Лучшая фантастика

– Что?

– По крайней мере некоторые из них. Вы не обратили внимания, что за последние годы охранники и полицейские в торговых центрах просто исчезли?

– Их заменили дроны. Чем копы в торговых центрах лучше водителей такси или разносчиков пиццы?

– Дроны не восстают против тебя, когда воцаряется Закон джунглей. В какой-то момент до однодесятников дошло, что их частные армии могут растерять свою покорность, когда погаснет свет. Могут просто взбунтоваться и захватить все эти апокалиптические бункеры. Насколько я слышал, за последние десять лет без работы осталось много парней с ближневосточными паспортами. Кто-то из них наверняка недоволен. Может, даже хочет распла…

Что-то поднимает "Пинагор", словно игрушку в ванне.

Галика вдавливает в кресло. Судно кренится, носом вниз, стремительно скользит вперед, словно на гребне невидимой волны. Морено с проклятием вцепляется в джойстик, а "Пинагор", кажется, вот-вот перевернется, опрокинется…

Будет смыт…

В следующую секунду вновь воцаряется полное спокойствие.

Оба молчат.

– Нехилый термоклин, – наконец замечает Галик.

– Пикноклин, – машинально поправляет его Морено. – И мы миновали его тысячу метров назад. Это было… что-то другое.

– Подводное землетрясение?

Она наклоняется вперед, изучает панель управления.

– Транспондер "Сильвии" молчит. – Извлекает клавиатуру, начинает печатать. За бортом мерное чириканье эхолокатора становится полноголосым оркестром.

– Технический сбой? – предполагает Галик.

– Не знаю.

– Вы не можете просто им позвонить?

– А чем я, по-вашему, занимаюсь?

Акустические модемы, вспоминает он. С их помощью можно осуществлять голосовую коммуникацию при нормальных условиях – но что считать нормальным, когда Намака перемешивает фоновый шум самого дьявола? Здесь, внизу, профессионалы пользуются текстовыми сообщениями.

Однако, судя по выражению лица Морено, они тоже не работают.

Она сдвигает ползунок на панели управления; пуантилистическое морское дно уплывает, поворачиваясь вокруг невидимой оси, когда передатчики переключают оптическую ось с положения "Вниз" на положение "Вверх". На экране возникают статистические помехи и хаос; далекая поверхность отсвечивает метелью серебристых пикселей. Морено возится с фокусировкой, и водоворот размывается. Проступают более близкие, глубоководные черты. Морено всасывает воздух между стиснутыми зубами.

Высоко над ними что-то схватило термо… пикноклин, словно огромный ковер, и встряхнуло. Возникшая в результате волна поднимается сквозь морскую толщу, складка холодной плотной воды, которая восходит в эвфотическую зону, подобно подводному цунами. Она перемещается по экрану мощными стоп-кадрами, и ее продвижение меняется с каждым пингом.

Почти тысяча метров, от гребня до ложбины.

Она уже миновала "Пинагор", направляясь на восток. За ней шлейфом вихрятся и рассеиваются статические помехи, кластерные эхо, контуры которых смешиваются и распространяются дергаными инкрементами. Галик не знает, что это. Возможно, остатки Мусорной делянки, разрозненные фрагменты которой по-прежнему плавают в океане, хотя Намака уничтожила ее много лет назад. Возможно, просто пузыри и закрученная кавитация. Возможно даже, косяки рыб, тех немногих, что предположительно по-прежнему встречаются тут и там.

– Что… – начинает он.

– Замолчи. – В лице Морено – ни кровинки. – Это скверно.

– Насколько скверно?

– Замолчи и дай мне подумать!

Она снова опустила визор. Ее пальцы пляшут по панели управления. Масштабные линейки сжимаются и растягиваются, словно резина. Топография вращается и приближается, вперед, назад; пелагические складки становятся резкими и вновь размываются, по мере того, как Морено меняет диапазон. Ее шепот – черт, черт, черт – служит тревожным контрапунктом писку преобразователей.

– Я не могу найти "Сильви", – наконец тихо признается она. – По крайней мере целиком. Возможно, какие-то куски на восьмидесяти семи. Которые смыло.

Галик ждет.

– Она была на девяноста метрах. – Морено делает глубокий вдох. – Макушка той… штуки достигает пятидесяти. Должно быть, прихлопнула их, как гребаная мухобойка.

– Но что это было?

– Я не знаю. Никогда не видела ничего подобного. Похоже на чудовищную сейшу.

– Я знаю, что это.

