Лука

— Я снова пытался дозвониться до Маленького Рики, но никто не ответил. Ты хочешь отрезать Джейсону один палец, чтобы убедиться, что он говорит правду?

— Пусть говорит.

— Я не лгу, — Джейсон с хрипом выдохнул. — Он был здесь. Я отдал ему деньги, и он слинял.

Лука внимательно посмотрел на Джейсона. Этот парень был пронырой. В этом не было никаких сомнений. Лука проверил его и выяснил, что он пять раз был осужден по обвинению в мошенничестве, дважды объявлялся банкротом и пользовался дурной репутацией у местных кредиторов. Удивительно, что у него еще остались ноги. Но Лука был чертовски уверен, что он не солгал насчет того, что отдал деньги Маленькому Рики.

— Ты видел, куда он пошел после того, как получил деньги? Он тебе что-нибудь сказал?

Джейсон пожал плечами.

— Он сказал, что собирается перейти улицу и перекусить. Он спросил, не хочу ли я пойти с ним, но у меня приехал грузовик с заказами.

Предупреждающая дрожь пробежала по спине Луки, и он встал, притворяясь спокойным, что не чувствовал ни в малейшей степени.

— Майк даст тебе свой номер. Свяжись с ним, если Малыш Рики снова появится или ты что-нибудь о нем услышишь. Если мы его не найдем, ты будешь должен нам деньги.

— Но я заплатил, — запротестовал Джейсон.

— Я скажу тебе, что я собираюсь сделать, — Лука похлопал Джейсона по спине. — Я откажусь от платы за защиту и просто буду брать маленький процент от прибыли. Как насчет этого?

— Насколько маленький? — Джейсон с сомнением посмотрел на него.

— Для тебя, stronzo (итал. — засранец).… — Лука улыбнулся. — Крошечный.





Четырнадцатая




— Я буду членом Мафии, как и ты, — просиял Маттео, когда Лука открыл входную дверь в «Иль Таволино». Он не переставал болтать с тех пор, как Лука сказал ему, что позволит ему сегодня переночевать у него, чтобы наверстать упущенное за прошлую субботу. Лука винил во всем Габриэль. Она сломала стены, которые он воздвиг вокруг своего сердца, и заставила его поверить, что он способен чувствовать. Теперь из него хлынули самые разные эмоции. Неприятные эмоции, включая чувство вины.

Пусть Маттео и не был его биологическим сыном, но это не имело значения, так как в глазах всех знакомых, Лука был его отцом. Ему нужно было начинать проявлять к мальчику хоть какую-то любовь, потому что он не хотел, чтобы тот в конце концов стал озлобленным и жестоким, как Джина.

— Я буду носить костюмы, оружие, ездить на шикарных машинах, и люди будут уважать меня и называть Доном Риццоли.

— Я всего лишь владелец ресторана, — ровным голосом произнес Лука, пытаясь пройти тонкую грань между правдой и ложью. — Не говори людям большее. Я знаю, что гораздо интереснее думать, что поскольку мы итальянцы, то являемся частью Мафии, но не каждый итальянец является мафиози.

— Но ты мафиози, — взволнованно сказал Маттео. — И Паоло тоже хочет стать мафиози. Он сказал мне, что хочет, чтобы ты гордился им.

Лука бросил вопросительный взгляд через плечо на Паоло. Они забрали его после обеда, чтобы помочь с поисками Маленького Рики, и он уже перебарщивал со своей гиперреактивностью, когда Лука ожидал, что он просто извинится. Он не был уверен, то ли парень переигрывает, потому что беспокоится, что облажался, то ли просто рад видеть их спустя неделю, которую Лука дал ему, чтобы остыть.

Не то чтобы сейчас его это волновало. Прошло уже три дня с тех пор, как кто-то видел Маленького Рики. Его команда проверила больницы, тюрьмы, бары и рестораны, а также друзей и семью. Его машина все еще стояла за рестораном, квартира была нетронута, и никто не звонил, чтобы попросить выкуп. Маленький Рики никогда не упускал случая получить деньги, но Лука не допускал возможности, о его побеге. Он был хорошим солдатом и одним из самых преданных членов команды Луки. Оставалось лишь два варианта: либо он крыса и попал под защиту свидетелей, либо его прихлопнули.

Лука отправил Паоло в свой кабинет, а Маттео повел на кухню. По пятницам ресторан открывался в середине дня, предоставляя ему достаточно времени, чтобы поговорить с Паоло и сделать последний осмотр до прихода клиентов.

— Мы не говорим о семейных делах вне семьи, — предупредил он сына.

