Лука

— Ты дала ему свой номер телефона? — Сисси вытащила кошелек, когда она увидела официантку, подошедшую к столику.

— Нет. — Габриэль пожала плечами, чтобы скрыть разочарование. — Он не спрашивал, и после того, как я сказала ему, что со мной не так просто, я тоже не спросила его номер телефона.

Они допили свою текилу и направились на танцпол. Все еще не оправившись от встречи с Лукой, Габриэль отбросила в сторону свои заботы о работе, угасающую боль от травмы и затянувшуюся печаль о Дэвиде и погрузилась в ритм музыки. Она не могла вспомнить, когда в последний раз ходила на танцы. Когда они встречались, Дэвид был на десять лет старше ее, и уже давно перестал ходить с друзьями в клубы, и она только сопровождала Дэвида на полицейские мероприятия и званые обеды или проводила вечера с ним, расслабляясь перед телевизором. В то время это ее не беспокоило. Дэвид предложил ей любовь и безопасность, о которых она мечтала с тех пор, как умерла ее мать, и комфорт его присутствия того стоил.

В отличие от большинства переполненных клубов Вегаса, в «Гламуре» было достаточно толпы, чтобы оживить танцпол, но не настолько, чтобы не хватало места для движения. В течение следующего часа Габриэль и ее подруги танцевали под хип-хоп и рок DJspun, отбиваясь от слишком дружелюбных парней, ищущих с кем перепихнуться, и пялясь на некоторые сумасшедшие клубные наряды немного более молодой толпы.

— Я думаю, что пришло время снова заглянуть в бар, — крикнула Николь, когда ди-джей включил басовый тяжелый хаус-микс.

Все еще погруженная в свой кайф, Габриэль не была готова уйти. Она открыла рот, чтобы возразить, и снова закрыла его, когда ее кожу начало покалывать от осознания происходящего. После визуального осмотра быстро редеющей танцплощадки, она посмотрела на приватные балконы, нависающие над танцплощадкой.

Лука.

Дрожь возбуждения пронзила ее тело, когда она увидела, как он небрежно потягивает свой напиток, его ленивый взгляд легко скользил по ее телу. Он наблюдал за ней с тем же острым интересом, что и в тот момент, когда она вошла в его ресторан.

Габриэль задрожала под его пристальным взглядом. От него исходила сила. Контролируемая мощность. Не потому, что он был единственным мужчиной в клубе, одетым в костюм, а из-за того, как он его носил: пиджак расстегнут, рубашка без галстука, шея открыта, чтобы показать его жилистое горло и темные линии татуировки. Лука, который собирался выйти на охоту. Он скрывал под поверхностью что-то дикое, что его костюм не мог утаить. Он обладал дерзким высокомерием человека, который безнаказанно нарушает правила. Человек, который ничего не боялся. Очень, очень опасный человек.

Дрожь осознания пробежала по ее телу, пробуждая самые темные желания, потребности, которые она никогда не выражала, даже с Дэвидом. Она понятия не имела, что происходит между ними, почему она позволила себе увлечься, но с ее телом, наполненным жидкой храбростью, глубоким басом, отбивающим первобытный ритм, она отбросила осторожность и танцевала для него, чувственно и раскованно, позволяя музыке унести ее.

Безумные мысли проносились в ее голове. Образы рвущейся одежды, губ, зубов и языков, крепких рук на ее груди, бедрах, заднице, пота, скатывающего по коже. Она представила, как он целовал ее в ресторане, пожирал ее, забирая все, что она могла дать, и требуя большего. Он бы просунул руку ей под юбку, прижал твердый гребень своего желания к ее животу. А потом он затащил бы ее в переулок, сорвал бы с нее одежду и жестко трахнул, прижав к холодной кирпичной стене, шепча ей на ухо красивые итальянские слова.

В животе образовалась боль и распространилась до пальцев рук и ног. Она никогда раньше не испытывала такого желания. Она никогда не хотела мужчину так, как хотела Луку. Дэвид был нежным, осторожным, консервативным любовником, который никогда не ревновал и не интересовался игрушками, играми или занятиями любовью где-либо, кроме постели. Хотя она принимала его таким, какой он есть, крошечная, предательская часть ее хотела большего. Глубоко в своих самых потаенных уголках она хотела, чтобы ею владели. Она хотела, чтобы ее возлюбленный желал ее так сильно и всецело, чтобы ничто не стояло у него на пути.

Лука был именно таким человеком. Она видела это по тому, как он прикасался к женщине у входа в ресторан, как наполнял комнату силой своего присутствия, как смотрел на нее. Он весь сочился грубой дикой силой, жидким сексом, и она хотела, чтобы он увидел, что прямо под поверхностью ее кровь тоже была горячей и дикой.

Сисси взвизгнула и замахала рукой. Исчезнув в толпе, она вернулась с мужчиной на буксире.

— Это Рон, мой друг по юридической школе, — прокричала она сквозь музыку. — Он здесь с парой друзей. Они там, в баре.

Габриэль подняла голову, ее плечи чуть опустились, когда она увидела пустой балкон. Лука исчез.

