпустить все и просто быть Габриэль.
— Пожалуйста.
— Пожалуйста, что? — Он одобрительно хмыкнул.
— Пожалуйста, трахни меня. — Она никогда раньше не просила мужчину трахнуть ее, и эти слова были греховно восхитительны в ее устах.
— Мне становится жарко, когда ты так сладко умоляешь, bella. — Он сунул руку в задний карман и вытащил презерватив. Он разорвал его зубами, и обертка упала на пол. Он быстро надел его, а потом его руки оказались под ее задницей, чтобы приподнять и прижать к стене.
— Обхвати меня ногами.
Она обвила ногами его бедра, и он вошел в нее одним сильным толчком, погружаясь глубоко в ее влажный жар, заполняя пустоту внутри нее.
— Прими меня полностью. Почувствуй меня. — Он замер, с трудом переводя дыхание.
Боже. Она чувствовала его. Не только в ее киске, но и везде.
Габриэль впилась ногтями в плечи Луки и приподняла бедра, когда он рванулся вперед. Его мускулы напряглись под прохладной хлопчатобумажной рубашкой, его мощное тело двигалось вперед, овладевая ею изнутри и снаружи.
Ей нравились его грязные разговоры, его грубые прикосновения, жар его тела, запах его одеколона, абсолютная самозабвенность, с которой он трахал ее, то, как его бедра прижимались к ее клитору, неумолимо приближая ее к оргазму, который был все вне досягаемости. Абсолютно всё.
Кровь стучала у нее в ушах, и она издала хриплый стон и приподняла бедра, пытаясь получить последний толчок, который мог бы вывести ее за край.
— Если тебе что-то нужно, ты просишь меня. — Он замолчал, глядя на нее сверху вниз, его глаза были такими же дикими, как и ее желание.
— Мой клитор. Боже, Лука. Заставь меня кончить. — Она была так близко, что, если бы ей пришлось, она бы умоляла снова.
Его глаза вспыхнули, и он потянулся вниз между ними, чтобы нежно потереть большим пальцем ее клитор, когда он толкнулся вперед, погружаясь глубже.
— Следуй за мной, — прорычал он. — Я хочу почувствовать, как твоя киска сжимает мой член.
Ее кульминация была сладким ожогом, который вспыхнул вокруг его твердой длины. Она обхватила его ногами, пятки впились в его задницу, голова уперлась в стену, когда она выгнулась навстречу ему, ее киска сжалась вокруг его толстого, твердого члена.
Лука погружался в нее снова и снова, жестко и грубо, первобытно и неистово. Его пальцы впились в ее задницу, бедра двигались, пока он не напрягся и не кончил, застонав, когда выплеснул свое освобождение внутрь нее.
Реальность поразила ее, когда она, тяжело дыша, спустилась вниз. У нее только что была грязная, незаконная встреча с мужчиной, которого она едва знала, просто потому, что он подошел к ней в клубе и сказал, что хочет ее трахнуть. Он сказал, что сделает это. Как будто он знал, что она скажет «да». Как будто это было предрешено заранее. А может, так оно и было.
Она вздрогнула и повернула голову, посмотрела на мини-бар с хрустальной посудой, аккуратно выстроенные бутылки на полках, зеркало на стене, которое показывало их обоих потными и растрепанными, ее губы распухли от его поцелуев.
— Ты в порядке? — Лука покрывал поцелуями ее плечо, щекотка его губ посылала восхитительную дрожь по ее спине.
— Думаю, что да.
Странное напряжение сгустилось в воздухе между ними. Он вышел из нее и поставил на ноги. Она покачнулась, и он поддержал ее, обхватив двумя широкими руками за талию, странно нежный жест для мужчины, который только что трахал ее так сильно, что она знала, что будет чувствовать это в течение следующих нескольких дней.
— Я в порядке. Спасибо. — Она отстранилась, одернула платье, пытаясь примирить то, как она могла чувствовать возбуждение и смущение одновременно. И что им теперь делать? Посидеть на пурпурном диване и выпить? Было уже слишком поздно для разговора «давай познакомимся поближе», так как они пропустили эту часть прелюдии, когда нырнули в главное действие.
Каков был протокол окончания того, что фактически между ними произошло — секс на одну ночь?
— Я... эм. Думаю, мне лучше вернуться к моим друзьям. — Габриэль проглотила комок в горле.
Пока он приводил в порядок свою одежду, она подобрала с пола порванные трусики и засунула их в вечернюю сумочку, которую даже не помнила, как уронила, войдя в альков.
— Было приятно снова увидеть тебя, — сказала она в неловком молчании. Она потянулась к двери, внезапно отчаявшись вернуться к друзьям, к обычному вечеру выпивки, танцев и хорошего времяпрепровождения, который не включал в себя тайный грубый секс в частной комнате с мужчиной, который излучал силу и сочился сексом. Мужчина, который возбуждал ее по той же причине, что и пугал. Мужчина, которого она не могла контролировать.