— Omertа, — произнес Маттео по-итальянски с безупречным акцентом. — Я знаю. Нонна говорит, что это означает молчание. Мы должны держать все в секрете. Я умею хранить секреты, папа. Я никому не говорил, что Нонна разрешает мне смотреть с ней «Крестного отца». Это ее любимый фильм. Ей нравится часть, где мужчина гладит кошку.

Лука сделал мысленную пометку поговорить с матерью о подходящих фильмах для шестилетних детей и усадил Маттео рядом с Майком.

— Поздоровайся с кузеном Луисом. Ты пообедаешь с ним пока я буду занят разговором с Паоло. Проследи, чтобы он не съел все на кухне.

— Почему ты называешь кузена Луиса «Майком», а я должен называть его «Луис»?

— Потому что так оно и есть. — Он не хотел, чтобы Маттео знал ганстеров по прозвищам. В жилах Маттео не текла кровь Риццоли, и, хотя технически Лука был его отцом, он не хотел, чтобы Маттео вмешивался в его мир. Он был гражданским, и ему нужно было вести мирную жизнь.

— Это потому, что Майк — его мафиозное прозвище? — спросил Маттео, демонстрируя, что он гораздо лучше осведомлен о происходящем, чем предполагал Лука. — Как Вёрджил «Турок» Солоццо в «Крестном отце»?

Иисусе. Его матери нужно было объясниться.

— Майки Мускулс — это его прозвище, — сказал Лука, пытаясь найти объяснение, которое не выдало бы слишком многого. — Он получил его, потому что никогда не пропускает ни одного дня в спортзале. У многих парней есть прозвища, особенно если им не нравится их настоящее имя. Настоящее имя кузена Фрэнки — Рокко, но, когда он переехал в Вегас, ему захотелось новое имя, и к нему приклеилось Фрэнки Голубые Глаза, потому что ребята узнали, что он любит петь песни Фрэнка Синатры.

— А что если я захочу новое имя?

Лука нахмурился. По обычаю, вхожий в Мафию мужчина называл своего первого сына в честь деда. В результате он последовал традиции и назвал своего сына Маттео. Джина ненавидела это имя и в конце концов отомстила. Ни один истинный первенец крови Риццоли не будет носить имя своего деда.

— А что не так с Маттео?


— Да ничего, — сказал Маттео. — Но это не так круто, как Майки Мускулс.

Майк ухмыльнулся и стукнулся кулаками с Маттео, прежде чем они направились к холодильнику, чтобы приступить к еде. Направляясь в свой кабинет, Лука проверил телефон. От Габриэль по-прежнему не было вестей. Он писал ей несколько раз после инцидента в «Ред 27», но она не отвечала, и он не давил на нее. Ссора в переулке высветила фундаментальное различие между ними, которое ему нужно было обдумать, если они собирались быть вместе.

Если она хотела быть вместе с ним, конечно. Может быть, она чувствовала, что их разногласия непримиримы, и это был ее способ расстаться с ним.

— В чем дело, босс?

В чем дело, босс? Что, черт возьми, случилось с Паоло?

— Убери свои гребаные ноги с моего стола и сядь прямо. В следующий раз, обращаясь ко мне, сделай это с уважением, или я попрошу Майка преподать тебе пару уроков.

Лука сел напротив и уставился на своего теперь уже раскаявшегося подражателя.

— Нам нужно поговорить о том, что произошло на прошлой неделе. Избиение парней — это не то, что нравится большинству из нас. Вот почему у нас есть такие парни, как Фрэнки. Коза Ностра берет таких парней, как он, и выбивает из них гребаное сочувствие, пока от них не остается ничего, кроме холодной твердой оболочки. Но иногда мы должны пачкать руки. Когда кто-то портит то, что принадлежит тебе, ты должен все исправить, особенно если это касается твоей семьи или девушки.

— Это больше не повторится, мистер Риццоли.

— Может да, может нет, — сказал он, не совсем веря в извинения, учитывая язык тела Паоло — сгорбленного в кресле, скрестившего руки за головой, как будто они обсуждали погоду. — Кто знает? Иногда у тела есть собственный гребаный разум, но в этой семье, как бы плохо ни было, мы не убегаем. Ни от чего. Мы встречаемся с нашими врагами так же, как и со своими страхами. Только вперед. Запомни это, и в следующий раз подумай, прежде чем будешь действовать.

— Будет сделано, босс.

Что-то было не так. Обычно Паоло краснел всякий раз, когда его отчитывали, и сворачивался в клубок. Он всегда отчаянно старался угодить и становился почти нечленораздельным, когда делал что-то не так. Парень перед ним говорил все правильные вещи, но он был так беспечен, что слова не звучали правдиво.