— Конечно. Пойдем.

Они направились к бару, и Рон представил своих друзей, но Габриэль не могла сосредоточиться на разговоре. Она то и дело поглядывала на балкон, гадая, не появится ли Лука. Он пришел в клуб, или он где-то в толпе искал ее? Но почему он пришел за ней? У него была женщина в зеленом платье и ресторан, которым он должен был управлять.

— Не похоже, что ты хорошо проводишь время, — сказал Рон, когда его друзья болтали с Николь и Сисси у бара. Его веки были полуопущены, и он явно слишком много выпил.

— Мне показалось, что я увидела знакомого. —



Она заставила себя улыбнуться. — При таком освещении трудно что-либо разглядеть.

— Сисси сказала, что ты хочешь повеселиться сегодня вечером. — Он скользнул рукой вокруг ее талии. — Я специалист в том, чтобы влезть в трусы.

— Я не такой вид развлечения ищу. — Она фыркнула от смеха и потянула его за руку.

— Buonasera (итал. — добрый вечер), Габриэль.

Сердце Габриэль взволнованно подпрыгнуло от глубокого баритона голоса Луки. Она оглянулась через плечо, и ее улыбка исчезла, когда она увидела, что он сердито смотрит на нее. Это был не Лука, которого она видела в ресторане. Его глаза были холодными, темными и сосредоточенными не на ней, а на мужчине рядом с ней.

— Проблемы? — спросил Лука.

— Ничего такого, с чем бы я не справилась, — она улыбнулась Рону. — Это тот самый друг, которого я, кажется, видела. — Взгляд Рона скользнул по Луке, и он попятился, явно не желая бросать вызов человеку, который выглядел так, словно только и ждал повода, чтобы схватить его за горло.

— Да, я помню. — Лука тихо усмехнулся, глядя ему вслед. — Ты сказала мне в больнице, что можешь сама о себе позаботиться, и все же каким-то образом тебя подстрелили.

— Я почти уверена, что у Рона не было пистолета.

— А если бы он у него был? — Лука обнял ее за талию и притянул к себе откровенно собственническим движением, от которого по ее спине пробежала восхитительная дрожь.

Наполненная адреналином, что он пришел ради нее, она смело наклонилась и прошептала ему на ухо:

— Он есть у меня.

— Девушки с оружием занимают первое место в моем списке фантазий. — Ничуть не удивившись, он одобрительно хмыкнул.

— Я женщина, а не девочка.

— Да, ты женщина. — Его взгляд упал на ее грудь, и она почувствовала, как затвердели ее соски. — Sei una donna molto bella (итал. — ты очень красивая женщина).

— Я не знаю, что это значит, но это звучало сексуально.

— Ты думаешь, что я сексуален. — Это было утверждение, а не вопрос, и она рассмеялась, когда медленная, удовлетворенная улыбка появилась на его губах.


— Верно, но я подозреваю, что ты уже знал об этом. Ты можешь соблазнить женщину, даже не открыв рта.

— Я что, соблазняю тебя? — Его рука опустилась ниже, поглаживая ее попку.

— А ты хочешь соблазнить меня?

— Я хочу тебя трахнуть, — прямо сказал он.

Застигнутая врасплох его смелым заявлением, она ответила не сразу. Если бы он был любым другим мужчиной, который сказал бы ей, что хочет ее трахнуть после того, как дважды встретился с ней, она бы посмеялась над ним. Но она научилась доверять своим инстинктам на работе, и инстинкты говорили ей, что Лука не причинит ей вреда. По какой-то необъяснимой причине ее сильно влекло к нему. И после двух лет оцепенения, эмоции и ощущения, проходящие через ее тело сейчас, были невероятным потоком. Почему бы не провести с ним одну ночь? Одна ночь, когда она сможет освободиться от печали прошлого и стресса настоящего. Одна ночь, когда она сможет сделать то, на что раньше у нее никогда не хватало смелости. Одна ночь, когда она снова сможет жить, чувствовать, дышать. Одна ночь страсти.

— А как насчет женщины, которая целовала тебя на улице?

— Это был дружеский поцелуй, — он пренебрежительно поднял руку в воздух. — Мы больше не вместе.

— Тогда, я думаю, твое желание сбудется. — Она склонила голову набок в приглашении, и он покрыл поцелуями изгиб ее шеи, посылая поток желания прямо в ее сердце. Кто эта сексуальная, бесстыдная женщина и где она пряталась всю свою жизнь?

Лука скользнул рукой по ее бедру, проведя большим пальцем по животу.

— Моя машина стоит снаружи.

— Когда я прихожу с друзьями, то с ними и ухожу. — Его высокомерие позабавило ее, но, в конце концов, он все еще был незнакомцем, и ее готовность пойти на риск зашла слишком далеко.

— Балкон. Вверх по лестнице. К нему примыкает отдельная комната, — не раздумывая ни секунды ответил он.

— Пойдем. — Прежде чем она успела утратить эту вновь обретенную уверенность, она сжала его руку и, сказав несколько ободряющих слов Николь и Сисси, повела его через танцпол. Или, по крайней мере, она пыталась вести его за собой. Но он быстро подошел к ней и притянул ее к себе среди толпы вздымающихся тел.