– Это… как если пикноклин колеблется туда-сюда. Подводная стоячая волна. Но большие сейши бывают только в озерах и морях. Водоемах со стенами, от которых может отразиться волна.

– Тихий океан – это водоем. У него есть стены.


– Тихий океан огромен. То есть да, иногда возникают океанические сейши, но они очень медленные. Растягивают слой смешения на несколько метров за несколько лет. Может, иногда стимулируют очередной Эль-Ниньо. Но ничего подобного тому, что мы видели.

– Десять лет назад не было ничего, подобного Намаке.

– Точно.

– Сейчас в океанах столько тепла, что ураганы не успевают остыть, чтобы рассеяться. Может, сейши это тоже усиливают.

– Может. Не знаю.

– Может, они даже подпитывают друг друга. Не осталось ничего линейного, сплошные точки перегиба, и…

– Я же сказала, что не знаю. Сейчас все это не имеет значения. – Она поднимает визор, смотрит на торчащую из потолка красную ручку. Дергает за нее. Сквозь корпус доносится тихое металлическое икание и негромкий вой. На панели что-то мигает.

– Спасательный буй?

Морено кивает, опускает визор, хватает джойстик.

– А мы не должны, ну, сделать запись? Выслать детали?

– Уже сделано. Протоколы погружения, телеметрия, даже разговоры в рубке. Маяк сохраняет все это автоматически. – Уголок ее рта напрягается. – Кстати, ты там тоже присутствуешь. Суб, конфискованный НМИ[37], разведывательное погружение. Может, они поторопятся, зная, что одному из их мальчиков на побегушках грозит опасность.

Она двигает джойстик вперед и влево. "Пинагор" кренится.

Галик смотрит на показатель глубины.

– Вниз?

– Думаешь, кто-то отправит спасательную миссию по воздуху через Намаку? Думаешь, я настолько спятила, что поднимусь на поверхность, даже если они это сделают?

– Нет, но…

– Если спасение и придет, оно придет сбоку. А поскольку вы бы не стали тащить сюда "Сильви" от самого кафе, если бы нашелся кто-нибудь поближе, надо полагать, спасателям придется добираться издалека. Я права?

Мгновение спустя он кивает.

– Возможно, помощь прибудет только через несколько дней, даже если наш сигнал пробьется через все это дерьмо, – говорит Морено. – А лично я не готова не дышать целую неделю.

Галик сглатывает.

– Я думал, эти штуки сами делают кислород. Из морской воды.

– Морской воды у нас в избытке. Но для электролиза нужен живой аккумулятор.

– Вы направляетесь за "Ирл".

Она стискивает челюсти.

– Я направляюсь за тем, что от нее осталось. При ударе какие-то топливные элементы уцелели.

– Есть шансы, что кто-то выжил?

Большинство модулей оснащены аварийными отсеками, убежищами с твердой оболочкой, где экипаж может укрыться в случае катастрофы. При условии, что у него будет время туда добраться.

Она не отвечает. Возможно, не позволяет себе надеяться.

– Мне… мне жаль, – выдавливает из себя Галик. – Не могу представить, что…

Морено в шлеме склоняется над панелью управления.

– Замолчи и дай мне вести судно.



"Пинагор" никогда не молчит. Его нутро бурлит и шипит. Двигатели зудят, будто электрические комары. Неутомимые преобразователи пингуют океан в поисках отражений массы и плотности.

Его пассажиры – погруженные в карикатурную модель мира за пределами корпуса – ничего не говорят.

Наконец под ними проявляется морское дно: светящаяся плоскость или грязевая равнина, в зависимости от выбора канала. Сонары поставляют больше информации, но после всех этих пикселей убогий участок пепельно-серых отложений в свете прожекторов – долгожданная картина чего-то настоящего. Галик возится с настройками, находит режим наложения, который совмещает лучшее из обоих каналов.

Морено направляет суб влево. Грязь сменяется камнем; камень вновь скрывается под грязью. Выросты и выступы вырываются из ила под странными углами, словно накренившиеся столешницы с зазубренными краями. Конкреции кобальта и марганца рассыпаны повсюду, словно заржавевшие монеты, раскиданные древним кораблекрушением. И повсюду существа. Морские звезды с лучами, напоминающими крошечные волнистые позвоночники. Щупальцевые цветы на стебельках. Перепутанные клубки бесчелюстных миксин. Студенистые капли размером с мяч для софтбола, плывущие над самым дном; в свете прожекторов они переливаются, точно крылья стрекозы.

И все эти существа бесцельно дрейфуют. Ни одно не движется самостоятельно.

Галик поднимает визор, смотрит через рубку.