— Это не последний раз. — Он облокотился на стойку бара, его глаза были пугающе темными на загорелом лице.
— Это наш последний раз. — Она вышла в холл и вошла в лифт как раз в тот момент, когда дверь уже закрывалась.
Пятая
Телефонный звонок Габриэль прозвучал в восемь утра, заставив ее проснуться. Даже после ночи пьянства ей приходилось вставать, чтобы повести Макса на утреннюю прогулку, иначе он был бы в ее комнате и дергал одеяло зубами.
Она перекатилась на бок, чувствуя восхитительную боль между бедер, когда потянулась, чтобы выключить будильник. О чем она думала прошлой ночью?
Или она вообще думала? Она занималась сексом с практически незнакомым человеком в общественном месте. Офицер Габриэль Фокс нарушила закон. Если бы кто-нибудь поймал их, ее могли бы обвинить в «откровенном или грубом распутстве» и «непристойном поведении». Истерический смех клокотал в ее груди. Она даже не задумывалась о том, насколько велика опасность ее незаконной деятельности — быть отстраненной от дела Гарсии или, что еще хуже, потерять работу.
И все же самое безумное заключалось в том, что если бы она могла вернуться назад во времени, то снова сделала бы тот же самый выбор.
Она села, откинув бело-розовое одеяло. Она никогда в жизни не занималась таким сексом, никогда не думала, что секс может быть таким грубым, диким и раскованным. Его грязные разговоры сделали ее мокрой, но не так сильно, как то, как он брал все в свои руки.
«Сними свои трусики. Подними платье. Проси».
Одна только мысль о том, что он говорил, заставляла ее возбуждаться все сильнее. Она просунула руку между ног, представляя, что это Лука прикасается к ней. Его пальцы. Тело. Слова.
«Я хочу трахнуть тебя».
Кто сказал это и ожидал, что это произойдет? Знает ли он вообще, что сделал с ней?
— Ты уверена, что хочешь именно этого, mio angelo (итал. — мой ангел)? Потому что я люблю, когда грязно. Так грязно, что ты никогда не вернешься на небеса.
Ей нравилось, когда он называл ее ангелом. Он словно видел сквозь ее щиты ту девушку, которой она была до смерти матери.
— Я никогда не была на небесах. — Она ослабила ремень, поглаживая тыльной стороной пальцев его эрекцию, твердую под тонкой шерстяной тканью. — Может быть, ты отвезешь меня туда.
— Искусительница, — его губы изогнулись в улыбке. — Я более чем готов принять вызов.
Он вцепился пальцами в ее волосы и с шипением выдохнул, когда она расстегнула его молнию. Его член, толстый и твердый, напрягся под боксерами.
— Вынь его, — процедил он сквозь зубы, и вены на его шее резко вздулись.
Она освободила его член от оков и медленно провела пальцами вверх и вниз по его длине. Он был горячим в ее руке, твердым, но его кожа была мягкой.
Она провела большим пальцем по головке и отпустила его, когда он издал дикий рык.
— Я буду работать пальцами в твоей киске, пока твои соки не будут стекать по моей руке. А ты засунешь свои маленькие непослушные пальчики себе под платье и будешь щипать соски, пока я буду это делать. — Одной рукой он прижал ее к стене. — Откройся для меня. — Он поцеловал ее, его губы были мягкими и нежными, когда он грубо раздвинул ее ноги.
Каждая связная мысль просачивалась из головы Габриэль, пока она пыталась примирить эти два ощущения, но, когда его пальцы скользнули между ее ног, она перестала думать и позволила себе чувствовать.
Боже, она могла чувствовать. Всё. Большим пальцем она обводила сосок.
Толчок его толстого пальца внутрь нее, прикосновение его языка к ее рту, биение ее сердца, прилив крови в ее венах, жизнь, пульсирующая под ее кожей.
— Ты такая мокрая. Такая горячая. — Он глубоко вошел пальцем. — Мне не нужно готовить тебя для себя, но ты можешь принять больше. Скажи мне.
Ей стоило больших усилий найти нужные слова, и она нашла их.
— Да.
— Хорошая девочка.
Хорошая девочка. Обычно эта фраза заставляла ее съеживаться. Это была игра власти, чистая и простая, подразумевающая в своем самом низменном значении, что она не была взрослой. Его использовали, чтобы унизить и лишить легитимности, и она слишком часто слышала его на работе. И все же здесь, сейчас, с этим мужчиной, который до сих пор только и делал, что доставлял ей удовольствие, от этого слова по ее телу пробежала эротическая дрожь. Принять эти слова означало признать, что она теряет контроль над ситуацией. Мало того, ее привлекала идея быть с мужчиной, который мог бы полностью доминировать над ней в сексуальном плане.