Он наклонился вперед, собираясь продолжить разговор, но в дверь постучал Ленни.

— Я ухожу, мистер Риццоли, но к вам посетитель. Леди. Она была здесь несколько недель назад со своими друзьями. Она говорит, что ее зовут Габриэль.

Габриэль.

Должно быть, она пришла извиниться за то, что игнорировала его сообщения. Он приложил символическое усилие, чтобы притвориться, что она была просто еще одной из многих женщин, которых он трахал и которые приходили умолять о большем, что он легко сможет спровадить ее сладкими словами и извинениями, и никто и никогда не сможет встать между ним и его преступной семьей. Но его член не слушал. И его гребаное сердце тоже. Она владела им, и, если кто-то и будет умолять о большем, так это он.

Он отослал Паоло на кухню и попрощался с Ленни, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Но все усилия были потрачены впустую, как только он вошел в ресторан. Его кровь взревела, когда он увидел ее, стоящую у входа. На ней были обтягивающие джинсы, заправленные в длинные черные сапоги на высоком каблуке, обтягивающая красная майка и кожаная куртка, едва прикрывавшая талию. Ее длинные светлые волосы были распущены и рассыпались по плечам золотым водопадом, который вернул его мысли к их ночи в коморке в «Ред 27», когда он сжал ее волосы в кулак и…

— Мне нужно поговорить с тобой. — Она откинула волосы, и он живо представил, как эта золотистая прелесть растекается по ее спине, когда он трахает ее на своем столе.

— Конечно, bela. Мы можем поговорить в моем кабинете.

Вот оно. Прекрасный момент. Он напустил хладнокровие, спокойствие и отстраненность. Вот он — первый шаг к расставанию, где цена запретной любви оказалась слишком высока, в следствии чего она пришла попрощаться.

Она сократила расстояние между ними, пока он не почувствовал жар ее тела, не почувствовал аромат ее духов. На лбу у него выступили капельки пота, и он сжал кулак, чтобы не обнять ее и не притянуть к себе для поцелуя.

— Я просто пришла сообщить тебе, что двое парней, которые стреляли в мою квартиру, найдены, — прямо сказала она. — Они мертвы.

— Рад слышать, что они больше не побеспокоят тебя. — Ему не составило труда сохранить спокойное лицо. Он лгал копам и раньше, и мог сделать это снова.

— Это были албанские наемные убийцы. — Ее губы сжались.

— Интересно.

— Джефф считает, что их нанял кто-то другой...

— Ты была с Джеффом? — Глаза Луки сузились при слове «Джефф», и он не понял, что она сказала после того, как имя ублюдка слетело с ее губ.

— Мы работаем вместе. Ну, уже не в одной команде. Он все еще в Отделе по борьбе с наркотиками, а я в Отделе грабежа. Но мы оба на одном этаже.

Моя.

При мысли о том, что Джефф находился рядом с Габриэль, его захлестнула волна гнева. Мало того, Джефф видел ее каждый день. Джефф, вероятно, думал обо всем, что хотел сделать с ней в постели, пока они вместе обедали. Когда она шла по коридору, он смотрел на ее красивую попку, на то, как ее волосы ниспадали на спину, на ее пышные изгибы и длинные ноги. И если она обернется, Джефф посмотрит туда, куда должен смотреть только Лука...

Из-за этого пришел конец хладнокровия, спокойствия и чертовой незаинтересованности. Он дал ей неделю, и теперь Джефф заходил на его территорию. К черту правила и риск. К черту десять заповедей Мафии. Он хотел ее, и он найдет способ сделать так, чтобы это сработало, и осуществить счастливый конец, где никто не умрет.

— Ты знаешь что-нибудь о том, как албанцы оказались на обочине дороги? — спросила она. — У них был сицилийский…

Тонкий, пронзительный крик оборвал ее. Сердце Луки бешено заколотилось, и не только из-за вопроса, на который он не был готов ответить.

— Маттео! — он побежал на кухню, распахнул вращающуюся дверь и резко остановился, увидев Маттео, стоящего перед морозильной камерой с белым лицом и широко раскрытыми глазами. Майк и Паоло стояли позади него в таком же шоковом состоянии.

— Папа! — Маттео подбежал к нему и бросился в объятия. Лука поднял сына, прижимая к себе дрожащего мальчика, и подошел к Майку.

— Что в морозилке? — пробормотал он.

— Маленький Рики, — голос Майка дрогнул. — Он подвешен вниз головой, голый, с перерезанным горлом, и на его гребаной груди вырезана буква Г. Я уже позвонил Фрэнки.