Ловец душ и навья невеста
Часть 19 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В вас? – уточнила Мирабелла. Рихард кивнул. – Определите, пожалуйста, что значит «неадекватно» в вашем понимании?
– Рвану на кухню обжираться, выхлебаю виски из бара или полезу к вам целоваться.
Мирабелла усмехнулась:
– Так я могла бы перестрелять половину мужского населения страны.
– Вы поймете, – сказал Рихард. – Но я искренне надеюсь, что ваш пистолет нам не понадобится. Где собака?
– Миклос! – зычно выкрикнула женщина.
– У вас очень сильный голос, – поморщился Рихард.
– Я, знаете ли, певица.
– До последнего сомневался.
– У меня будет пистолет, вы забыли?
Усатый мужик уже спешил к ним с замотанной пеленками Фифи на руках. Они прошли в кабинет. Мирабелла вынула из шкафа пистолет, спрятанный в одной из «Историй Рывни» в красном переплете, села в кресло, закинув ногу за ногу. Усатый ревниво проследил за оголившимися ножками и по-хозяйски поправил ее халат, спрятав округлые коленки Мирабеллы. Понятливо усмехнувшись, Рихард взял у него Фифи и поднес к себе.
Собачка была все еще здесь. Он видел яркий огонек ее души, словно далекий костер в ночном лесу. Но в ее глазах жила и тьма, становясь плотнее, обретая силу.
– Я вижу тебя, – произнес Рихард, и мрак быстро устремился к нему, протягивая темные щупальца, как спрут.
– И я вижу тебя, ловец…
Карна долго не могла заснуть: все прислушивалась к звукам дома, ждала, когда вернется ловец, а в итоге провалилась в сон. Когда в дверь постучали, Карна подхватилась, вскочила с кровати, зачем-то взяв фотографию Эдмона.
– Открой, Карна! – послышался голос ловца.
– Что случилось? – выкрикнула она, поставив фото назад. Обернувшись, взяла со спинки стула халат и быстро его надела, завязав пояс потуже.
– Карна, мне нужна твоя помощь.
– Ты в порядке? – Она подошла к двери и, сдвинув в сторону шпингалет, приоткрыла. Ловец стоял там, опершись рукой о косяк. – Ты прогнал жруна?
– Типа того, – хрипло ответил Рихард и вошел в комнату.
Карна не успела и ахнуть, как он прижал ее к стене, обхватив шею пальцами. Она вцепилась в его ладонь, пытаясь оторвать от своей шеи, двинула кулаком в плечо – все равно что сбивать руки о камни. Лицо его во мраке комнаты казалось бледным пятном, черные глаза – два бездонных колодца.
– Мне нужно воспоминание, – просипел он. – Прямо сейчас. Яркое, сильное, светлое. Давай.
Его лицо оказалось так близко, что она почувствовала тепло его дыхания на своих губах, а потом – как упасть с высоты – провалилась в воспоминание, увлекая ловца за собой.
В коридорах института царил полумрак, и шаги Карны гулко отдавались под сводчатым потолком. А вот куратор Криста шла впереди бесшумно, как кошка. Маленькая, немного полноватая, с тугой гулькой пепельных волос на затылке и пушистыми завитками над шеей, она была одной из блюстительниц морали в институте, пожалуй, самой миловидной и, к счастью, не самой строгой.
– Он ждет меня в библиотеке? – спросила Карна, прекрасно зная ответ. Конечно, в библиотеке. Встречи студенток с посетителями мужского пола всегда проходили под статуей девственной Присциллы и под присмотром куратора.
У самых дверей в библиотеку Карна придержала Кристу за плечо.
– Всегда хотела сказать: у вас чудесные волосы, – произнесла Карна. – Такие пышные, и оттенок редкий.
– Спасибо, – улыбнулась та. – С ними столько мороки.
Карна быстро вытащила из волос заколку – одну из любимых, серебряную, с голубым овальным камешком.
– Возьмите вот это… – предложила она, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Крепкая, должна удержать даже ваши кудри.