— Ущипни свой сосок для меня. Красиво и жестко. — Он добавил второй палец, растягивая ее, наполняя ее, пока он покрывал легкими поцелуями ее горло.
Она сделала, как он просил, и он одобрительно прорычал. Его пальцы соскользнули, и он добавил третий, расслабляя их внутри нее с качающимся движением, которое привело его кончики пальцев в контакт с ее чувствительной плотью. Ее возбуждение усилилось, и она выгнула спину, терлась о его пальцы, ища большего, чем мимолетное давление.
— Сожми мои пальцы, — прошептал он. — Покажи мне, как ты можешь взять меня. Я хочу чувствовать эту киску вокруг себя. Я хочу, чтобы ты кончила на мою руку.
Она тихо застонала, его грязные слова вызвали примитивный отклик.
Когда он прижал ладонь к ее клитору, обвел ею набухший бугорок, когда его пальцы вонзились в нее, она кончила в порыве раскаленного добела жара. Ее тело дернулось, и она ударилась головой о стену с криком, который, она была уверена, можно было услышать сквозь музыку.
Лука наклонился вперед и поцеловал ее, проглотив звук, но его пальцы продолжали двигаться внутри нее, мешая ей соскочить с этой карусели.
— Нет, я не могу... не могу снова.
— Да, можешь. Я чувствую это прямо здесь. — Кончики его пальцев скользнули по ее сладкому местечку, и возбуждение скрутилось низко и тяжело в ее лоне.
— Боже. — Она прислонилась к стене, тяжело дыша, ее сосок был забыт под яростным натиском желания.
— Подари мне это. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь снова. — Он двигал пальцами внутри нее, когда его ладонь терлась о ее клитор, и она впитывала его руку в жидкий жар, когда разбивалась, удовольствие поглощало ее, как лесное пламя.
— Così bella (итал. — так красива), — прошептал он, покрывая поцелуями ее шею и подбородок.
Она протянула руку и прижала ладонь к его груди, чувствуя, как его сердце колотится так же бешено, как и ее собственное. Несмотря на только что испытанное облегчение, ее тело было напряжено, и она чувствовала пустоту внутри.
— Еще, — прошептала она.
— Проси.
Габриэль на мгновение застыла. Ей пришлось так отчаянно бороться за уважение к своей работе, что его требование поразило ее до глубины души. И все же она приняла решение оставить офицера Фокса, когда согласилась приехать сюда. В эту единственную ночь, в этой комнате, она могла быть кем угодно. Она могла предаваться своим самым сокровенным фантазиям. Она могла бы отпустить все и просто быть Габриэль.
— Пожалуйста.
— Пожалуйста, что? — Он одобрительно хмыкнул.
— Пожалуйста, трахни меня. — Она никогда раньше не просила мужчину трахнуть ее, и эти слова были греховно восхитительны в ее устах.
— Мне становится жарко, когда ты так сладко умоляешь, bella. — Он сунул руку в задний карман и вытащил презерватив. Он разорвал его зубами, и обертка упала на пол. Он быстро надел его, а потом его руки оказались под ее задницей, чтобы приподнять и прижать к стене.
— Обхвати меня ногами.
Она обвила ногами его бедра, и он вошел в нее одним сильным толчком, погружаясь глубоко в ее влажный жар, заполняя пустоту внутри нее.
— Прими меня полностью. Почувствуй меня. — Он замер, с трудом переводя дыхание.
Боже. Она чувствовала его. Не только в ее киске, но и везде.
Габриэль впилась ногтями в плечи Луки и приподняла бедра, когда он рванулся вперед. Его мускулы напряглись под прохладной хлопчатобумажной рубашкой, его мощное тело двигалось вперед, овладевая ею изнутри и снаружи.
Ей нравились его грязные разговоры, его грубые прикосновения, жар его тела, запах его одеколона, абсолютная самозабвенность, с которой он трахал ее, то, как его бедра прижимались к ее клитору, неумолимо приближая ее к оргазму, который был все вне досягаемости. Абсолютно всё.
Кровь стучала у нее в ушах, и она издала хриплый стон и приподняла бедра, пытаясь получить последний толчок, который мог бы вывести ее за край.
— Если тебе что-то нужно, ты просишь меня. — Он замолчал, глядя на нее сверху вниз, его глаза были такими же дикими, как и ее желание.
— Мой клитор. Боже, Лука. Заставь меня кончить. — Она была так близко, что, если бы ей пришлось, она бы умоляла снова.
Его глаза вспыхнули, и он потянулся вниз между ними, чтобы нежно потереть большим пальцем ее клитор, когда он толкнулся вперед, погружаясь глубже.
