Лучшие враги

– Тетушка Мириам, видимо, об этом много знает.

– Я не про тебя, Энни, – быстро оговорилась кузина. – Ты, конечно, не такая.

– Безусловно, – не скрывая иронии, отозвалась я.

Странный разговор, в котором меня пытались выставить – ну – черной ведьмой, действительно частенько внутри просыпавшейся, прервало появление запыхавшейся служанки, встречавшей меня в день приезда.

– Госпожа Эбигейл, там пришел человек!

На пороге она запуталась в длинном платье и ворвалась на веранду головой вперед. Чепец слетел, открывая рыжеватые мелкие кудряшки. Девица попыталась его натянуть, но вырез оказался на затылке, и лицо полностью скрылось за тканью, как за непроницаемой маской. С возрастающим интересом, мысленно гадая, чем закончится бой – победой чепца или же человека, – я следила, как она в панике принялась крутить норовистую штуку. Наконец волосы оказались покрыты, лицо, наоборот, открыто и окружено мелким рядом крахмальных жестких рюшек. Я с интересом следила за этим совершенно потрясающим зрелищем, а девушки вокруг явно волновались.

– Да что ты тянешь-то? – не выдержала Эбби.

– Ребенка в учение привели! – выдохнула она с раскрасневшимися щеками.

– Наконец-то! – охнула дочь замкового смотрителя, взволнованно поднимаясь из-за стола. – Думала, никогда не дождемся! Госпожа директор, пойдемте посмотрим на нашу долгожданную девочку! Надеюсь, она не обделена магическим талантом!

То есть набор в будущую школу шел не так бойко, как мне пытались представить.

– На долгожданного мальчика, – поправила горничная.

Чародейки замерли, пытаясь принять неожиданную и несколько неловкую новость о роковом несовпадении.

– Не расстраивайся, Эбби! – Как всегда, Люси источала оптимизм. – Если у него длинные волосы, то привяжем бантики.

Я попыталась замаскировать ехидный смешок покашливанием в кулак. Судя по острому взгляду Эбигейл, которым она пыталась пришпилить меня к стулу, как бабочку в гербарии, вышло паршиво.

– В любом случае с человеком надо поговорить, – произнесла она, поднимаясь из-за стола и поправляя белый кружевной воротничок. – Так ведь?

– Энни, а ты не идешь? – позвала Люсиль уже из дверей.

Честно сказать, я была не настолько любопытна, так что только помахала рукой. Однако не успела насладиться пятью минутами в чудесном единении с пирожными и воздушными зефирками, как горничная вернулась:

– Госпожа чародейка, вас зовут!

Я не донесла до рта насаженный на кончик вилки бисквит и уточнила:

– Очень надо?

– Человек-то к вам пришел.

– Опять?! Святые демоны, когда они уже закончатся…

В холле царила испуганная тишина. Подружки-чародейки стояли в сторонке и тихо, но очень ехидно что-то обсуждали. Если бы взгляды Эбигейл, побледневшей от ледяного гнева, умели превращать людей в умертвия, то замок наполнился бы отрядом зомби-дев в разноцветных платьях с цветочными рисунками.

– К тебе, – проговорила Эбби, с трудом сдерживая злость. Похоже, роль главы армии живых покойниц была отведена мне.

А перед дверьми стоял владелец посудной лавки с мальчиком лет восьми на вид. Может, старше или младше, я плохо разбираюсь в возрасте детей.

– Госпожа чародейка! – вскрикнул лавочник.

Как там его вчера назвали? Март? Марс?

– Тебя как зовут? – резко спросила я, чтобы не терзать память.

– Мирн, – поспешно подсказал он. – Я пришел к тебе, а они про какую-то школу талдычат. Слов не хватает объяснять, что я про школу вообще ничего не знаю.

Краем глаза я увидела, как Эбби, взметнув длинную юбку, развернулась на пятках. В гулком холле раздался стук каблуков, зашуршали платья ее подружек.

– Не расстраивайся, кузина, – тихо уговаривала Люсиль. – Когда-нибудь и к тебе обязательно приведут учеников. Все равно школа для девочек, а в учебной башне еще идет ремонт…

Расстояние заглушило и увещевания, и шепотки чародеек.

– И зачем ты здесь, господин проклятый? – спросила я, скрестив руки на груди и высокомерно задрав подбородок, чтобы он не думал, будто его встретили с радостью и распростертыми объятиями.

– Понимаешь, госпожа чародейка, я же позавчера-то заговорил!

– Слышу.

– А потом вдруг расчихался от селегерского кваса с хреном да как запел! Никогда не умел, а сейчас любого солиста перепью… перепою! Все, как ты обещала, – вдохновенно делился он успехами. – Показать?

– Воздержись, – категорично выставила я ладонь.

– Вечером иду на прослушивание в церковный хор. Вчера весь день слова учил.


– С тобой, гений торговли и песнопений, все ясно, а мальчика-то чего припер? – кивнула я на ребенка, смотрящего на меня большими блестящими глазами.

– В ученье! – объявил он и чуточку подтолкнул ребенка вперед. – Держи его! Учи и радуйся!

– Он у тебя нелюбимый сын, что ли? – кивнула я на ребенка.

– Племянник, – моргнул торговец.

– Оно и заметно.

– Любимейший! – возмутился он.

– В таком случае чем он провинился, что ты его выкрал из дома и решил продать ведьме?

– Хороший же мальчик! – не понял лавочник. – Научишь его всему. Колдуном станет, будет людей петь учить. Как ты меня научила.