Криста неторопливо взяла из ее рук заколку.
– Да, хорошая вещь, сразу видно. Что ж, пойду примерю… Думаю, минут десять у меня это займет.
– Это настоящий топаз! – возмутилась Карна.
– Пятнадцать, – строго ответила Криста. – Не больше.
Она ушла назад по коридору, бесшумная и плавная, как кошечка, а Карна потянула на себя тяжелую дверь и скользнула внутрь. Эдмон стоял спиной к ней, под святой Присциллой, целомудренно удерживающей покрывало на груди. Услышав звук, он обернулся. Такой утонченный, что сердце сжалось от восхищения: безупречный узел галстука на белой рубашке, ни единой складки на брюках, в ботинки можно смотреться, как в зеркало.
– Любимая, – прошептал он.
Преодолев несколько метров, разделяющих их, Эдмон склонился к ее руке. Теплое касание губ задержалось на коже куда дольше допустимого, но кто вообще выдумал все эти правила? Она запустила вторую руку в рыжие кудри, слегка липкие от средства для укладки, и Эдмон, выпрямившись, посмотрел на нее вопросительно. Карна сама шагнула к нему, потянулась к губам. Она так часто представляла, как это будет, и вот его губы наконец коснулись ее рта. Сначала легонько, почти щекотно, потом настойчивее. Руки Эдмона опустились на ее талию, обняли, на миг прижав к себе.
– А вдруг кто-то зайдет? – пробормотал он.
– У нас десять минут, – ответила она, увлекая его в небольшой закуток за книжным шкафом. – Может, даже пятнадцать.
Ей хотелось большего, хотелось почувствовать себя любимой, желанной. Она так ждала этой встречи, и теперь ей нужно было нечто такое, что можно будет вспоминать следующий месяц, о чем можно мечтать перед сном, а может, даже рассказать подругам. Она обняла его за шею, погладила плечи, а его руки скользнули по ее спине. Эдмон склонился к ней, глаза его потемнели, стали яркими, как изумруды, и поцелуй получился куда увереннее. Когда его язык тронул ее губы, она невольно задрожала, распахнула глаза шире.
– Ты не против? – смущенно спросил он, и Карна вместо ответа снова прильнула к нему.
Эдмон вжимался в нее все теснее, и его руки несколько раз опустились немного ниже талии. Но это все было не то. Карна взяла его ладонь и положила себе на грудь. Посмотрела на Эдмона.
– Мы ведь все равно скоро поженимся, – сказала она, шалея от собственной дерзости. – Можно.
Эдмон завороженно гладил ее грудь, пальцы легонько сжали сосок, нащупав его через белую форменную блузку и белье, и у Карны перехватило дыхание от жаркой вспышки внизу живота. Они целовались в пыльном закутке, лаская друг друга, и Карна вдруг поняла, что это скоро прекратится. Вот сейчас раздастся стук в дверь, и они отпрянут друг от друга, словно кошки, облитые водой. Она быстро оправит блузку, на которой Эдмон расстегнул лишь одну пуговку, а он пригладит растрепавшиеся волосы. Но его галстук окажется сбит на сторону, а она сама не сможет спрятать ни румянец, ни смущенную улыбку. Они будут разговаривать под святой Присциллой, а Криста, сидя в кресле, – делать вид, что все в порядке, и потом Эдмон уйдет…
Стук в дверь прозвучал как приговор, и Карна с отчаянием притянула мужчину к себе, прильнула к губам, желая продлить этот момент хоть немного. И он поцеловал ее в ответ. Она почувствовала упругое прикосновение губ, язык проник в ее рот, так уверенно и настойчиво, и пол словно качнулся под ногами, а Карна вцепилась в плечи, вдруг ставшие шире, чтобы не упасть. Мужчина легонько сжал ее грудь, безошибочно обвел пальцем выступающий бугорок, а Карна ахнула и запрокинула голову, когда он оторвался от ее рта и поцелуи ужалили шею. Было даже немного больно, кровь зашумела в ушах, в горле пересохло. Карна потянула его за волосы к себе, поцеловала снова. А его руки совсем потеряли стыд: гладили, сжимали, изучали ее тело, которое горячо отзывалось на ласки и хотело большего. Она будто потерялась в реальности: на ней теперь не было ни блузки, ни белья, и Эдмон тоже снял и рубашку, и галстук, и между ней и крепким мужским телом почти не осталось преград.