— Следуй за мной, — прорычал он. — Я хочу почувствовать, как твоя киска сжимает мой член.
Ее кульминация была сладким ожогом, который вспыхнул вокруг его твердой длины. Она обхватила его ногами, пятки впились в его задницу, голова уперлась в стену, когда она выгнулась навстречу ему, ее киска сжалась вокруг его толстого, твердого члена.
Лука погружался в нее снова и снова, жестко и грубо, первобытно и неистово. Его пальцы впились в ее задницу, бедра двигались, пока он не напрягся и не кончил, застонав, когда выплеснул свое освобождение внутрь нее.
Реальность поразила ее, когда она, тяжело дыша, спустилась вниз. У нее только что была грязная, незаконная встреча с мужчиной, которого она едва знала, просто потому, что он подошел к ней в клубе и сказал, что хочет ее трахнуть. Он сказал, что сделает это. Как будто он знал, что она скажет «да». Как будто это было предрешено заранее. А может, так оно и было.
Она вздрогнула и повернула голову, посмотрела на мини-бар с хрустальной посудой, аккуратно выстроенные бутылки на полках, зеркало на стене, которое показывало их обоих потными и растрепанными, ее губы распухли от его поцелуев.
— Ты в порядке? — Лука покрывал поцелуями ее плечо, щекотка его губ посылала восхитительную дрожь по ее спине.
— Думаю, что да.
Странное напряжение сгустилось в воздухе между ними. Он вышел из нее и поставил на ноги. Она покачнулась, и он поддержал ее, обхватив двумя широкими руками за талию, странно нежный жест для мужчины, который только что трахал ее так сильно, что она знала, что будет чувствовать это в течение следующих нескольких дней.
— Я в порядке. Спасибо. — Она отстранилась, одернула платье, пытаясь примирить то, как она могла чувствовать возбуждение и смущение одновременно. И что им теперь делать? Посидеть на пурпурном диване и выпить? Было уже слишком поздно для разговора «давай познакомимся поближе», так как они пропустили эту часть прелюдии, когда нырнули в главное действие.
Каков был протокол окончания того, что фактически между ними произошло — секс на одну ночь?
— Я... эм. Думаю, мне лучше вернуться к моим друзьям. — Габриэль проглотила комок в горле.
Пока он приводил в порядок свою одежду, она подобрала с пола порванные трусики и засунула их в вечернюю сумочку, которую даже не помнила, как уронила, войдя в альков.
— Было приятно снова увидеть тебя, — сказала она в неловком молчании. Она потянулась к двери, внезапно отчаявшись вернуться к друзьям, к обычному вечеру выпивки, танцев и хорошего времяпрепровождения, который не включал в себя тайный грубый секс в частной комнате с мужчиной, который излучал силу и сочился сексом. Мужчина, который возбуждал ее по той же причине, что и пугал. Мужчина, которого она не могла контролировать.
— Это не последний раз. — Он облокотился на стойку бара, его глаза были пугающе темными на загорелом лице.
— Это наш последний раз. — Она вышла в холл и вошла в лифт как раз в тот момент, когда дверь уже закрывалась.
Пятая
Телефонный звонок Габриэль прозвучал в восемь утра, заставив ее проснуться. Даже после ночи пьянства ей приходилось вставать, чтобы повести Макса на утреннюю прогулку, иначе он был бы в ее комнате и дергал одеяло зубами.
Она перекатилась на бок, чувствуя восхитительную боль между бедер, когда потянулась, чтобы выключить будильник. О чем она думала прошлой ночью?
Или она вообще думала? Она занималась сексом с практически незнакомым человеком в общественном месте. Офицер Габриэль Фокс нарушила закон. Если бы кто-нибудь поймал их, ее могли бы обвинить в «откровенном или грубом распутстве» и «непристойном поведении». Истерический смех клокотал в ее груди. Она даже не задумывалась о том, насколько велика опасность ее незаконной деятельности — быть отстраненной от дела Гарсии или, что еще хуже, потерять работу.
И все же самое безумное заключалось в том, что если бы она могла вернуться назад во времени, то снова сделала бы тот же самый выбор.
Она села, откинув бело-розовое одеяло. Она никогда в жизни не занималась таким сексом, никогда не думала, что секс может быть таким грубым, диким и раскованным. Его грязные разговоры сделали ее мокрой, но не так сильно, как то, как он брал все в свои руки.
«Сними свои трусики. Подними платье. Проси».
Одна только мысль о том, что он говорил, заставляла ее возбуждаться все сильнее. Она просунула руку между ног, представляя, что это Лука прикасается к ней. Его пальцы. Тело. Слова.
«Я хочу трахнуть тебя».
Кто сказал это и ожидал, что это произойдет? Знает ли он вообще, что сделал с ней?