— Иди в уборную, — прошептал он ей на ухо. — Сними свои трусики.

Она подняла бровь, встряхнула волосами, собираясь с мыслями.

Она никогда не была с таким властным мужчиной. Какая-то часть ее предупреждала, что она не сможет вынести слишком много властности, но другая часть, та, что проснулась, когда Лука впервые появился в клубе, хотела знать, каково это.

— Почему бы тебе этого не сделать?

— Потому что, как только я доставлю тебя туда, где смогу трахнуть, я не буду сдерживаться. — Его глаза вспыхнули, и он так сильно прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание. — Если ты заботишься об этих трусиках, то пойдешь и снимешь их. Иначе я разорву их в клочья.

Боже, он говорил самые волнующие вещи. Как будто его вырвали прямо из ее фантазий и сделали реальным. Она обхватила рукой его шею, наклонилась и прошептала ему на ухо:

— Сорви.

— Такая чертовски горячая, — пробормотал он, схватив ее за руку и наполовину потянув, наполовину повел к лифту из позолоченного стекла.

Лифт со свистом поднял их в длинный узкий коридор с шестью занавешенными альковами. Лука подвел ее к самой дальней от лифта занавеске и отодвинул ее в сторону, пропуская внутрь.

В алькове, отделанном пурпуром и золотом, в одном углу стояла небольшая барная стойка, а в другом — диванчик. Толстый пурпурный ковер покрывал пол. Отдельная занавеска вела на балкон. Она отодвинула ее в сторону и увидела Николь и Сисси, танцующих с друзьями Сисси возле сцены.

— Ты чувствуешь себя в безопасности, bella?

Она переводила взгляд с одной занавески на другую. Никаких дверей. Ничто не могло помешать кому-то войти прямо сюда, кроме золотой веревки, которую он повесил снаружи, указывая, что балкон был занят. Но она чувствовала, что на самом деле он задал не этот вопрос. Он хотел знать, чувствует ли она себя в безопасности с ним. Практически с незнакомцем. Даже если бы ее полицейская подготовка не дала ей навыков самозащиты в опасных ситуациях, ответ был бы тем же самым, просто потому, что он решил этот задать вопрос.

— Да.

— Сюда может войти кто угодно. Тебя это устраивает?

Ее зубы царапнули нижнюю губу. Технически то, что они делали, было незаконно, поскольку альков считался общественным местом, и даже в Неваде публичный секс считался уголовным преступлением. Габриэль никогда не нарушала закон, хотя была готова нажать на курок, когда вошла на склад в поисках Гарсии, если бы он оказал хотя бы намек на сопротивление при аресте. Она также никогда не занималась грязным, грубым сексом в общественном месте с мужчиной, которого едва знала, но она была почти одурманена пробужденным чувством, и ничто не могло остановить ее сейчас.

— Да.

— Подними платье.

Все ее тело вытянулось по стойке «смирно». Никто никогда не говорил с ней так раньше, но она хотела большего.

Не сводя с него глаз, она медленно подняла платье выше бедер, пока он сокращал расстояние между ними. Не сводя с нее глаз, он сорвал с нее трусики.

Она задохнулась, когда прохладный воздух обдал ее киску, но это только раздуло пламя ее желания. Страх и возбуждение вызвали химическую волну в ее мозгу, почти как кайф. Теперь пути назад не было, и ее рот наполнился слюной от предвкушения. Она не могла вспомнить, когда в последний раз была с мужчиной. Ее немногочисленные попытки заняться сексом после смерти Дэвида были полной катастрофой — от отталкивающих фотографий Дэвида по всему дому до чувства вины за то, что она предала его, и отсутствия влечения к мужчинам, которых она приводила домой.

Но сейчас она ничего этого не чувствовала. Дэвида здесь не было. Она дала себе разрешение наслаждаться ночью вне дома. И она никогда не была так сильно возбуждена, как сейчас, ее киска была скользкой и пульсирующей, ее тело горело жаром, который не имел ничего общего со светом наверху.

Лука сбросил пиджак, и тот упал на пол. Одна рука обвилась вокруг ее бедра, чтобы обхватить попку, в то время как другая сжала ее волосы, туго скручивая их. Он притянул ее к себе и потянул ее голову в сторону, располагая ее так, чтобы она могла припасть к его губам. Она хотела этого, хотела его. Габриэль обвила руками его шею, прижимая себя к его горячему, мускулистому телу.

Он крепко поцеловал ее, и у нее перехватило дыхание, его язык скользнул по ее рту, как будто он хотел завладеть ею. В его поцелуе не было ни мягкости, ни прикосновения губ, ни шепота по ее коже. Его поцелуй был грубым и диким от голода, который соответствовал ее собственному.

Габриэль рано научилась быть сильной и уверенной в себе, что было единственным преимуществом в заботе о себе, когда зависимость ее брата поглощала каждую минуту времени ее отца и мачехи. Но иногда ей просто хотелось отпустить, позволить кому-то другому взять все под свой контроль.