Когда его губы оторвались от ее рта и накрыли сосок, вбирая его, покусывая, дразня языком, то Карна громко застонала, изогнувшись и подставляя себя под поцелуи.
– Ох, Эдмон, еще!
Он пробормотал что-то в ответ, а потом приподнял ее под бедра и отнес на кровать. Накрыл своим телом, поцеловал в губы, в шею, снова вернулся к груди. Его руки скользнули вверх по бедрам, задирая юбку, сжали ягодицы. Карна выгибалась на кровати, то выкрикивая его имя, то захлебываясь стонами наслаждения. Она сминала пальцами простыни, царапала ногтями твердые плечи. Это была так горячо, страстно, непристойно, совсем не так, как она себе представляла, но так хорошо… Мужчина отстранился, выпрямился на кровати, быстро расстегивая брюки.
Кровать? В мозгу Карны будто что-то щелкнуло. В библиотеке не было кровати! Откуда?.. И почему так темно? Мужчина склонился к ней, поцеловал снова: его губы были нежными, но щетина уколола кожу. Карна вцепилась пальцами ему в волосы, прямые и жесткие, как конская грива, даже без намека на средство для укладки, и оттолкнула от себя, посмотрела в глаза. А потом взвизгнула, извернулась, оттолкнула ловца и свалилась с кровати.
– Ты!.. Ты!.. – Сев, она подтянула вверх бретельки сорочки, сползшей до самой талии, пошарила взглядом и увидела халат, валяющийся на полу. Быстро подползла к нему на четвереньках и, схватив, прижала к груди.
Рихард встал с кровати, направился к ней.
– Не подходи! Я думала, это Эдмон!
– Карна… Не поступай так со мной.
– Ты воспользовался моим воспоминанием!
– Ты сама мне его показала, а потом обняла и стала целовать, – ответил Рихард. – Карна… пожалуйста…
– Подлый негодяй! Мерзавец!
Он склонился, обхватил ее за плечи и, подняв, прислонил к стене. Выходит, это не Эдмон целовал ее так страстно, это не его руки и губы ласкали ее грудь…
– Я не сделал ничего, что бы тебе не понравилось, – прошептал Рихард, упершись ладонями по обе стороны от ее лица.
– Мне нравилось, потому что я думала, что со мной Эдмон!
– С ним ты не стонала. – Он нахально улыбнулся, и Карна толкнула его в грудь и, поднырнув под рукой, отошла в сторону.
– Я ухожу, – заявила она. – Августина еще ответит за это…
– Ты сойдешь с ума в монастыре, – хмыкнул он. – Не с твоим темпераментом туда соваться.
– Да пошел ты, – процедила она, и ловец вдруг побледнел, рванулся из комнаты, стукнула, распахнувшись, дверь, и Карна услышала какие-то сдавленные звуки.
Она надела халат, неуверенно вышла в коридор, щелкнула выключателем. Ловец стоял на коленях перед унитазом.
– Не смотри, – пробормотал он, а потом его снова вырвало.
Карна поморщилась, но сделала еще несколько шагов вперед.
Черная густая жидкость вырвалась из его горла, и Рихард часто задышал, потянув за веревку смыва.
– Не смотри! – повторил он снова.
– Тебе плохо?
– Лучше не бывает.
– Рихард, ты вытащил жруна из Фифи?
Он кивнул и опять склонился над унитазом. Тело напряглось в спазме, мышцы выступили на спине. Гладкая кожа покрылась бисеринками пота. Карна сдернула с крючка полотенце, намочила его теплой водой, протерла плечи ловца, стараясь не замечать на них свежих царапин.