На секунду я прикрыла глаза, вспомнила десять проклятий, способных лишить ушлого лавочника голоса, новоприобретенного певческого таланта, а заодно великого знания, как добраться до замка Истван. Покончив с медитацией, спокойно велела:

– Иди вон.

– А как же мальчик? – расстроился Мирн. – Точно не хочешь взять? Нет, люди говорили, что ты всех отшила и отправила по домам, но я надеялся, что мы, старые приятели, сумеем уж договориться. Я подпишу договор. Кровью! Если, конечно, очень надо.

Жадной до человеческих душ темной магии было надо. Ей страшно понравилось предложение. «Бери чадо! – стучало в висках. – В хозяйстве пригодится!»

– Мальчика ты забираешь с собой, – решительно отказалась я от сделки и сомнительного удовольствия лет двадцать содержать дитя, а если мальчику понравится, то дольше. – Доберись домой благополучно и верни ребенка матери.

– Слушай, чародейка, раз уж племянника не берешь, может, просто сковородок купишь? – неожиданно предложил лавочник Мирн.

– Каких сковородок? – только и сумела проговорить я, сбитая с толку тем, как быстро от торговли детьми мы перешли на торговлю хозяйственной утварью.

– Стой здесь и никуда не уходи! – попросил лавочник и метнулся к входной двери. Вынырнув наполовину на улицу, он втащил в холл холщовый мешок с какой-то дребеденью. Тяжелую поклажу тянул по полу, а та самая дребедень непотребно грохотала, тревожа спящих вечным сном духов Иствана.

– Ты же не притащил в замок сковородки? – вкрадчиво уточнила я, упирая руки в бока.

– Я подумал, что котелок ты уже купила, а как же теперь без чугунной сковородочки? Совершенно невозможно! – невнятно бубнил он, согнувшись в три погибели и пытаясь зубами развязать веревку, перетягивающую горловину.

– Замри! – рявкнула я.

Чтобы ко мне приходили заключать договор, а в итоге попытались что-то продать, такого еще не случалось! Я прикрыла на секундочку глаза, снова быстренько повторила пять названий проклятий. Пауза определенно помогла, и мне удалось говорить размеренно.

– Иди, удачливый Мирн, – произнесла я, – и радуйся, что пришел с ребенком в замок, иначе возвращался бы в город на четвереньках. С мешком сковородок на спине.

– Но люди сказали, что ты замуж зимой выходишь, – озадачился Мирн. – А как же ты без сковородки с мужем будешь договариваться? Если что не по тебе, тюкнула его по голове, сразу станет как шелковый. Женщины эти сковородки гребут лопатами и своим подружках советуют. Отбоя от покупательниц нет.

Откуда все, и даже продавцы посуды, знают, как правильно жить с мужьями? Сначала приготовить на чугунной сковородке ужин из морского огурца. Без рецепта и темной магии, но с очень большой любовью. А если откажется есть из страха за здоровье, то прихлопнуть той же промасленной сковородой по макушке. Какое-то универсальное средство для счастливой семейной жизни! До первой годовщины, в смысле, до юбилея, правда, не дотянешь, но это мелочи. Мужа в умертвие, если что, можно превратить.

– Кстати, а лопата не нужна? – словно прочел он мои мысли.

– Какая лопата? Которой сковородки гребут? – вкрадчиво уточнила я.

На долю секунды мне показалось, что Мирн надо мной издевался. Надо мной! Темной чародейкой, способной проклясть его одним подмигиванием. Но еще удивительнее было то, что он выглядел абсолютно серьезным.

– Очень полезный в хозяйстве инструмент.

– Каком еще хозяйстве?

– В приусадебном, конечно. Ну и погонять опять-таки можно… мышей там, мужа. – Он почесал затылок. – А если со сковородкой по макушке перестараешься, так вообще станет вещью незаменимой. Без лопаты на заднем дворе под кустиком трупец не прикопаешь.

– То есть лопаты ты тоже притащил, – резюмировала я. – С пожеланиями счастливой семейной жизни.

– Нет, но после предоплаты…

– Ты кочевой торгаш или серьезный лавочник? – хохотнула я, изумляясь невиданной наглости.

– Я свободный художник! – нашелся он. – У вас здесь кухня большая, работников много. Вдруг кто-то захочет готовить пресветлому в личной сковороде?

– Пока прошу по-хорошему: пошел вон, – дружелюбно предложила я и сделала приглашающий жест рукой. С ладони соскользнул и полосой на мраморный пол лег черный дымок, а когда растаял, загорелась пульсирующая красная стрелка, указывающая на входные двери. Чтобы, так сказать, не оставлять после слов «пошел вон» простора для фантазии.

Мальчик из интереса наступил на стрелку носком потрепанного ботинка. Дымок щупальцем опутал худую ногу, заставляя испуганно отпрянуть. Что говорить, темной магии нравился подарочек, и сделка нравилась, а вот мне не очень. Умертвий я опасалась куда меньше детей. С воскрешенными, по крайней мере, было понятно, что делать: или кормить, или упокоевать.

– В общем, в кухню не пустишь? – канючил между тем лавочник, явно не желая покидать богатый замок без прибыли в деньгах и без убыли в любопытных мальчиках. – Повара по-всякому лучше в сковородках шарят…

Я цыкнула. С тяжелым вздохом он закинул мешок за спину, взял племянника за плечо и пошаркал на выход. Но далеко не ушел.