– Может, позвать врача? – спросила она.
– Рвану на кухню обжираться, выхлебаю виски из бара или полезу к вам целоваться.
Мирабелла усмехнулась:
– Так я могла бы перестрелять половину мужского населения страны.
– Вы поймете, – сказал Рихард. – Но я искренне надеюсь, что ваш пистолет нам не понадобится. Где собака?
– Миклос! – зычно выкрикнула женщина.
– У вас очень сильный голос, – поморщился Рихард.
– Я, знаете ли, певица.
– До последнего сомневался.
– У меня будет пистолет, вы забыли?
Усатый мужик уже спешил к ним с замотанной пеленками Фифи на руках. Они прошли в кабинет. Мирабелла вынула из шкафа пистолет, спрятанный в одной из «Историй Рывни» в красном переплете, села в кресло, закинув ногу за ногу. Усатый ревниво проследил за оголившимися ножками и по-хозяйски поправил ее халат, спрятав округлые коленки Мирабеллы. Понятливо усмехнувшись, Рихард взял у него Фифи и поднес к себе.
Собачка была все еще здесь. Он видел яркий огонек ее души, словно далекий костер в ночном лесу. Но в ее глазах жила и тьма, становясь плотнее, обретая силу.
– Я вижу тебя, – произнес Рихард, и мрак быстро устремился к нему, протягивая темные щупальца, как спрут.
– И я вижу тебя, ловец…
Карна долго не могла заснуть: все прислушивалась к звукам дома, ждала, когда вернется ловец, а в итоге провалилась в сон. Когда в дверь постучали, Карна подхватилась, вскочила с кровати, зачем-то взяв фотографию Эдмона.
– Открой, Карна! – послышался голос ловца.
– Что случилось? – выкрикнула она, поставив фото назад. Обернувшись, взяла со спинки стула халат и быстро его надела, завязав пояс потуже.
– Карна, мне нужна твоя помощь.
– Ты в порядке? – Она подошла к двери и, сдвинув в сторону шпингалет, приоткрыла. Ловец стоял там, опершись рукой о косяк. – Ты прогнал жруна?
– Типа того, – хрипло ответил Рихард и вошел в комнату.
Карна не успела и ахнуть, как он прижал ее к стене, обхватив шею пальцами. Она вцепилась в его ладонь, пытаясь оторвать от своей шеи, двинула кулаком в плечо – все равно что сбивать руки о камни. Лицо его во мраке комнаты казалось бледным пятном, черные глаза – два бездонных колодца.
– Мне нужно воспоминание, – просипел он. – Прямо сейчас. Яркое, сильное, светлое. Давай.
Его лицо оказалось так близко, что она почувствовала тепло его дыхания на своих губах, а потом – как упасть с высоты – провалилась в воспоминание, увлекая ловца за собой.
В коридорах института царил полумрак, и шаги Карны гулко отдавались под сводчатым потолком. А вот куратор Криста шла впереди бесшумно, как кошка. Маленькая, немного полноватая, с тугой гулькой пепельных волос на затылке и пушистыми завитками над шеей, она была одной из блюстительниц морали в институте, пожалуй, самой миловидной и, к счастью, не самой строгой.
– Он ждет меня в библиотеке? – спросила Карна, прекрасно зная ответ. Конечно, в библиотеке. Встречи студенток с посетителями мужского пола всегда проходили под статуей девственной Присциллы и под присмотром куратора.
У самых дверей в библиотеку Карна придержала Кристу за плечо.
– Всегда хотела сказать: у вас чудесные волосы, – произнесла Карна. – Такие пышные, и оттенок редкий.
– Спасибо, – улыбнулась та. – С ними столько мороки.
Карна быстро вытащила из волос заколку – одну из любимых, серебряную, с голубым овальным камешком.
– Возьмите вот это… – предложила она, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Крепкая, должна удержать даже ваши кудри.
Криста неторопливо взяла из ее рук заколку.
– Да, хорошая вещь, сразу видно. Что ж, пойду примерю… Думаю, минут десять у меня это займет.
– Это настоящий топаз! – возмутилась Карна.
– Пятнадцать, – строго ответила Криста. – Не больше.
Она ушла назад по коридору, бесшумная и плавная, как кошечка, а Карна потянула на себя тяжелую дверь и скользнула внутрь. Эдмон стоял спиной к ней, под святой Присциллой, целомудренно удерживающей покрывало на груди. Услышав звук, он обернулся. Такой утонченный, что сердце сжалось от восхищения: безупречный узел галстука на белой рубашке, ни единой складки на брюках, в ботинки можно смотреться, как в зеркало.
– Любимая, – прошептал он.
Преодолев несколько метров, разделяющих их, Эдмон склонился к ее руке. Теплое касание губ задержалось на коже куда дольше допустимого, но кто вообще выдумал все эти правила? Она запустила вторую руку в рыжие кудри, слегка липкие от средства для укладки, и Эдмон, выпрямившись, посмотрел на нее вопросительно. Карна сама шагнула к нему, потянулась к губам. Она так часто представляла, как это будет, и вот его губы наконец коснулись ее рта. Сначала легонько, почти щекотно, потом настойчивее. Руки Эдмона опустились на ее талию, обняли, на миг прижав к себе.
– А вдруг кто-то зайдет? – пробормотал он.
– У нас десять минут, – ответила она, увлекая его в небольшой закуток за книжным шкафом. – Может, даже пятнадцать.
Ей хотелось большего, хотелось почувствовать себя любимой, желанной. Она так ждала этой встречи, и теперь ей нужно было нечто такое, что можно будет вспоминать следующий месяц, о чем можно мечтать перед сном, а может, даже рассказать подругам. Она обняла его за шею, погладила плечи, а его руки скользнули по ее спине. Эдмон склонился к ней, глаза его потемнели, стали яркими, как изумруды, и поцелуй получился куда увереннее. Когда его язык тронул ее губы, она невольно задрожала, распахнула глаза шире.
– Ты не против? – смущенно спросил он, и Карна вместо ответа снова прильнула к нему.
Эдмон вжимался в нее все теснее, и его руки несколько раз опустились немного ниже талии. Но это все было не то. Карна взяла его ладонь и положила себе на грудь. Посмотрела на Эдмона.
– Мы ведь все равно скоро поженимся, – сказала она, шалея от собственной дерзости. – Можно.
Эдмон завороженно гладил ее грудь, пальцы легонько сжали сосок, нащупав его через белую форменную блузку и белье, и у Карны перехватило дыхание от жаркой вспышки внизу живота. Они целовались в пыльном закутке, лаская друг друга, и Карна вдруг поняла, что это скоро прекратится. Вот сейчас раздастся стук в дверь, и они отпрянут друг от друга, словно кошки, облитые водой. Она быстро оправит блузку, на которой Эдмон расстегнул лишь одну пуговку, а он пригладит растрепавшиеся волосы. Но его галстук окажется сбит на сторону, а она сама не сможет спрятать ни румянец, ни смущенную улыбку. Они будут разговаривать под святой Присциллой, а Криста, сидя в кресле, – делать вид, что все в порядке, и потом Эдмон уйдет…
Стук в дверь прозвучал как приговор, и Карна с отчаянием притянула мужчину к себе, прильнула к губам, желая продлить этот момент хоть немного. И он поцеловал ее в ответ. Она почувствовала упругое прикосновение губ, язык проник в ее рот, так уверенно и настойчиво, и пол словно качнулся под ногами, а Карна вцепилась в плечи, вдруг ставшие шире, чтобы не упасть. Мужчина легонько сжал ее грудь, безошибочно обвел пальцем выступающий бугорок, а Карна ахнула и запрокинула голову, когда он оторвался от ее рта и поцелуи ужалили шею. Было даже немного больно, кровь зашумела в ушах, в горле пересохло. Карна потянула его за волосы к себе, поцеловала снова. А его руки совсем потеряли стыд: гладили, сжимали, изучали ее тело, которое горячо отзывалось на ласки и хотело большего. Она будто потерялась в реальности: на ней теперь не было ни блузки, ни белья, и Эдмон тоже снял и рубашку, и галстук, и между ней и крепким мужским телом почти не осталось преград.
Когда его губы оторвались от ее рта и накрыли сосок, вбирая его, покусывая, дразня языком, то Карна громко застонала, изогнувшись и подставляя себя под поцелуи.
– Ох, Эдмон, еще!
Он пробормотал что-то в ответ, а потом приподнял ее под бедра и отнес на кровать. Накрыл своим телом, поцеловал в губы, в шею, снова вернулся к груди. Его руки скользнули вверх по бедрам, задирая юбку, сжали ягодицы. Карна выгибалась на кровати, то выкрикивая его имя, то захлебываясь стонами наслаждения. Она сминала пальцами простыни, царапала ногтями твердые плечи. Это была так горячо, страстно, непристойно, совсем не так, как она себе представляла, но так хорошо… Мужчина отстранился, выпрямился на кровати, быстро расстегивая брюки.
Кровать? В мозгу Карны будто что-то щелкнуло. В библиотеке не было кровати! Откуда?.. И почему так темно? Мужчина склонился к ней, поцеловал снова: его губы были нежными, но щетина уколола кожу. Карна вцепилась пальцами ему в волосы, прямые и жесткие, как конская грива, даже без намека на средство для укладки, и оттолкнула от себя, посмотрела в глаза. А потом взвизгнула, извернулась, оттолкнула ловца и свалилась с кровати.
– Ты!.. Ты!.. – Сев, она подтянула вверх бретельки сорочки, сползшей до самой талии, пошарила взглядом и увидела халат, валяющийся на полу. Быстро подползла к нему на четвереньках и, схватив, прижала к груди.
Рихард встал с кровати, направился к ней.
– Не подходи! Я думала, это Эдмон!
– Карна… Не поступай так со мной.
– Ты воспользовался моим воспоминанием!
– Ты сама мне его показала, а потом обняла и стала целовать, – ответил Рихард. – Карна… пожалуйста…
– Подлый негодяй! Мерзавец!
Он склонился, обхватил ее за плечи и, подняв, прислонил к стене. Выходит, это не Эдмон целовал ее так страстно, это не его руки и губы ласкали ее грудь…
– Я не сделал ничего, что бы тебе не понравилось, – прошептал Рихард, упершись ладонями по обе стороны от ее лица.
– Мне нравилось, потому что я думала, что со мной Эдмон!
– С ним ты не стонала. – Он нахально улыбнулся, и Карна толкнула его в грудь и, поднырнув под рукой, отошла в сторону.
– Я ухожу, – заявила она. – Августина еще ответит за это…
– Ты сойдешь с ума в монастыре, – хмыкнул он. – Не с твоим темпераментом туда соваться.
– Да пошел ты, – процедила она, и ловец вдруг побледнел, рванулся из комнаты, стукнула, распахнувшись, дверь, и Карна услышала какие-то сдавленные звуки.
Она надела халат, неуверенно вышла в коридор, щелкнула выключателем. Ловец стоял на коленях перед унитазом.
– Не смотри, – пробормотал он, а потом его снова вырвало.
Карна поморщилась, но сделала еще несколько шагов вперед.
Черная густая жидкость вырвалась из его горла, и Рихард часто задышал, потянув за веревку смыва.
– Не смотри! – повторил он снова.
– Тебе плохо?
– Лучше не бывает.
– Рихард, ты вытащил жруна из Фифи?
Он кивнул и опять склонился над унитазом. Тело напряглось в спазме, мышцы выступили на спине. Гладкая кожа покрылась бисеринками пота. Карна сдернула с крючка полотенце, намочила его теплой водой, протерла плечи ловца, стараясь не замечать на них свежих царапин.
– Может, позвать врача? – спросила она.